• 2017-1

***

А вы знаете: в Новосибирске

Кроме метро есть американские горки!

Не высокие и не низкие,

Напоминающие подпорки

 

Из какого-то фильма абсурда.

При непременном наличии молний и гроз

Эффективнее возгласы в утро,

Самолетнее паровоз,

 

Вытрясающий спесь и браваду.

Вдуматься если: позор на Оби нафига?

Просто тает былая прохлада.

Просто сблизились берега…

 

Даже чувствуется в Новосибирске,

Как переплетаются сны, наваждения:

Если падать, то весело, с визгом,

Если в небо — нежнее прощение.

 

А вы знаете: невероятно, но

Воланд придумал атракционище это,

Чтобы сумели вылететь в окно

Ты — Маргаритой, а я — поэтом…

 

 

***

Когда холодает резко –
Осень цитирует Блока.
Колышется занавеска
Над форточкой однобоко.

 

Мы, как всегда, не успели,
Гадаем — а что же с нами?
А где-то воют метели
Запертые в подвале

Меж банок, мешков, картошки,
Готовясь выйти наружу.
А мы подбираем крошки
Былых ощущений и тужим

О том, что могло быть дескать
А вышла только морока...
Колышется занавеска
Как будто цитирует Блока.

 

***

А казалось — ты мой астероид!

Чушь собачья — крушенье любви!

По касательной… и не накроет,

Лишь оплавит надежды мои.

 

Не сильно знать ещё притяженье,

В атмосфере избыток зеркал.

Пролетай, забирай отраженье.

Чушь собачья — разбитый бокал!

 

А казалось, что айсберг по курсу,

Ватерлоо, полундра, кабздец.

По касательной… Праздную труса.

Чушь собачья — крушенье сердец.

 

Оказалось, и я не Титаник,

Но бокал хлабыснуть не слабо.

По касательной лезет механик

Починять на корове седло.

 

Оттолкнулись, коснувшись краями,

Бьём хрустальный сервиз, он гремит.

Чушь собачья — меняться ролями

На осколках потухших орбит.

 

 

 

***

 

Всё так. Созвездие Коня,

Седок из лука бьёт прицельно.

Из декабря тащусь бесцельно

В какой-то год такого дня,

 

Мозаика хлопот вокруг

Где разом сложится послушно

В мгновение, что простодушно

Остановлю, сменю на лук.

 

И всех простив, секрет храня,

Я просто так, за между прочим

Помчусь под покрывалом ночи,

Взнуздав созвездие Коня.

 

 

 

***

У старого автовокзала,

Что дремлет в ночной тишине,

Дождёмся ни много, ни мало,

А снежного танца из вне.

 

Из мглы непроглядной навстречу

Спускается к нам снеголёт

И путает шапки и плечи

У тех, кто автобуса ждёт.

 

От спящего автовокзала,

По снегу сапожками — скрип,

Опаздывая, прибежала,

Просеевшись сквозь снеголип.

 

В автобусе в темень помчались.

И я любовался тайком:

В ресницах снежинки венчались,

В причёску вплелись ободком.

 

 

 

***

Я ничего не смыслю в астрологии,

Хоть с астрономом местным водку пью.

Он подарил мне телескоп убогий,

И я открыл вселенную свою.

 

Запутавшийся в знаках Зодиака,

Он размешал созвездия в вине,

Лез целоваться, хмурился и плакал,

И звезды пересчитывал во сне.

 

Что мне с него, когда за гранью Солнца

Сверхновая рождается печаль,

И небосвод когда вот-вот взорвется,

И сердце разорвется невзначай?

 

Когда звезда мне барабанит в крышу,

Когда любовь с печалью заодно,

Спит астроном, забылся и не слышит,

Как я лечу в разбитое окно,

 

В галактику любви, где нет прощаний,

Где ждет меня ласкающий озноб

Твоих ладоней и твоих желаний,

Где нам совсем не нужен телескоп…

 

 

 

ХОЛОДА

 

Не вымерли драконы — измельчали!

Ссутулившись, с горбами за плечами

Они входили в смерзшийся троллейбус,

Вжимались в шубы,

грелись,

грелись,

грелись

И раскрывали вогнутые рты,

Пуская пар.

Иероглифом надсадным

Давали знак собратьям по осадкам,

Пуская пар;

Иероглифом убогим

Давали знак собратьям по погоде:

— Я здесь! Я одинок! Печален!

Не вымерли драконы — измельчали…

 

 

 

***

Буквально в несколько секунд

Влюбился в белую корову,

Шла босиком по небосклону,

Ее, наверно, где-то ждут.

 

Не торопясь, вослед верблюд

Задумчиво шагал куда-то,

Бежала белая собака

И крокодил искал приют.

 

За ним — курносый носорог

Царапал пузом о деревья.

Куда гурьбой бежали звери,

Я до дождя узнать не смог.

 

Пастух со взглядом холостым

Вел стадо спешно, без оглядки.

Навстречу резво шла доярка,

Гремя подойником пустым…       

 

 

 

***

Мы мешаем друг другу в разумной системе дивана,

Мы не слышим друг друга, укутавшись в вакуум дела,

Может стоит напиться, затем чтоб меня отругала?

Потому что давно, так давно своих песен не пела.

 

Иногда поражает потеря способности плакать,

Когда яблоня пахнет разнузданно и неумело.

Мы мешаем друг другу, как кошке мешает собака.

Потому, Боже мой, как давно своих песен не пела!

 

Если не замечать ожидания Нового года,

На который несется вечернего чая торпеда,

Так и будем мешать скучный телеэфир с непогодой.

Потому что давно для меня своих песен не пела...

 

 

 

***

История первой любви –

Грустная сказка всего лишь.

О ней разговор заведи –

Возможно, не остановишь.

 

Лишь повод схватить за грудки

Невинной бумаги листок,

Мечтать, что потомки твои

Поищут судьбу между строк.

 

Не надо! И в этом вся соль.

Бессмысленный словопад.

Разлука — не смерть и не боль,

А память на вариант.

 

 

 

***

Как много значит для меня

Твой поцелуй последний, зыбкий!

Попытка крохотной улыбки

Так много значит для меня!

 

И знаю: нужен я тебе

Такой смущенный и далёкий!

Пора расстаться, вышли сроки,

Пусть даже нужен я тебе.

 

Пусть даже небо кувырком!

Нам в прятки не играть с судьбою.

Но сердце безутешно ноет

Под небом тем, что кувырком.

 

Рука в руке. Твоя ладонь

Дрожит, прощается и плачет.

Для нас обоих много значит

Вот так стоять: ладонь в ладонь…

 

 

 

ТРЕЛЬЯЖ

 

Бывают дни, как сны хорошие

В разгар осеннего тепла,

В которых женщины из прошлого

Встают в пути, как зеркала…

                                А.Новиков «Рыжей»

Отражение жжёт растравой,

Через триптих — старинный трельяж,

Где любовь — Змей Горыныч трехглавый

Не гнушался количеством краж.

 

Жарко, томно, кружатся ужимки,

Без желания трюмы раскрыв.

И любви золотистые рыбки

Салютую корытами вкривь.

 

Сказка краше крапивных укусов

Волдырями по сердцу прошлась.

Нить любви — разноцветные бусы

От бессилия надорвалась.

И скользили по грудям, коленям,

И по полу катились, как град,

Три любимых стихотворенья,

Отражая меня невпопад.

 

                                1

По тем подворотням любовь натерпелась -

Объятия наспех с портфелем под мышкой.

Ах Танечка! Как об тебя перегрелось

Ещё непроворное сердце мальчишки!

 

Где стужа-простуда — на лавке сугробик,

Прокисшая парта и прелесть прогулов.

Ах Танечка! Как ты наморщила лобик,

Слезою смочив у подушечки угол!

 

Предмет пересудов старушечьей скуки –

Внеклассное счастье среди комсомола.

Ах, Танечка! Что же такой близорукий

Твой выбор постели, финального гола?

 

По тем подворотням любовь обтрепалась,

Как невозвращенный Цветаевой томик.

Ах Танечка, Таня! Ты просто старалась

Построить свой собственный кукольный домик!

 

Но снова за парту зубрить интегралы,

Где стужа-простуда, там в сердце ледочек.

Ах, девочка Таня! Ты просто играла,

Слезой у подушки смочив уголочек.

 

                                2

Я — платье, скроенное вдоль

                                                                                твоей фигуры,

Меня ещё не знает моль,

                                                                                а лишь купюры.

На шее ценник узелком

                                                                                немного душит.

Примерь, прищелкни каблуком —

порадуй душу.

Кто голым ходит средь людей?

Одни нудисты.

Купи меня, не пожалей -

                                Я новый, чистый.

И цену назначай свою,

она известна:

Со мной шагает к алтарю

моя невеста.

Хвались подругам, удивляй

настроем моды:

Не из кирзы — шаляй-валяй.        

Вдвоём на годы.

Спускаюсь с плеч и до колен,

шуршу на бёдрах.

И пусть слегка обыкновен,

но не из гордых.

Служу тебе десяток лет,

сроднился с кожей.

Пятно очередных котлет

морщины множит.

Всё чаще остаюсь лежать,

нуждаясь в глажке.

Твоя цена растёт опять, мне —

две бумажки.

И наступил однажды день —

полы мной мыли.

Я улыбался: и теперь

не позабыли.

Я — платье, брошенное в бак,

кругом объедки.

Но развевается, как флаг,

лоскут на ветке…

 

3

Всё правильно! Вонзи, Оксана

Осины кол меж рёбер вглубь.

Приполз, как ежик из тумана,

К тебе мой скалящийся труп.

 

Тебе ль не знать, что мертвечину

Как ношу, волочить невмочь.

А превратить назад в мужчину

Возможно на одну лишь ночь.

 

Твоё бессмертие по праву

Замешано на волшебстве.

Лимит на чувства, на забаву:

Лежать и не пошелестеть.

 

В том и беда у вас, бессмертных –

Отмерить недоверьем грань,

Но я, похожий на инертных,

Полуживой — полунормальн.

 

Не соблюдая полумеру,

Чтоб волшебства отведать всласть,

Хотел Оксану-королеву

Хотя б, как минимум, украсть.

 

Не подались в Пигмалионы.

Вонзай же кол скорее в грудь!

У нас, у мёртвых, есть законы:

Кто возродил, тому и ткнуть.

 

 

******************

Бывают дни, где бесполезны лекари,

Где вечность сложена в пещере ледяной

Тогда я даже отражаюсь в зеркале,

Чтоб Герда знала, что ещё живой.

 

 

 

 

***

Тишина, тишина

Неразгаданная.

Молча выпьем вина

Ты да я, ты да я.

 

Вянут венчики роз,

Тают кубики льда.

Не допросишься слез

Никогда, никогда.

 

Не стареют часы

И, конечно, не лгут.

Ссоры горстку рассыпь

По столу, по столу…

 

Ты вернешься ко мне,

Переплакав вражду.

В тишине, в тишине

Подожду, подожду…

 

 

 

***

Если расправить крылья,

Если бы в высь поднять,

Как бы тогда любили?

Немыслимо догадаться.

 

Если б морские шали

Над нами сплелись тревожно,

Как бы с тобой дышали?

Предположить невозможно.

 

Если б была ты птицей,

Я же — китом горбатым,

Смогли бы друг другу сниться

И вместе встречать закаты?

 

Ну а пока мы люди –

Нам до утра обниматься.

Птицам не видно будет,

А рыбам — не догадаться…

 

 

***

Это лето бухнулось вниз,

Словно с вышки умелый пловец,

Что на ягоду будет сюрприз,

Сообщил звездопада венец.

 

Абитура напала на вуз,

Что, конечно, к осаде готов.

И цена на желанный арбуз

Понижалась без обиняков.

 

Солнце плавило свежий асфальт

И царило над парником.

Это лето хотелось макать

В свежепролитое молоко…

 

 

БЕРЕГ

 

В августе дни окончательно вышли из рек.

На пляже заблудимся и окунемся в пропавший

Набухший закат. А кудрявый размеренный бег

Облака-лошади пусть перейдет в черепаший.

 

Объемное время песочком скользит по плечу,

К другому — приникли соленые волосы милой.

Чего мне ещё? Если все же чего-то хочу –

Ещё целоваться по пояс в барашках прилива.

 

Утонет истома. Любимая, слышишь, пришло

То самое счастье: большое, как небо упало

Облаком розовым в омут, почти НЛО…

Чего же ещё? Ну чего мне ещё не хватало?

 

 

ТЕОРИЯ

 

На физике я вел себя, как мышь.

Когда учитель что-то говорил

И рассуждал на тему силы тока,

Сосед по парте с кличкою Камыш

Поджигу заряжал вполоборота

И незаметно спичками сорил.

 

У Светки переписывал Сергей,

На класс бросая отвлеченный взор,

Загадку теоремы Пифагора.

А за окошком ветер-суховей

Закарнавалил листопадом город.

И всем до фени был тот Пифагор.

 

Когда мир любопытен, невесом,

Придумывать не надо колесо.

Гораздо лучше прозябанья в школах

Водить в кино смущенных одноклассниц

И целовать у ящиков почтовых…

Храбрит тоска сентябрьских ненастьиц.

 

 

 

 

 

 

***

Ищет собака запах хозяина,

Тянет доверчиво морду к авоськам,

Жмется к ножищам чужим неприкаянно.

Поджарая, с рыжим окрасом неброским.

 

Увидит себя в витрине «Кристалла»,

Мыслью печальной глаза заслезятся:

Как же я так его потеряла?

Заблудится, вредно ему волноваться…

 

 

 

***

Если что не забудется,

Если что и останется –

Как голубенький снег

Занавесками тянется,

 

Как луна наполняется

Любопытной желтинкой.

Этот танец для снега,

И для Мишки с Маринкой.

 

Полуночная пара

В суете снегопада:

Есть здесь тайна какая?

Вдалеке от разлада

 

Мы подолгу гуляли

И смеялись негромко,

Чтобы смысл обретали

И луна и поземка…

 

 

***

Белокурые волосы обжигают своей белизной,

Мы курили в подъезде одну на двоих сигарету,

Тебе плакать хотелось, а я торопился домой,

Где по телеку Штрилиц шпионит согласно сюжету.

 

Что случилось с тобой, незнакомая девочка Лена?

Может, бросил дружок или пьяный родитель бушует?

Мне знакомы тоска и сухая обида-измена,

Не поймешь, не простишь, даже если тебя поцелую.

 

Одиночество воет и рвется как Плейшнер в окошко,

В лабиринте подъезда блуждает прокисшее лето.

Я уйду, ты докуришь и, может, поплачешь немножко.

 

Что изменится в мире, когда догорит сигарета?