• 2024-4(46)

Писатель Людмила Улицкая в особых представлениях не нуждается. Это талантливый автор, живущий ныне в Германии и запрещенный на родине. Читаю ее давно и внимательно. Ей прочат мировые букмекеры лауреатство Нобелевской премии по литературе, наряду с другим современным русским классиком — Владимиром Сорокиным.

Всегда хотелось спросить ее о жизни в Германии, Нобелевской премии, запрете книг в России, новых и старых произведениях. Что из этого получилось, читайте в настоящей беседе.

 

 

— Людмила Евгеньевна, на мой взгляд, вы давно заслужили право являться современным русским классиком по совокупности всего сделанного вами. Какие ваши книги/произведения вы можете наиболее выделить? 

 

— Cамой важной всегда бывает та книжка, над которой работаешь в данный момент.

 

— Перечитывая их, Вам хотелось потом что-то править по тексту?

 

— Пожалуй, нет. Я так долго не выпускаю из рук свои тексты, что откладываю их в конце концов в сторону, чтобы не замучить.

 

— Сегодня вы живете в Германии. Почему Германия, а не Италия, Франция или Израиль, например?

 

— Много лет тому назад я купила квартиру в Берлине, cюда мы с мужем приезжали, ходили по выставкам, проводили в Берлине какое-то время. Cовременный Берлин — очень удобный для жизни город. Здесь у нас есть друзья. Здесь мы работаем.

 

— Ваши произведения когда-нибудь становились предметом научных диссертаций? Вам известны такие примеры?

 

— Да, большое количество работ существует. 

 

— Вы по образованию генетик. Ваше образование в корне изменило вектор вашего взгляда на жизнь или же образование только заложило основы, а после учебы прошла целая жизнь, где вы активно себя развивали в разных направлениях?

 

— Я очень удачно выбрала профессию, никогда об этом не пожалела. Это образование всегда при мне, оно во многом сформировало образ мыслей, да и учителя у меня были самые лучшие.

 

— Вы рациональный по жизни человек? И что для вас рациональность?

 

— Я очень рациональный человек. Люблю все разложить по полочкам, обдумать заранее, а потом поступаю как того душа пожелает. 

 

— Но сегодня вы чувствуете себя человеком мира или все также считаете себя русским писателем? Что поменялось для вас с 2022 года? 

 

— Я никогда перед собой так вопрос не ставила. Я Люся Улицкая, и это все что я могу сказать. Я даже не могу сказать про себя, русский ли я писатель. Я пишу на русском языке, это определенно. В 2022-м поменялось все, но и не поменялось ничего. Привычный ритм жизни, круг друзей, даже вид из окна весьма похожий на московский. Главная перемена в жизни — это война.

 

— У вас удивительный опыт: публиковаться вы начали в 50 лет. Но он не из рамок вон выходящий. Я знаю примеры других литераторов, которые стали печататься поздно или никогда не печатались при жизни. Что вам помогало писать «в стол» так много лет? Ведь очень трудно сохранить веру в себя и в свое призвание, тем более, когда ты поздно начинаешь печататься…

 

— Я никогда не рассчитывала на публику, писала для себя, иногда показывала друзьям. Позже стала писать сценарии для мультипликационных фильмов — это была работа, и она мне нравилась. Никакого писательского призвания я никогда не чувствовала и не чувствую. Мне просто нравится писать, складывать слова в строчки.

 

— Что вы можете сказать по поводу запрета ваших книг в России? Ситуация в ближайшие лет 30 — 50 как-то будет меняться, и что делать такому автору, как вы, чтобы читатель в России мог вас читать, как раньше?

 

— В молодости мы читали почти исключительно запрещенные книги. Это придавало азарта и аппетита чтению. Cитуация изменилась принципиально с момента появления интернета. Я ничего не собираюсь предпринимать, чтобы меня побольше читали. Кто захочет, тот и прочитает.

 

— Сегодня очень много русскоязычных писателей, которые после 2022 года эмигрировали. Кто вам особенно близок из них? Кого можете назвать? За чьими новинками вы особенно следите сегодня?

 

— Могу называть только Гузель Яхину. Она, насколько мне известно, сейчас в Ташкенте. За ее публикациями слежу.

 

— Что вы можете сказать о распространившихся антисемитских настроениях в мире? Очень многим, и мне в том числе, казалось, что это дикарство осталось глубоко в прошлом…

 

— Антисемитизм поддерживает еврейскую идентичность, особенно если дело не доходит до газовых камер. Антисемитизм вынуждает евреев не расслабляться, быть в форме. Cамо существование государства Израиль главное тому доказательство.

 

— Питали ли вы надежды, что после событий 1991 года страна сможет зажить по-новому, с демократическим укладом и с искоренением наследий советской России или для такой страны, как Россия, это всегда утопия?

 

— Иллюзий хватило дня на три. Демократия России не идет. Есть замечательная русская пословица: «Всякая власть от Бога». Bидимо, и советская власть была тоже «от Бога». Сегодняшняя российская власть тоже заигрывает с православием, по телевизору показывают кадры, как бывший гебешник целует руку патриарха. Когда-то в советские времена существовала формула «народ и партия едины», а теперь в России наблюдается замечательное единство власти и православия. История знает много таких примеров.

 

— Каково ваше отношение к империям? В XXI веке империи себя изжили или какой-то смысл в их существовании все-таки остается?

 

— Это очень сложный вопрос, здесь не может быть однозначного ответа. 

 

— Не первый год говорится о том, что будущим лауреатом Нобелевской премии можете стать вы. Что вы думаете по этому поводу и каково вообще ваше отношение к современной Нобелевской премии?

 

— Признаюсь, что мое любимое место второе. Гораздо меньше всякой суеты.

 

— Но современного лауреата, Хан Ган из Кореи, Вы, конечно, наверное, читали. Что вы можете сказать о ее лауреатстве и ее прозе?

 

— Ничего не читала! Теперь, может, и прочитаю!

 

— Вы близко дружили с Натальей Горбаневской, прекрасным поэтом, переводчиком, диссидентом. А сами вы сейчас, спустя время, можете назвать себя диссидентом? Диссидентом, который стал таким не по своему стремлению, будучи абсолютно вне политики, а по воле судьбы…

 

— Процитирую, и уже не в первый раз, Мандельштама: «Власть отвратительна как руки брадобрея» И лучше не скажешь. Бритву держит возле шеи.

 

— Назовите, пожалуйста, ваших близких друзей: живых и ушедших, кто наиболее влиял и продолжает на вас влиять?

 

— В молодые годы — Наташа Горбаневская. Она была моей старшей подругой. Мне было 16 лет, я еще в школе училась, а ей было 23! Она и остановила мое стихотворчество. Cказала: «пиши прозу». С тех пор и пишу. А стихи, правда, тоже иногда пишу, но не публикую! Позже Ирина Уварова и Юлий Маркович Даниэль меня подбадривали.

 

— Вот скажите мне пожалуйста. Со всех сторон идет охота на инакомыслящих. Неужели пишущий человек несет такую большую опасность всем и вся в современном мире, что с ним обязательно надо бороться?

 

— Да, конечно. Cлово очень сильное оружие, в России особенно. Нет ни одного сколько-нибудь значительного русского писателя, кого б власть не травила. Начиная от Пушкина…

 

— Кроме дневника, вы сегодня что-то ведете, пишете? Поделитесь, пожалуйста.

 

— Пытаюсь пьесу написать.

 

— Вас нет в интернете. Вы не сидите, как сегодня стало модно, в соцсетях. Вас можно назвать затворником и закрытым от мира человеком?

 

— Нет, нисколько не затворник. На днях в Берлине откроется выставка моего мужа Андрея Красулина, cоберутся друзья, некоторые даже приедут из-за границы. Будет небольшой праздник на нашей улице.

 

Беседовал Ярослав Беленький