• ЛИ-2024-№41

ЕВГЕНИЙ БРИСКИН

 

Шла подготовка к моей свадьбе. Родители занимались подго-товкой к такому знаменательному событию. А меня с невестой и её бабушкой отвезли на дачу, которая находилась на окраине Ви-тебска, на берегу Двины, где мы загорали, купались и играли по вечерам в подкидного. И однажды во время игры родная бабушка невесты Елена (Рахель) Львовна обратилась к старшей сестре:

 –  А ты знаешь, Лизанька (Лея), не зря Всевышний послал это-го паренька моей внучке. Он хочет, чтобы я навестила город, где я родилась.

И впоследствии, после свадьбы, Елена Львовна посетила го-род и даже нашла тот подвал, где они жили долгое время перед войной. Так оказалось, что корни моей жены тоже из города, в котором родился я. А теперь пойдём по порядку.

 

В небольшом местечковом городке под названием Невель, где когда-то родился автор этого повествования, на улице Шоссей-ной, как раз в том месте, где она, раздваиваясь под прямым уг-лом влево, уходила в сторону Витебска, а её продолжение вело в Полоцк, в угловом двухэтажном доме в полуподвальном поме-щении жил переписчик Торы реб Мендель-Лейб Брискин со сво-ей огромной семьёй. Жил переписчик Торы очень бедно. Един-ственным его богатством были дети.

В семье было шесть девочек – Фрида, Маня, Лея, Берта, Ра-хель, Рая, и единственный сын Женя, который погиб на Великой Отечественной войне. 

Если быть документально точным, то девочек было семь, но седьмая, Катенька, умерла в младенчестве. 

До революции Невель входил в черту оседлости, оттого там жило много евреев, составлявших 80 процентов от всего более десятитысячного населения. 

Поэтому на один польский костел приходилось четыре право-славных церкви и пятнадцать синагог. Также на одну гимназию приходилось девять еврейских школ и шесть обычных учебных заведений. 

После 1930 года еврейские школы были закрыты полностью, поскольку дети стали учиться в русских, а идиш стал постепенно отмирать. Мендель-Лейб за переписывание Торы денег не брал, а заказчики у него были даже из самой Америки. 

Семья переписчика жила бедно, но от голода не умирала – за-казчики рассчитывались натуральным продуктом: маслом, яйца-ми, да и вероятно, многим удавалось сунуть в карман передника хозяйки пару ассигнаций. 

Тем и перебивалась семья бедного переписчика Торы. 

Кратко расскажу о судьбе его детей. О самой старшей – Фри-де, будет сказано ниже.

Маня жила в Московской области, в Кусково. Работала продав-цом. В эвакуацию в Иркутск ехала с сыном Мишей и дочерью, да там и осталась после войны жить.

Берта, четвёртая сестра, была медсестрой-диетологом. Муж её – Николай Малышев – был главным инженером Воронежского авиазавода. Руководил эвакуацией завода в Алма-Ату. Работал без устали и умер в одном из эшелонов, увозящих завод в Казах-стан. Берта осталась с двумя малышами трёх и пяти лет. Она вы-растила и выучила сыновей. 

Младший, Юрий, был несколько лет замминистра угольной промышленности СССР, а старший, Владимир, – начальником главка Кемеровского угольного бассейна.

Рая – самая младшая из всех сестёр. Муж её окончил ВВА им. Жуковского, служил в авиации. Было двое сыновей – Володя и Толя. В начале войны Рая умерла от подпольного аборта. 

Интересна судьба младшего брата – Жени, Евгения. Интерес-но, что у него было несколько имён – Иона, Иоэль, Илья, а отче-ство он взял не как сёстры от имени отца Лейба – Львовны, а от другой части имени – Менделя, и стал Михайловичем. О нём я и хочу рассказать подробней.

Он окончил академию Жуковского, хотя поступить туда еврей-скому парнишке было не так просто. Стал военным лётчиком. Воевал в небе Испании против армии Франко. 

Во время тегеранской конференции в бригаде специалистов обслуживал авиамост Тегеран – Москва в 1944 году. 

Последний полёт экипажа, с которым летел Евгений, проходил в ужасных погодных условиях. Во время этой операции самолёт, на котором он летел как военспец, в отсутствии видимости вре-зался в гору, и все погибли. 

Могила инженер-майора Ильи Михайловича Брискина, инженера по эксплуатации четвёртой запасной авиабригады ВВС За-кавказского фронта, находится в Иране, в провинции Чахармахаль ва Бахтиари. 

В судьбе Евгения много тайн и секретов, о которых я, видимо, не узнаю никогда. 

Во-первых, у него было несколько имён, как у опытного раз-ведчика. 

Его жизнь стоит того, чтобы быть пересказанной достаточно подробно. 

Евгений родился в городе Невеле, который территориально в то время принадлежал Витебской губернии. 

Затем семья переехала в местечко Яновичи, которое находи-лось в сорока километрах от Витебска. 

Поэтому фамилия лётчика находится в списке витебчан, пав-ших в боях за освобождение родины.

     Оттуда Евгений был призван в армию и поступил в академию Жуковского.

 

После окончания воевал, как говорят нынче – в горячих точках, и, конечно, участвовал в боях в небе Испании в 1937-39 гг. Оттого ему частенько в армии меняли имена.   

Добыть более конкретные сведения в архивах России, к сожа-лению, мне не удалось.

После испанской кампании он служил в авиачасти под Моск-вой, что давало ему возможность часто навещать старшую сестру Фриду, живущую в Москве.

Однажды он поехал в отпуск в Витебск к сёстрам Рахели и Елизавете, которые давно и упорно приглашали его к себе. 

Но, конечно же, не просто так! 

Евгений был высокий статный тридцатилетний мужчина, абсо-лютно до сих пор не женатый. 

А вот у сестёр Брискиных были приятельницы, тоже сёстры, Соня и Броня Пайкины. У одной из них – Сони – к тому времени подросла очаровательная дочь Любочка. 

В еврейском кругу было принято знакомить молодых.  

Главное – найти повод и придумать событие. 

Почти весь свой отпуск бравый лётчик провёл в ухаживаниях за девушкой, и та, естественно не устояла перед героем Испан-ской войны.

Свадьбу отмечали там же, в Витебске, в крошечной квартире

Елены Львовны, бабушки моей жены. 

За столом сидела мать жениха, она в то время была ещё жива, и её дочери Люба и Елена (Рахель). 

Во главе стола сидели молодые жених с невестой, а кругом бегали дети старшей сестры Елизаветы – Толя и Тамара, и дети Елены – Майя, Гриша и Миша. 

Стол украшали лишь продукты из военного пайка Евгения, ко-торые он привёз родне – в те времена у простого народа делика-тесы на столах не красовались. 

После криков «горько» жених играл на пианино популярную песню в те времена, на слова Лебедева-Кумача, из только что вышедшего фильма «Моряки»: «Чайка смело пролетела над се-дой волной», и все за столом дружно подпевали хором: «Ну-ка чайка, отвечай-ка, где любимый мой!».  

Ни дать ни взять – сцена из кинофильма. 

Все были счастливы, верили в безмятежное будущее, и до страшной войны оставалось совсем немного – около двух лет. 

А потом – война. 

Все уехали в эвакуацию под Свердловск, а Евгений Брискин воевал в небесах своей страны. 

Семья его эвакуировалась в Караганду, и были ли у него дети – неизвестно.

Во время Тегеранской конференции в 1944 г. Евгений Брис-кин обслуживал авиамост Тегеран – Москва. 

Во время одного из полётов самолёт, на котором он летел как военспец, врезался в гору, и все погибли. 

 

Могила инженер-майора Евгения-Ильи Михайловича Бриски-на, инженера по эксплуатации четвёртой запасной авиабригады ВВС Закавказского фронта, находится в Иране, в провинции Чахармахаль ва Бахтиари. 

Его жена, Любовь Ефимовна, получила похоронку в Караганде, где и прожила всю жизнь.

 

Информация из интернета

 

Причиной гибели указанных выше военнослужащих являет-ся столкновение их самолёта Си-47 со скалой. 

В приказе по 152-й авиационной базе приёмки и перегонки самолётов № 36 от 10 апреля 1944 года значится: «9 февра-ля 1944 года при перелёте из Тегерана в Абадан потерпел катастрофу самолёт Си-47 №223534. 

В тяжёлых метеоусловиях самолёт врезался в гору в 15 километрах от города Шахр-Корд. 

Осмотром места катастрофы установлено, что самолёт разбит и ремонту не подлежит». 

В том же приказе указано: «Тела погибших товарищей: Ча-совикова, Иващенко, Брыскина, Пальченкова, Солохина и Тара-сова погребены в районе катастрофы у подножия горы Джаганбин, на окраине сада, в 30-ти метрах на юг от источ-ника «Кола-Гази».  

Катастрофа произошла в результате того, что самолёт выпущен в полёт с Тегеранского аэродрома при явно нелёт-ной погоде и, попав в сложные метеоусловия, при плохой ви-димости, врезался в скалу».

В разных документах место гибели и захоронения значи-лось несколько по-разному. 

Дополнительную сложность представляло то, что назва-ния населённых пунктов были написаны по-русски, вероятно, со слов, и не всегда точно их передавали. 

Было ясно, что искать нужно на юго-запад от Исфагана в районе Шахре Корд. 

В одном из документов упоминалось селение Авшейджан. 

На карте в нужном районе удалось найти селение Хафшеджан. 

Сотрудники Генконсульства России в Исфагане отправи-лись на место, чтобы попробовать найти могилу советских военнослужащих. 

 

Сотрудникам Генконсульства удалось разыскать очевидцев трагедии, которые сообщили, что, будучи ещё детьми, виде-ли, как самолёт разбился, что после катастрофы прибыло много военных, всех погибших похоронили, но затем они были перезахоронены на склоне горы, как наиболее красивом ме-сте. 

Получив описание места перезахоронения, сотрудники Генконсульства осмотрели его и отметили несколько мест, где могли бы быть похоронены наши военные. 

Там же удалось встретиться с местным жителем, кото-рый указал точное место погребения и сообщил, что раньше, до Исламской революции в Иране, его посещали, но потом пе-рестали приезжать. 

Могила оказалась полностью разрушенной. 

Силами Генконсульства России в Исфагане и Посольства России в Тегеране место захоронения было восстановлено. 

Сначала был поставлен памятник С.Н. Часовикову, т.к. первоначально информация была только о нём, но затем стараниями Генконсульства и при помощи неравнодушных граждан, таких, как М.А. Гладков, Ю.А. Какадий и др., были установлены имена и остальных погибших в авиакатастрофе военнослужащих, а затем установлен новый памятник.