• ЛИ-2024-№42

Исаак Шварц: композитор и человек

 

В течение нескольких дней прямо на московской улице Новослободская, неподалёку от библиотеки искусств имени Алексея Боголюбова, я провёл своеобразный эксперимент.

У проходящих мимо людей (надеюсь, интересующихся музыкой и литературой или… возможно, ничем из этого не интересующихся, но радующихся жизни не меньше «интересантов») стал спрашивать: кто такой старик… нет, не Державин, а Шварц (который, в гроб сходя, никого не благословлял, то есть учеников вокруг себя не имел/не собирал и своей школы не оставил)?

Те, кто воспринял меня за сумасшедшего либо не захотели показаться Незнайкой в большом городе или на Луне, шарахались в сторону, как… пусть будет как от прокаженного.

Или просто, ускорив шаг, проходили мимо (с улыбкой или опустив глаза).

А те, кто откликался, отвечали по-разному.

Люди в возрасте: то композитор, то драматург, то драматург и композитор в одном лице.

Но, в основном, драматург: дескать, Евгений. А случайно не Исаак?

Это я так типа уточнял (или шутил).

Ступор – может, и Исаак, но точно не Ньютон.

Не физик, а другой, досель не ведомый избранник с русскою душой.

Равно, как и с еврейской.

Русско-еврейской, или еврейско-русской, что, впрочем, в отношении Шварца до самой смерти было практически одним и тем же (но уже в почтенном возрасте больше потянуло к богоизбранности).

Молодежь этого имени, вернее, этой фамилии, вообще не знала, хотя имена (и Исаак, и Евгений), у всех, конечно, были на слуху и на устах.

Кстати, среди ответов были даже такие, так сказать, вневозрастные:

Шварц по-немецки – это чёрный (видимо, кто учил Deutsch в школе),

Шварц – это известный психоаналитик (возможно, спутали с Фрейдом, больше вроде как не с кем).

А спрашивал я, имея в виду советского и российского (с русско-еврейской душой) композитора Исаака Шварца, написавшего музыку к 125 кинофильмам и к почти 35 спектаклям, ну и ещё кое-какие (полу)автономные «мелочи»: сонату, кантату, струнный квартет (и да! к Евгению Шварцу Исаак не имеет никакого отношения).

Википедия посвящает Исааку Шварцу примерно столько же места, сколько и Петру Чайковскому, а вот музыкальная энциклопедия, в отличие от того же Чайковского, – совсем немного.

Оно и понятно.

В истории музыкальной культуры и музыки Исаак Иосифович Шварц вряд ли задержится на многие века (максимум на пару-тройку столетий): его музыка простенькая (в среде «классических» музыкантов я слышал даже такое определение, как «примитивная»), но она в высшей степени мелодичная – таких «мелодичных мелодий», таких надрывных романтических мелодрам с «повышенной чувствительностью и сентиментальностью» (по словам самого музыканта) и такого их количества среди творений советских, российских и зарубежных композиторов ещё поискать!

Что называется, днём с огнём… не говоря уж о беспросветной ночи.

 Мелодичность творений Шварца – это искра Божия…

Хотя, разумеется, Шварц – это как «тут вам – не здесь», а «здесь вам не тут».

Это вам не Чайковский, не Римский-Корсаков, не Глинка, и уж точно не Моцарт, не Бах, не Бетховен, не Шуберт и не Шопен… и далее по списку мировых музыкальных гениев (впрочем, само сравнение с вышеперечисленными даже с использованием отрицательной частицы «не» говорит о его высоком мастерстве!).

В общем… а всего-то я хотел сказать/написать, что для кинолюбителей моего и предыдущего поколений, а, может, и для пары предыдущих (если брать за поколение временной отрезок в 25 лет) он фигура знаковая/значимая.

Можно сказать – настоящий колосс (не на глиняных ногах), а его музыкальные произведения – явление культовое.

Как культовыми были, например, фильмы «Звезда пленительного счастья» режиссёра Владимира Мотыля (музыка на стихи Булата Окуджавы «Песенка кавалергарда» и все вариации вокруг неё), «Белое солнце пустыни» того же режиссёра (песня Верещагина «Ваше благородие…»), «Соломенная шляпка» режиссера Леонида Квинихидзе (песенка «Женюсь, женюсь…» в исполнении Андрея Миронова), «Любовь и разлука» режиссера Бориса Токарева (песня с тем же названием в исполнении Елены Камбуровой) или музыка из кинофильма «Станционный смотритель».

Сам композитор наиболее любимыми своими творениями считал именно музыку к кинофильмам «Звезда пленительного счастья» и «Станционный смотритель».

Вот писал я эти строки и напевал себе под нос: «Кавалергарда век недолог и потому так сладок он… Не обещайте деве юной любови вечной на земле…» (стихи Окуджавы).

Ах, юные девы!

Как вспомню свою далёкую юность, так вздрогну.

Не замечаете, какими романтически-ностальгическими слышатся мелодии Шварца спустя десятки лет после того, как впервые прозвучали с экранов советских телевизоров?

Тогда ведь и декабристы являлись всем в лунном идеалистически-романтическом свете (не то, что в нынешнее время, где на них существует по меньше мере две точки зрения).

И вот это тоже само собой с языка срывается: «Ваше благородие, госпожа разлука, мне с тобою холодно, вот какая штука. Письмецо в конверте погоди, не рви... Не везёт мне в смерти повезёт в любви!» (стихи Окуджавы).

Или вот хоть это шутливое: «Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта, вся жизнь моя вами, как солнцем июльским согрета. Покуда со мной вы, клянусь, моя песня не спета, Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта…» (стихи Окуджавы) в исполнении несравненного Андрея Миронова. Согласитесь, мелодийка всплывает в голове моментально, хотя ни автор стихов, ни автор музыки может сразу и не вспомниться (если память даже при напряжении мысли вообще их воспроизведёт).

Про это тоже не забуду: «Ещё он не сшит, твой наряд подвенечный, и хор в нашу честь не споёт... А время торопит – возница беспечный, – и просятся кони в полёт…

 Две вечных подруги – любовь и разлука – не ходят одна без другой» (стихи Окуджавы).

Кто помнит (полу)автономные/не киношные сонаты Шварца, кантаты, увертюры для симфоний или целые симфонии (пусть они и были в немногочисленном количестве)?

Единицы людей?

Десятки?

Сотни?

Тысячи?

Или никто?

А уж что такое «соль минор» (соната) или «фа минор» (симфония), не всякий не то, что человеческим языком объяснить сможет, но на фортепиано (пианино, рояле) клавишу(-и) правильно указать, не говоря о других музыкальных инструментах (российская, да и не только российская, а в целом европейская музыкальная культура фортопианоцентрична).

Но вот сами песни/романсы помнят точно десятки (если не сотни) тысяч зрителей/слушателей, даже, повторюсь, если авторства мелодий не знают.

Они просты в восприятии: Шварц старался избегать в музыке к кинофильмам барочных мелизмов (хотя кто-то скажет, что не всегда получалось).

Сложно назвать великого и малого советского режиссёра «эпохи Шварца», кто не обращался бы к композитору за написанием романтической (лирической) мелодии.

Режиссёры выстраивались в очередь (кто-то скажет: «шли к нему на поклон»), чтобы Шварц украсил их кинотворения своими музыкальными произведениями.

Кстати, поскольку со времён обучения в Ленинградской консерватории Шварц полюбил южный пригород города на Неве, «столичного города с областной судьбой» (посёлок Сиверский, деревенская романтика реки Оредеж), то и проводил там значительную часть времени и после получения образования. До самой старости/смерти.

Именно туда к нему режиссёры и стекались, и не только режиссёры, но и многие артисты, поэты: Миронов, Высоцкий, Гердт, Смоктуновский, Бродский и т.д. – как те, для которых он писал «кинопесни», так и те, для которых он ничего не писал.

Однако наибольший творческий союз из советских кинорежиссёров у Шварца сложился с Мотылем и Соловьевым.

И, конечно, нельзя не сказать отдельно про оскароносный советско-японский кинофильм «Дерсу Узала» Акиро Куросава.

 

Причём у японского режиссёра была возможность выбрать того творца, кто будет писать мелодии к его фильму: ему предоставили для прослушивания музыку разных советских композиторов. Куросава сам выбрал именно Исаака Шварца.

Японец, кстати, тоже приезжал к советскому композитору в Сиверский. Традиция, к которой приноравливались не только отечественные творцы, но и «супостаты» (шутка).

Искра Божия на мелодичность – дар Шварца, но не только то, что было дано «свыше».

Ещё терпение, терпение и терпение.

Труд, труд и труд, ведь, как известно, терпение и труд всё перетрут. Шварц мог подолгу беседовать с режиссёрами и с актёрами-исполнителями песен, чтобы понять смысл фильма и суть ролей, под что будет потом писать свои музыкальные произведения.

Часто окончательные варианты мелодий у него складывались, когда фильм уже был смонтирован (хотя бы вчерне).

Принято разделять в любой талантливой личности/индивидууме творца и человека. Зачастую гениальный писатель/поэт/художник/композитор в жизни проявляет не лучшие человеческие качества.

Вот, к примеру, талантливейший бард и поэт Булат Окуджава. Я очень люблю творчество Окуджавы, но однажды перестал воспринимать его как человека, когда он после массового захвата заложников в Буденновске в июне 1995 года, где погибли свыше 100 человек и больше 400 были ранены, стал называть Шамиля Басаева героем, которому надо поставить памятник.

Творец и человек, хоть они и в одном лице, часто бывают двумя разными сущностями.

В случае со Шварцем – иначе, чем с Окуджавой.

И по-человечески Шварц был крайне порядочен.

Известно, что когда-то Дмитрий Шостакович втайне оплатил учебу юного Шварца в консерватории (в тот период обучение было платным).

Это «вскрылось» много позже: тайну через 15 лет раскрыл для публики ректор консерватории.

Когда Шостакович попал в опалу (его обвинили в буржуазном формализме), члены союза композиторов пачками подписывали письма с осуждением автора Седьмой («Ленинградской») симфонии.

В том числе ученики и ближайшие коллеги Шостаковича.

Шварц отказался это сделать.

 

Поэт и бард Окуджава так часто писал тексты песен (романсов) в соавторстве с композитором Шварцем, что иногда забывал (или «забывал»), кто сочинил музыку к его стихам.

И считал её автором себя: то ли воровал, то ли заимствовал (пусть будет так) мелодии Шварца.

Но всё-таки пусть будет так: искренне забывал, что сам сочинил только тексты песен, а музыку написал другой человек.

Композитор оказался снисходителен к талантливому барду – оба были сыновьями «врагов народа» (и у того, и у другого отцы были репрессированы), поэтому хорошо друг друга понимали.

…Однажды Шварц поиграл на рояле, лёг вздремнуть и уже не проснулся.

Раввин прочитал над гробом композитора кадиш.

Так ушел в мир иной советский еврей с русскою душой.

 

P.S. Почему эксперимент (см. начало эссе) был проведён рядом с Боголюбовкой?

Это я прослушал лекцию об Исааке Шварце с живыми исполнениями его мелодий на рояле: лекция с музыкой и откликнулась этим текстом – не мог же я предполагать, что мой короткий пост обыкновенного блогера о том мероприятии в библиотеке прочтёт главный редактор  журнала.