• ЛИ-2024-№42

Гори, гори, моя звезда!

 

Горит над городом звезда, подмигивая мне.

Она одна, совсем одна в холодной вышине.

Она светила надо мной, когда, ещё щенок,

я рвался с мельницами в бой,

                                      но победить не смог.

Она нашёптывала сон о славе и любви,

и я, сияньем поражён, лучи её ловил.

С тех пор прошло немало лет,

                                         унылых долгих лет.

Я понял: звёзд на небе нет, и неба тоже нет.

Есть только бесконечно нуд-

ный серый-серый день,

где кровь высасывает труд,

а душу душит лень,

где мы усталые бредём, не думая о ней,

где по ночам светло, как днём, от городских огней.

В какой-то день,

                 какой-то год пришла в мой дом беда.

Я поднял голову – и вот горит моя звезда!

Она ждала меня как вер-

ный друг десятки лет.

И вот теперь из дальних сфер

мне шлёт волшебный свет.

И я не верю, что она – всего лишь шар огня.

Она ведь смотрит на меня.

Так смотрит на меня!

 

*  *  *

Озаряя землю тихим ровным светом,

Как свечи огарок, догорает лето.

Огневого солнца иссякает сила.

Синие стрекозы в травах девясила.

По утрам обильно выпадают росы.

Желтый шёлк берёзы заплетают в косы.

Листья закружились в воздухе продрогшем.

Вечером охота погрустить о прошлом.

Сойки-хлопотуньи скачут под дубами.

Из дубравы пахнет белыми грибами.

Выйду завтра утром по грибы с лукошком –

Может, на жарёнку соберу немножко.

 

Литургия

 

Я – то язычник, то христианин,

то монархист, то вдруг республиканец.

Я сам себе то раб, то господин,

в родной стране я часто иностранец.

 

То жизнь моя бессмысленно течёт,

то вдруг в ней цель какая-то забрезжит,

и я бросаю всё в водоворот

шальных страстей и призрачной надежды.

 

Но иногда среди пустых забот,

когда, на грех, полным-полно работы,

на самой глубине сознанья кто-то

невидимый рубильник повернёт –

 

и я, внезапной вспышкой ослеплён,

вдруг застываю, не закончив бега.

И вижу – почка сделалась листком,

в тени дворов истлели глыбы снега,

 

проплыли миражи ледовых гор

под Астрахань, и там исчезли где-то…

А мир похож на праздничный собор,

весь сотканный из волн живого света.

 

И я стою, его исполнясь славы,

и осеняю грудь свою крестом,

и бытия органные октавы

гремят в моем сознании пустом.

 

 

Крылья деревьев

 

Я проснулся чуть свет.

                 Странным шумом наполнен весь дом:

то ли моря прибой, то ли птиц перелётных кочевья –

это крылья деревьев шумят за открытым окном,

это жёлтые крылья и алые крылья деревьев.

 

Трепеща на ветру, от земли оторваться хотят,

улететь в небеса им хватило бы воли и силы,

только тонкие корни их держат за старенький сад,

за бревенчатый дом да родительские могилы.

* * *

Когда над городом бессонным

поют пассаты и муссоны,

и быстроногие гарсоны

разносят водку и вино,

вокруг доступные девчонки,

и запахи духов так тонки,

и не болят ещё печёнки –

нам всё ещё разрешено.

 

Но гаснут лампы и улыбки,

оркестр укладывает скрипки,

глаза тусклы, ладони липки,

приходит расставанья час –

тогда ничтожны наши баллы,

былых балов пустеют залы,

и вот приходят вышибалы

и к чёрту вышибают нас.

 

 

Кризис среднего возраста

 

Ну вот и стал я ужасно взрослым,

телесно грузным, душевно косным,

в любви ненужным, в быту несносным –

плешивый дядька за пятьдесят.

Давно мои оперились дети

и разлетелись по всей планете,

а я зажился на этом свете,

чему, по сути, уже не рад.

 

Я встроен в цепи, включён в обоймы,

веду за место под солнцем войны,

а помнишь, в юности как с тобой мы

мечтали вечером у реки

на дебаркадере за паромом,

как подрастём и уйдём из дома,

и будет всё у нас по-другому,

и будут души легки-легки...

 

Ну, как же это, скажи на милость,

всё незаметно переменилось!?

Всё то, что грезилось, то, что снилось

куда-то сгинуло, уплыло...

И мы стоим под свинцовым небом,

и нам виски заметает снегом,

а под лопаткой ростком, побегом

болит невыросшее крыло.

 

 

Трубач и его муза

 

А потом он привык, что она на плече у него.

Что когда просыпался – она никуда не сбегала,

ведь для счастья, по сути, нам надо до странного мало –

лишь немного любви и терпенья – а так ничего!

 

И она поселилась в его беспокойной судьбе,

посадила цветы и развесила в доме картины,

и лечила его от простуды, хандры и ангины,

он же вечно играл на своей бестолковой трубе.

 

Самолёты, афиши, людьми переполненный зал

проходили пред ним бесконечным прекрасным парадом.

Он не думал о ней, потому что она была рядом.

Он не помнил о ней. Нет, точнее, не вспоминал.

 

Но однажды под вечер она вдруг ушла от него.

И чего-то большого и важного в жизни не стало,

ведь для счастья, по сути, нам надо до странного мало,

но, когда оно – вот, мы обычно не видим его.

 

Он забросил трубу. Оборвался на взлёте полёт.

И одни говорят, он живёт теперь где-то в Майами,

а другие – что служит священником в маленьком храме.

Впрочем, мало ли что от безделья болтает народ!

 

 

Липа цветёт

 

Липа цветёт. Боже мой! Как же липа цветёт

в русской глубинке: в Тарусе, Ельце и Короче…

В летние ночи, безлунные тёплые ночи

липовый запах из липовых пазух течёт.

 

Липа цветёт. Летний воздух – что липовый мёд:

та же густая, янтарная, терпкая масса.

Ложку бери – и на булку намазывай с маслом

или тяни потихонечку прямо из сот.

 

Липа цветёт. Этот праздник – от Божьих щедрот.

Скоро сентябрь раскалённые ночи остудит.

Много ещё с нами всякого разного будет…

Это потом…

                 А сегодня – так липа цветёт!