• 2023-1(39)

25 декабря 1934 года на экраны Союза Советских Социалистических Республик вышла музыкальная кинокомедия «Веселые ребята». Тираж кинокартины составил феноменальные 5737 копий. (Для сравнения: в 1970-80-х годах, когда и территория страны была побольше, и население увеличилось почти в два раза, максимальное количество прокатных копий составляло 2000. Фильм откровенно был рассчитан на массовый успех, и таки его добился. Не одно поколение советских зрителей с восторгом лицезрело приключения пастуха Кости Потехина и его друзей, а песни Дунаевского на слова Лебедева-Кумача уже давно живут собственной жизнью, став цитатами и поводом для новых и новых кавер-версий, проще говоря, перепевов. Между тем путь фильма к своему зрителю оказался далеко не простым. Более того, он имел все шансы быть положенным «на полку»...

Отправной точкой для создания картины стало эстрадное обозрение «Музыкальный магазин», которое показал в 1932 году Теа-джаз под руководством Леонида Утесова. Сценаристы были теми же — Николай Эрдман и Владимир Масс — лучшие комедиографы того времени. И композитор был тот же — Исаак Дунаевский. В главной роли, естественно, Утесов. Режиссером же стал Григорий Александров, соратник знаменитого Сергея Эйзенштейна, вместе с которым больше года провел в Америке и имел представление, как создаются тамошние кинокомедии. Почему же решили брать пример с «буржуазного искусства»?

Индустриализация (читай, повышение обороноспособности) требовала колоссальных затрат. Станки, машины и разного рода механизмы приходилось покупать за границей за валюту, которую получали за счет экспорта, прежде всего, зерна и драгоценных металлов. Но мировой экономический кризис обрушил цены на зерно в два с половиной раза, что опустило экспортные доходы СССР, так что пришлось искать внутренние источники пополнения бюджета.

Кинематограф в период НЭПа был чрезвычайно прибыльной отраслью. По доходам кино занимало второе место после продажи алкоголя. Но в период «великого перелома» был взят курс на идеологизацию культуры, что в первую очередь затронуло «самое массовое из искусств». И первой жертвой этого процесса стала кинокомедия.

Анализ фильмографии показал, что если в 1928 году в СССР было снято пятнадцать кинокомедий, то в 1931-33 годах — всего шесть, причем практически все они несли в массы «идеологически правильный» посыл. Взять хотя бы «Лодыря» Ивана Перестиани (1932 г.): эта якобы комедия рассказывала о том, как «под влиянием коллектива исправился пьяница и прогульщик». От 85 до 90% советских картин начала 1930-х составляли фильмы о революции, гражданской войне и производственные драмы. Массовый зритель «голосовал ногами», так что в условиях, когда почти до нуля сократился киноимпорт, финансовая ситуация в кино стала просто критической.

Между тем в США, которые в ту пору переживали период Великой депрессии, кинематограф приносил колоссальные доходы. Семьдесят пять миллионов американцев (около 60% населения) ходили в кино минимум раз в неделю. И наибольшим успехом пользовались именно комедии. Так что голливудский образец не смущал тогдашнего руководителя советского кино Бориса Шумяцкого. Во главу угла был поставлен кассовый успех.

Зато смущены были два дня обсуждавшие сценарий коллеги-режиссеры и почему-то — технический персонал Московской кинофабрики. Не отрицая чисто художественных достоинств сценария, они ставили в упрек авторам «Джаз-комедии» (первоначальное название фильма) «зависимость от опыта буржуазной комедии».

Много споров вызвал исполнитель Утесов. Но Александров решительно отстаивал его кандидатуру, отмечая, что каждая сцена в сценарии «строилась на Утесове, на вещах, которые он умеет делать».

Тем не менее, Шумяцкий дал команду запустить съемочный процесс.

Съемки шли весело. Особенно, когда снимали сцену нашествия животных. «Исполнитель» роли быка Чемберлена никак не хотел засыпать. Выпив ведро водки (как предусматривал сценарий), он впал в буйство и начал гоняться за актерами. Тогда по совету местного ветеринара быку стали добавлять в водку бром. После такой смеси бык быстро пьянел и засыпал.

Зато сцену с поросенком сняли с первого дубля. Тот, выпив тарелку коньяка, сыграл свою роль гениально.

Но веселая эта атмосфера была прервана арестом сценаристов Масса и Эрдмана. Поводом послужила публикация в альманахе «Год шестнадцатый» сатирической сцены «Заседание о смехе» и басни «Закон тяготения». Партийное руководство признало эти произведения антисоветскими. Авторам еще «повезло». Они отделались трехгодичной ссылкой в «места не столь отдаленные». Несколько лет спустя за такие «прегрешения» могли расстрелять.

Тем не менее, съемки шли вовсю, и создатели фильма были намерены уже в начале лета предъявить свое детище на общественном просмотре. И тут против фильма выступил нарком просвещения А. С. Бубнов, который запретил показ. Тогда Шумяцкий решил обратиться за помощью к Максиму Горькому. Писателю картина очень понравилась, особенно восторгался он исполнительницей главной женской роли — белокурой Любовью Орловой.

По некоторым источникам, именно на просмотре у Горького один из присутствующих молодых людей на вопрос писателя о впечатлении от увиденного, воскликнул: «Веселые ребята!» Тогда Горький предложил Александрову отказаться от названия «Джаз-комедия», а взять взамен народное «Веселые ребята». Что и было сделано.

Горький же помог организовать показ фильма членам Политбюро во главе со Сталиным. «Сталин, — как написал в своем дневнике Б. Шумяцкий, — оценил картину как весьма яркую, весьма интересную, подчеркивал «хорошую, активную», «смелую» игру актеров (Орлова, Утесов), хороший ансамбль действительно веселых ребят, джаз-банда. В конце, уже прощаясь, говорил о песнях. Обращаясь к Ворошилову, указал, что марш пойдет в массы, и стал припоминать мотив и спрашивать слова. Указал, что надо дать песни на граммофонные пластинки».

Вскоре в газетах появились рекламные сообщения о грядущей премьере. Но не зря же говорят, что «нет пророка в своем отечестве». Картина еще не вышла на отечественный экран, а «Литературная газета» успела объявить, что «Веселые ребята» «стоят в стороне от генеральной линии советского киноискусства».

«Создав дикую помесь пастушеской пасторали с американским боевиком, авторы думали, что честно выполняли социальный заказ на смех. А ведь это, товарищи, издевательство над зрителем, над искусством...»

Еще дальше пошел влиятельный в ту пору композитор и идеолог «пролетарской музыки» Мариан Коваль.

«Почему в наше время, — недоумевал он, — дебоширующие оркестранты, драчуны, возглавляемые лихим маэстро-пастухом, изображаются как коллектив «Дружба», как «веселые ребята», как люди, которые «с песней не погибнут никогда», — это загадка, на которую вряд ли смогли бы ответить авторы фильма».

Авторы фильма как раз намеревались ответить, но буквально через неделю после появления статьи М.Коваля случилось событие, разом отодвинувшее все прочие на второй, третий и еще более далекие планы. Первого декабря 1934 года был убит С. Киров, после чего началась «большая чистка». Ни о какой премьере комедийного фильма в этой атмосфере и речи быть не могло. Но три недели спустя И. Сталин, по всей видимости, решил, что уже вполне достаточно нагнал страху и людям надо дать передышку, тем более что приближался Новый год. «Веселые ребята» оказались тут как нельзя более кстати.

Фильм вышел на экраны советских кинотеатров двадцать пятого декабря, и одновременно в продажу поступили пластинки с записями мелодий и песен И. Дунаевского. Успех фильма был грандиозным, и не только в Союзе.

В отличие от советских граждан, на Западе имели некоторое представление о голодоморе и его жутких последствиях и меньше всего ожидали увидеть неподдельно жизнерадостную картину, к тому же снятую совершенно в голливудском стиле.

«До “Веселых ребят” американцы знали Россию Достоевского, — писал никто иной, как Ч. Чаплин, — теперь они увидели большие перемены в психологии людей... Это агитирует больше, чем доказательства стрельбой и речами».

Показательно само название ленты, под которым она шла в некоторых странах Европы и США: «Москва смеется».

Но, воодушевленные заграничным успехом (фильм был продан в четырнадцать стран), его авторы и в страшном сне не могли предположить, что самое серьезное испытание у них еще впереди...

В начале 1935 года в Москве проходил первый в истории СССР международный кинофестиваль. Среди прочих фильмов там была представлена лента американского режиссера Джека Конвея «Вива, Вилья!».

После просмотра известный поэт Александр Безыменский поместил в «Литературной газете» статью с характерным названием «Караул, грабят!», в которой недвусмысленно намекал на сходство песни мексиканских повстанцев с маршем из «Веселых ребят»!

Писатель Бруно Ясенский иронически комментировал: «От этого безыдейного фильма, представляющего набор заимствованных из западного кинотрюков и положений, в памяти остается лишь доходчивая песенка советского пастуха на мексиканский мотив».

Ситуация накалялась. Фактически все создатели фильма были обвинены в плагиате. Положение усугублялось тем, что авторы сценария находились в ссылке, а оператор В. Нильсен уже успел отсидеть свои три года «за незаконный переход финской границы». Тогда Шумяцкий пробился к Сталину, и тот распорядился создать специальную комиссию, которой предстояло разобраться, имеют ли место факты плагиата. Комиссия работала быстро, и уже через четыре дня был опубликован вывод: «В музыке марша фильма “Веселые ребята” и марша фильма “Вива, Вилья!” имеется использование одного и того же народного мексиканского мелодического оборота». Точки над «i» расставила «Правда»: двенадцатого марта в центральном органе страны была опубликована редакционная статья «Об итогах кинофестиваля и беспринципной полемике», в которой выступления упомянутых выше писателей характеризовались как «вредная болтовня».

«Чудовищное обвинение чуть ли не в плагиате режиссера Александрова и композитора Дунаевского, — грозно вещала «Правда», — ни на чем не основано и опровергнуто авторитетной комиссией ЦК профсоюза киноработников. Пора прекратить эту беспринципную травлю».

Редакционные статьи подписи, как правило, не имеют, но построение некоторых фраз дает основание исследователям утверждать, что редактировал этот материал не кто иной, как сам Сталин. Косвенное доказательство — Безыменский мгновенно опубликовал в «Литгазете» покаянное письмо, в котором признал «ошибочность своего фельетона» — «не будь на то господня воля», поэт вряд ли бы так торопился.

Сталин, как это нередко с ним бывало, в истории с «Веселыми ребятами» выступил как «бог из машины», но справедливости ради надо отметить, что этот фильм ему не пришлось «насаждать как картофель при Екатерине»: зрители пересматривали его десятки раз.

«Почему же фильм “Веселые ребята” имел такой колоссальный успех в Советском Союзе? — размышляет киновед и режиссер Олег Ковалов. — Есть гениальная строчка Мандельштама: “О свободе небывалой сладко думать у печи...” Настоящий массовый кинематограф — это грезы о свободе. Человек мечтает о том, что бы он сделал, если бы он был свободен. Поэтому кино так любят люди одинокие, кстати, поэтому кино — это город, это ночь, дождь за окном, темный зал и грезы о свободе. Кончается сеанс, выходишь под дождь, идешь домой и понимаешь, что свободы у тебя нет никакой. И Александров подарил советскому зрителю поразительную картину о свободных людях, где свершалась невероятная вещь».

Песни Дунаевского стали шлягерами, которые запели даже артисты-эмигранты, вплоть до Петра Лещенко. Последний, между прочим, характерным образом изменил одну из строчек: «Шагай вперед, молодецкое (вместо «комсомольское») племя!» В ноябре 1935 года участники Первого Всесоюзного совещания стахановцев после ритуального исполнения «Интернационала», не сговариваясь, запели «Марш веселых ребят». Под музыку этого марша прошло закрытие Лондонского Конгресса мира и дружбы с СССР.

Но Утесова это не сильно радовало, поскольку происходило откровенное «перетягивание каната».

Незадолго до премьеры кинокартины третьего и десятого декабря 1934 года газета «Кино» посвящает новому фильму две полосы. Однако тот, с кого все начиналось, Леонид Утесов, упоминается и в этих материалах вскользь. Зато исполнительнице роли главной героини Любови Орловой предоставлено достаточно места как в текстах, так и в иллюстративном материале. Можно продолжить утесовскую шутку — мадам не только съела его пленку, но и его имя в публикациях...

Неудивительно, что в своих воспоминаниях, говоря о премьере кинокартины, Леонид Осипович пишет: «Когда в Москве состоялась премьера фильма, я был в Ленинграде. Получив “Правду” и “Известия”, я с интересом стал читать большие статьи, посвященные “Веселым ребятам”, и не мог не удивиться. В обеих статьях были указаны фамилии режиссера, сценаристов, поэта, композитора, всех исполнителей, даже второстепенных ролей, и не было только одной фамилии — моей. Будь это в одной газете, я бы счел это опечаткой, недосмотром редактора, но в двух, и центральных, — это не могло быть случайностью.

Естественно, я взволновался, но вскоре все стало проясняться, ибо до меня начали доходить слухи, что обо мне распускаются всякие небылицы. Темперамент воображения сплетников разыгрался до того, что они даже “убежали” меня за границу».

Конечно, Утесов остро переживал, что все лавры за фильм достались режиссеру Григорию Александрову и актрисе Любови Орловой.

Правда, одна обида артиста все же кажется преувеличенной.

Утесов говорил, что, когда в начале 1935 года отмечалось пятнадцатилетие советского кино, Григорий Александров получил орден Красной Звезды и почетное звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР», Любовь Орлова — звание «Заслуженный артист РСФСР», а он — всего лишь фотоаппарат. Но справедливости ради стоит заметить, что фотоаппаратов ФЭД, который ему вручили, на всю 160-миллионную страну в то время насчитывалось менее двух тысяч. ФЭД стоил бешеных денег, так что иметь такой аппарат было весьма и весьма престижно.

Куда более серьезный удар по Утесову Александров нанес в 1958 году.

Вот как певец вспоминал об этом: «Прошли годы, и неутомимые “Веселые ребята” выдали мне новую порцию огорчений. Без моего ведома фильм был переозвучен... частично: песни Кости Потехина стал петь другой певец. Ему было сказано, что это делается по моей просьбе.

Результаты этого “переозвучивания” сказались тут же: в редакции газет посыпались письма с возмущением и протестами, даже обвинениями в искажении творческого документа определенной эпохи, каким является этот фильм.

Мне и зрителям обещали вернуть Косте Потехину его голос, но обещанного, как известно, три года ждут. Спасибо телевидению, что оно показало подлинный экземпляр, хотя и значительно потрепанный».

При этом Г. Александров сказал Владимиру Трошину, который и «перепел» утесовские песни в новой версии фильма, что такая замена была согласована с Леонидом Осиповичем (естественно, это было чистейшим обманом).

Тринадцать лет назад в судьбе «Веселых ребят» произошло еще одно перерождение. Было принято решение их расцветить. Нашли сохранившуюся оригинальную версию фильма 1934 года с первоначальным звуком, а также оригинальными начальными мультипликационными титрами. 14 марта 2010 года впервые была показана цветная версия фильма. Но это уже совсем другая история...

А нашу же историю мы хотим завершить небольшим «подведением итогов».

«Веселые ребята» оказались поворотным пунктом в творческой судьбе практически всех создателей фильма.

Известный до того лишь в узких кругах режиссер Григорий Александров мгновенно превратился в одного из «ведущих мастеров советской кинематографии».

Композитор Исаак Дунаевский стал «песенником номер один».

Актриса Любовь Орлова оказалась первой «звездой» звукового советского кино.

А Леонид Утесов — отныне и навсегда — стал самым популярным исполнителем советской песни, главным «запевалой» советской эстрады.

А что касается самой кинокартины, то Леонид Осипович писал: «Я утешаюсь тем, что “Веселые ребята” по-прежнему бодро шествуют по экранам и веселят зрителей».

Так оно есть до сих пор.