• 2022-1(35)

В 60-70 –х годах в Одессе открыли театр миниатюр пьесой с таким названием Михаила Жванецкого. Почему на Дерибасовскую, а не на Молдаванку…

В каждом городе есть улица, которая как бы вобрала в себя судьбу города, его историческое и культурное прошлое. Улица, которая, став легендой города, сама рождает легенды. Для Петербурга — это Невский проспект, для Киева — Крещатик, для Одессы — Дерибасовcкая.

Об этой улице сложены песни и стихи, ее увековечили в своих произведениях художники и литераторы. Хоть вроде бы не самая красивая, не самая тенистая, не самая широкая... И все же есть в этой улице нечто такое, что делает ее вот уже почти двести лет главной улицей города, ее микропортретом. Так, может быть, правы были замечательные советские сатирики, уроженцы Одессы, Илья Ильф и Евгений Петров, когда писали:

«Спросите одессита, какая самая красивая в мире улица, и он, не задумываясь, ответит: Дерибасовская».

Как в каждой шутке, и в этой — только доля шутки. Потому что одессит, да и гость города, воспринимают Дерибасовскую не как ряд архитектурных памятников (тут их значительно меньше, чем на Приморском бульваре или на Пушкинской), не как торговый центр (тут магазинов меньше, чем на Преображенской или Ришельевской), а как легенду города, его корни. И как тут не вспомнить знаменитый в годы Великой Отечественной войны фильм «Два бойца», снятый по сценарию писателя Льва Славина, где один из героев одессит Аркадий спрашивает с укором своего друга Сашу: «Ты разве понимаешь, что такое Дерибасовская?»

А вот, как признавался в любви к Дерибасовской литератор Петр Пильский: «Из всех больших улиц, шумных и праздничных, тех которые в солнечные дни наполняются гуляющими людьми, рассыльными в огненных шапках, веселыми продавцами красных, голубых и зеленых воздушных шаров, разноцветных хлопушек и черноглазыми ленивыми чистильщиками сапог, а в сумерки гудят чуть-чуть заглохшими притихающими темными вечерними голосами, — из всех этих подвижных, мчащихся, куда-то спешащих больших улиц больших городов, больше всех я люблю ее. Эту милую, весеннюю уличку, похожую на расцветающую девушку, полную мечтательной радости счастливой грусти и неясных, но сладких предчувствий… чего?

Ищущей любви? Неизвестного будущего? Страха за себя? Жажды ласк?

Должно быть, всего вместе. Из всех улиц, которые я знаю в милом тихом Риме, полуспящей Флоренции, нарядной Вене, важном величественном Петербурге, Дерибасовская самая ласковая, самая грациозная улица. Ее вечерняя полумгла, ее фонари, ее светящиеся высокие горящие электрические шары, — все в ней по-девически скромно, дышит прелестью какой-то невысказанной неги, немного томит. Лучше всего это весенняя улица бывает весной. В небе синь, золото и пурпур. Зеленые деревья чему-то несказанно рады, ясный голубой воздух, как молодой царь, плывет над головами и волнует, тревожит, зовет».

 

Несколько слов о наименовании. До августа 1824 года эта улица называлась вначале Садовой, потом с 1804 года Гимназской, так как на ней находилась тогда единственная городская гимназия Вольсея, вскоре ставшая Ришельевским лицеем. Но улица все еще традиционно именовалась Гимназской. И лишь в августе 1824 года — к 30-летию основания Одессы — Гимназскую улицу переименовали в Дерибасовскую. Ее назвали в честь руководителя штурма Хаджибея Иосифа де Рибаса. Отважный военачальник, дважды раненный в этих боях под Измаилом, потерявший правую руку, он стал градоправителем Одессы. Около трех лет он пробыл в этих краях, возможно, имя его не укоренилось бы в памяти потомков, если бы в Одессе не остался постоянно жить его брат Феликс де Рибас. Дом Феликса стоял в конце этой самой Гимназской, потом Дерибасовской улицы. Это заботами Феликса де Ррибаса вырос в Одессе и в 1807 году уже открылся для всех горожан Городской сад, примыкавший к этому дому. Вспомните у Пушкина: «...степь нагая здесь кругом, кой-где недавний труд заставил младые ветви в знойный день давать насильственную сень». «Кой-где» — это есть в первую очередь в Городском саду.

Недавно историческая справедливость восстановлена еще и тем, что в начале Дерибасовской установлен памятник Иосифу де Рибасу, работы Александра Князика.

Род Феликса де Рибаса — это род одесских библиотекарей и просветителей, ученых и мореходов. Благодарная память потомков до сих пор хранит имена библиотекарей Одесской публичной библиотеки — Дерибасов, ученых Новороссийского университета — Дерибасов. Это он и задолго до отмены крепостного права отпустили на волю своих крестьян из села Дерибасовка. А недавно была переиздана своеобразная энциклопедия одесской жизни — книга «Старая Одесса» Александра де Рибаса. Так что улица хранит память не только об Иосифе де Рибасе, но и обо всем этом прославленном семействе за 230 лет нашей истории.

 

Литературную прописку на карте России Одессе дал Александр Пушкин. И до него город посещали поэты и прозаики. Сотрудники Одесского литературного музея обнаружили первое стихотворение об Одессе, написанное в последнем десятилетии XVIII века, когда сам город еще не достиг десятилетнего возраста. Но, конечно же, литературный образ Одессы теперь уже на все времена связан с «Путешествием Онегина».

«Чудесный поселенец! Мы доселе
твоих стихов запомнили раскат...» — писал через столетие советский поэт Эдуард Багрицкий. А Юрий Олеша, автор «Трех толстяков» и «Зависти», уточнял: «В Одессе есть памятник Пушкину, улица Пушкина и дом, в котором жил Пушкин... С первыми впечатлениями детства входит в сознание это слово — «Пушкин».

 

Почти вся Дерибасовская улица — это звучащие строфы пушкинских стихов. Отель «Рено» на Ришельевской угол Дерибасовской, куда поэт переехал из Северной гостиницы. Отсюда из окон дома, стоявшего у театра («Пора нам в оперу скорей...»), он мог любоваться морем:

...Тихо спит Одесса;
 И бездыханна и тепла,
 Немая ночь. Луна взошла,
 Прозрачно-легкая завеса
 Объемлет небо. Все молчит;
 Лишь море Черное шумит...

 

Прощание с морем состоится в 1824 году, а в 1823 году поэт, по табели о рангах — коллежский секретарь Александр Пушкин, ходит на службу в канцелярию генерал-губернатора М.С.Воронцова, расположенную здесь, на Дерибасовской, 26. И хоть коллежскому секретарю положено отчеты писать «презренной прозой», докладную об оскорбившей его командировке на «борьбу с саранчой», в которую послал его Воронцов, поэт, по преданию, составил в стихах:

Саранча летела, летела...

И возникает ощущение, что величественный Воронцов со стоящего рядом, на Соборной площади, памятника неодобрительно взирает на место, где когда-то родились эти иронические («вольнодумные») строки, а сегодня все освящено гением Пушкина.

Но вновь вернемся к отрывкам из «Путешествия Онегина», пожалуй, самой автобиографической части романа.

 Шум, споры — легкое вино
 Из погребов принесено
 На стол услужливым Отоном,
 Часы летят, а грозный счет
 Меж тем невидимо растет.

 

К этим строкам Пушкин сделал собственное примечание в романе: Отон — «известный ресторатор в Одессе». Нужно ли объяснять, что уже в сороковых годах прошлого века тут же на Дерибасовской на ресторации Отона самим ресторатором была установлена бронзовая доска, где была отлита эта строфа (одесситы, склонные к преувеличениям, утверждали, что эта доска «из чистого золота» — быть может, поэтому она и пропала где-то в начале ХХ века).

А напротив ресторации Отона (здание ее не сохранилось) — Ришельевский лицей. Этот предшественник Новороссийского (Одесского) университета был открыт в 1817 году. Спустя год его посетил поэт Константин Батюшков. Он писал друзьям, что «лицей в цветущем состоянии» и «есть лучшее украшение Одессы». Конечно же, посещал его и бывший царскосельский лицеист Александр Пушкин. В рукописном журнале лицея, сохранившемся до наших дней, переписанные чьей-то рукой стихи молодого поэта. А вот и печатное подтверждение воспитанника лицея Н.Тройницкого: «Стихи поэта перечитывали, переписывали, затверживали на память; некоторые из его не напечатанных стихов ходили у нас по рукам в рукописях, как запрещенные...»

 

В доме на углу Дерибасовской и Екатерининской, построенном в начале XIX века архитектором Шалем, где помещался Ришельевский лицей (одесситы до сих пор называют его «домом Вагнера» по имени первого владельца), установлена мемориальная доска, воскрешающая в памяти еще одно великое имя в мировой литературе — польского поэта Адама Мицкевича.

Девять месяцев именно здесь в лицее прожил в 1825 году Адам Мицкевич. Пушкина в Одессе он уже не застал. Правда, спустя столетие, в поэтическом воображении классика украинской литературы — поэта Миколы Бажана состоялась в Одессе встреча двух гениев братских литератур. Но это поэтический вымысел, а в реальной жизни Мицкевич прибыл в Одессу с рекомендательным письмом Кондратия Рылеева к поэту Василию Туманскому (и вновь вспоминается Пушкин: «Одессу звучными стихами наш друг Туманский описал»). И сразу вошел в круг либерального дворянства и интеллигенции.

Быть может, поэтому, когда пришлось покидать Одессу, Дерибасовскую, Ришельевский лицей, Адам Мицкевич пишет «Размышления в день отъезда»:

 

... брожу от порога к порогу,
 Забыл словно что-то — и взором смятенным
 С прощальным приветом блуждаю по стенам.
 Они столько дней и ночей терпеливо
 Внимали здесь вздохам моим сиротливым.

 

Литературная биография Ришельевского лицея, его роль в общественной жизни города велика. Воспитанниками лицея были и декабрист Александр Корнилович, и учитель К.Э.Циолковского — Николай Федоров, и литературовед и философ Михаил Бахтин и писатель Николай Гарин-Михайловский, здесь преподавал великий химик Дмитрий Менделеев, встречался с лицеистами великий русский писатель Николай Гоголь.

 

И еще один адрес на Дерибасовской хранит память о посещении Гоголем Одессы. В доме купца Крамарева — на углу Дерибасовской и Преображенской поселился в сороковых годах таможенный чиновник Лев Пушкин — «Левушка» — младший брат Александра Пушкина.

 Обратимся к воспоминаниям за 1848 год бывшего лицеиста, а затем редактора «Одесского вестника» Н.Тройницкого, который в заметках о Льве Пушкине писал: «Жили мы с ним в одном доме — Крамарева... Пушкин жил на верхнем этаже... По выдержании карантина Гоголь навестил здесь Пушкина».

Сейчас на этом месте — здание «Пассажа», построенное архитекторами Л.Влодеком и Т.Фишелем в 1899 году. Именно в нем на первом этаже открылся в 1899 году книжный магазин Е.Распопова.

 

Кстати, Дерибасовская — традиционно была улицей книжной торговли. До Распопова в этом же доме, точнее, на этом же месте в 1838 году П. Григорьев открыл книжную лавку и библиотеку для чтения. В верхнем этаже дома Вагнера с 1860 года помещался магазин и издательство Великанова. Здесь в 1861 году был издан двухтомник сочинений украинского поэта и драматурга Г.Ф.Квитки-Основьяненко.

Трудно переоценить насколько значительную роль сыграла Одесса в развитии украинской культуры. Более пятнадцати раз приезжала в Одессу великая украинская поэтесса Леся Украинка. Нашему городу посвящен цикл ее стихов «Подорож до моря». И каждый раз она приходила на Дерибасовскую. Не просто, чтобы пройтись по центральной улице, не для того, чтобы посидеть в кафе. Здесь на Дерибасовской, 31, угол Колодезного переулка был книжный магазин Розова. Именно в этот магазин Леся Украинка отправляла, привозила и оставляла на комиссию свои книги. Отсюда ее слово, ее стихи шли к читателю.

А рядом удивительный памятник архитектуры модерна — гостиница «Большая Московская». Она вошла в литературу благодаря И.Ильфу и Е. Петрову. Здесь в начале 20-х годов находился «Одеспродгуб», где работали К.Паустовский, И.Ильф, Е.Петров. Эта контора выведена сатириками под названием «Геркулес» в романе «Золотой теленок».

Так на одной улице встречаются XIX и XX век, украинская и русская литература — и все это естественно для многонациональной, космополитичной Одессы.

 

И еще одно признание в любви к Дерибасовской от киевлянина, затем одессита, прозаика Ефима Зозули: «Дерибасовская. Ее лицо я вижу только вечером и на рассвете. Днем это пестрая, красивая, живая европейская улица с яркими нарядами, кричащим блеском витрин, улыбками женщин, автомобилями, афишами, дразнящим грохотом города и веселым солнцем юга.

Но вечером она другая. Настоящая. У нее особый, только ей свойственный запах. На ее скамьях, в тени деревьев, сидят особые люди. Они серьезны. Пугливо озираются. При встрече с знакомым принимают непринужденный вид, посвистывают или напевают, но это так, для вида. И девушки с сумочками, питомицы Дерибасовской, понимают их и покорно ждут приглашения.

И в их грубых или равнодушных, заискивающих или грустных взглядах и чувствуется лицо Дерибасовской улицы.

 Но еще ярче оно чувствуется на рассвете, когда по ее усталой влажной мостовой плетутся сонные дрожки с бледными проститутками, когда падают лошади на поворотах, а на мокрых от росы скамьях уже сидят какие-то странные не выспавшиеся люди с сырыми газетами в руках, и над всем этим одиноко высится милый единственный и странный тополь Дерибасовской улицы».

 

Вот и таким был калейдоскоп Дерибасовской. С другой стороны улицы напротив гостиницы, где когда-то одесские воры обокрали самого Вертинского, а после его заявления об этом на концерте, сюда же в гостинницу доставившие его вещи, — кинотеатр, которому наконец-то возвращено дореволюционное название «Кино-Уточ-кино». Этот иллюзион принадлежал брату знаменитого спортсмена и авиатора Сергея Уточкина — Леониду Уточкину. В нем неоднократно бывал Сергей Уточкин. И в памяти одесситов этот кинотеатр навсегда связан с образом этого человека, который учил влюбленности в небо и создателей космонавтики — Сергея Королева, Валентина Глушко и космонавтов Г.Добровольского и Г.Шонина.

 

Вернемся на нечетную сторону улицы. Одесса, ее образ, стиль, ее слава и легенды созданы и живописцами. До сих пор хранят одесские художники традиции Костанди и Дворникова, Нилуса и Шовкуненко. Краеведы определили одесский адрес зачинателя абстрактной живописи, замечательного русского художника Василия Васильевича Кандинского, жившего в доме по Дерибасовской, 17. Так что мемориальная доска, открытая в присутствии первых дам Франции — мадам Помпиду и мадам Ширак, как бы напоминает о всех членах южно-русского союза художников, о традиционалистах и новаторах.

Эту улицу знали и любили Александр Куприн (вспомните «Гамбринус»), Иван Бунин (перечитайте рассказ «Галя Ганская»), Константин Паустовский, Эдуард Багрицкий, написавший стихотворение «Дерибасовская ночью». Уже и потому улица заслуживает благодарную память и любовь нынешнего поколения.

 

Есть на Дерибасовской и памятники. Я уже упоминал памятник Иосифу де Рибасу, первому градоначальнику строящейся Одессы, работы Александра Князика. На лестнице, ведущей в «Кино-Уточ-кино», нас встречает изящный памятник авиатору Сергею Уточкину, а на границе Городского сада и Дерибасовской сидит на скамейке, приглашая к задушевному разговору Леонид Осипович Утесов. И ведь садятся и разговаривают. Эти два памятника работы скульптора Александра Токарева. А фотографироваться больше всего любят на «Двенадцатом стуле», созданном скульптором Михаилом Ревой. Не забудем еще об одном памятнике, хоть он спрятался внутри двора, да и установлен на старинной цистерне, а не на пьедестале. Это памятник создателю языка эсперанто доктору Заменгофу. Одесса изначально была популяризатором идей Заменгофа. Советская власть преследовала, арестовывала эсперантистов, видя в них шпионов. Так отсидел за эсперанто скульптор Николай Блажков. А когда вернулся из Гулага, у себя в мастерской на Дерибасовской, 3, изваял бюст Заменгофа. И вынес его во двор. И установил на цистерне. И двор принял дар старого мастера. Вокруг всегда были цветы. А потом и город внес бюст Заменгофа на Дерибасовской, 3 в официальный перечень городских памятников.

 

О многом еще можно было бы рассказать. Как не нравился большевикам де Рибас, и в 1920 году, только утвердившись, они переименовали улицу в Лассаля, а в 1938 еще раз переименовали в Чкалова. Но не приняли одесситы эти названия. В быту, в устной речи она оставалась Дерибасовской. Кстати, и Константин Симонов, рассказывая об обороне Одессы в 1941 году, писал — Дерибасовская. А народ помнил фольклорные песни — от «На Дерибасовской открылася пивная» до «Как на Дерибасовской угол Ришельевской»…

 

И завершить мне хочется признания в любви к Дерибасовской словами Владимира Жаботинского из его романа «Пятеро»:

«Редакция наша находилась тогда в верхнем ее конце, в пассаже у Соборной площади; и, по дороге туда, ежедневно я проходил по всей длине этой улицы, королевы всех улиц мира сего. Почему королевы, доводами доказать невозможно: почти все дома с обеих сторон были, помнится, двухэтажные, архитектура по большей части среднего качества, ни одного памятника. Но такие вещи доводами не доказываются; всякий титул есть мираж, и раз он прилип и держится не отклеиваясь, значит — носитель достоин титула, и баста. Я, по крайней мере, никогда в те годы не мог бы просто так прошмыгнуть по Дерибасовской, как ни в чем не бывало, не отдавая себе отчета, где я: как только ступала нога на ту царственную почву, меня тотчас охватывало особое сознание, словно произошло событие, или выпала мне на долю привилегия, и я невольно подтягивался и пальцем пробовал, не развязался ли галстук; уверен, что не я один»

 

 Нет, нельзя объяснить объяснять — почему любишь. Вот уже более чем двести лет одесситы любят Дерибасовскую. И это стало одной из черт одесского характера, проверкой каждого из нас — стали ли мы одесситами.