• ЛИ-2024-№41

В 1946 году в журнале «Новый мир» (№10-11) был напечатан рассказ Андрея Платонова, в годы войны корреспондента газеты «Красная звезда» и автора изданных сборников военных рассказов, о трудностях перехода вернувшихся с войны к мирной жизни.

Рассказ «Семья Иванова», впоследствии получивший название «Возвращение» и открытый сегодня на разных сайтах, был негативно встречен официальной критикой – в «Литературной газете» (4 января 1947) появилась рецензия В.Ермилова «Клеветнический рассказ А.Платонова», в очередной раз перекрывшая писателю возможности публикации.

Я помню, как Андрея Платоновича Платонова начали возвращать в литературу в связи с перестройкой, о чем пишу в эссе, напечатанном в московском журнале «Кольцо А» (№75, 2014): «Среди тех немногих, кто в Одессе 1980-х годов относился к нам как к значительным современным писателям, был и заходивший в редакцию университетской газеты мой приятель, профессор Технологического института им. Ломоносова Ефим Исаакович Таубман, кроме научной деятельности занимавшийся писателем Андреем Платоновым как инженером.

Сегодня известно, какое влияние на творчество Платонова оказал его инженерный бэкграунд, а в 1980-е гг. произведения Андрея Платонова вместе с его биографией возвращались к читателям – впервые были опубликованы “Котлован”, “Чевенгур”, “Ювенильное море”, проводились платоновские чтения и конференции.

На одну из таких конференций приезжали из Москвы Лев и Елена Шубины, профессор Ефим Таубман познакомил меня с ними на вечере в Доме актера».

Актом воздаяния Андрею Платонову от задолжавшей науки была названа конференция, посвященная 90-летию со дня рождения писателя, прошедшая в октябре 1989 г. в Ленинграде, в Пушкинском Доме.  

Доклад доктора наук Виктории Бузник был посвящен драме возвращения с войны в рассказе Платонова «Семья Иванова», речь шла о принципиальном новаторстве этого лучшего из послевоенных творений Андрея Платонова, первооткрывателя трагической темы невосполнимых утрат народа, связанных с военным лихолетьем, воссоздавшего в рассказе образ разоренной семьи, страдания женщин и детей, вынужденных противостоять жестокостям войны.

Не узнав подросших детей и считая жену виновной в измене, гвардии капитан Алексей Иванов собирается уехать из семьи в другой город к девушке Маше, с которой вместе возвращался с войны, но из вагона видит малолетних сына и дочку, бегущих вслед за поездом, и, пораженный чувством, усиленным неповторимым языком Платонова, спрыгивает на землю: «Прежде он чувствовал другую жизнь через преграду самолюбия и собственного интереса, а теперь внезапно коснулся ее обнажившимся сердцем».

Фрагмент рассказа «Возвращение», когда отец наблюдает за сыном: «Одет-обут Петрушка был аккуратно: башмаки на нем были поношенные, но еще годные, штаны и куртка старые, переделанные из отцовской гражданской одежды, но без прорех – где нужно, там заштопано, где потребно, там положена латка, и весь Петрушка походил на маленького, небогатого, но исправного мужичка», – стилистически близок фрагменту другого военного рассказа, «Судьба человека»: «Мальчик был одет просто, но добротно: и в том, как сидела на нем подбитая легкой, поношенной цигейкой длиннополая курточка, и в том, что крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок, и очень искусный шов на разорванном когда-то рукаве курточки – все выдавало женскую заботу, умелые материнские руки».

И обращает нас к Андрею Платонову, вынужденному пребывать литературным рабом ради спасения сына.

О том, что писатель Шолохов – Киже 20-го века, сказано в моей публикации «Киже в неглиже» в петербургском журнале «Сетевая Словесность» (август 2006).

К текстам, посвященным Федору Крюкову как автору «Тихого Дона», примыкает открытая в сети статья Евгении Смирновой (Вестник Волгоградского госуниверситета. Сер. 8, 2015) о редакторской работе Федора Дмитриевича Крюкова в журнале «Русское богатство» в 1912-16 гг. Ф.Крюков «всегда был беспристрастен в оценке, не признавая литературного кумовства».

В рецензии на 5-й том рассказов Александра Серафимовича, с которым Крюков вел дружескую переписку, Федор Крюков отметил, что «отсутствие чувства меры – основная слабость таланта А.Серафимовича» («Русское богатство». 1913, №12).

Серафимович, напечатав в редактируемом им журнале «Октябрь» 1928 г. рукопись романа Федора Крюкова под фамилией Шолохов, рассчитался с покойным писателем, не признававшим литературного кумовства, на многие десятилетия предав его имя забвению.

Как пишет Юрий Кувалдин, безумная химера «авторства Шолохова» держалась на терроре.

В апреле 1938 г. был арестован Платон, 15-летний сын Андрея Платонова, осужденный на 10 лет лишения свободы за «руководство антисоветской молодежной террористической шпионско-вредительской организацией», вернувшийся, после требований А.Платонова о пересмотре дела сына и ходатайств друзей писателя, из заключения осенью 1940 г. больной туберкулёзом. Выпустив Платона Платонова, его не оправдали и могли посадить повторно.

Рассматривая отношения Андрея Платонова с Михаилом Шолоховым, одним из ходатаев за сына писателя, и останавливаясь на истории публикации в 1943-44 гг. глав романа, заказанного Шолохову Сталиным, Зеев Бар-Селла в книге «Литературный котлован. Проект “Писатель Шолохов”» (М.: РГГУ, 2005) пишет: «Платонов быть у Шолохова в лакеях не захотел, хотя и предложения о “сотрудничестве” не отверг. …

Условие было поставлено, и тогда совершенно неожиданно увенчались успехом хлопоты Василия Гроссмана – Андрей Платонов стал штатным корреспондентом “Красной звезды” с присвоением ему звания капитана.

А восемь месяцев спустя – с 5 по 8 мая 1943 года – в “Правде” были напечатаны первые “главы из романа” (“Они сражались за родину”). Вот только к этому времени сын Платонова – Платон Андреевич – умер. И с 4 января 1943 года пугать писателя стало нечем».

Бар-Селла приводит воспоминания Федота Сучкова о том, что Андрею Платонову и раньше приходилось быть «литературным негром» ради заработка, и описывает схему редакторской правки платоновских текстов под шолоховские – из текста удалялись признаки платоновского стиля, причем кое-что оставалось, и добавлялись стилизации в духе «Тихого Дона».

По тому же рецепту в начало рассказа «Судьба человека» вписан фрагмент с упоминанием Верхнего Дона и станицы Букановской, но из биографии героя не выброшен Воронеж, и как признак платоновского стиля осталось замечательное предложение: «В двадцать девятом году завлекли меня машины».

Рассказ «Судьба человека» близок творчеству Андрея Платонова и тематически. В публикации Л.Сурововой об истории следствия по делу Платона Платонова в сборнике «Архив А.П.Платонова» (М.: ИМЛИ РАН, 2009. Кн. 1) подчеркнуто, что «тема страдающего ребенка, сироты, лейтмотивом проходит через все платоновское творчество, но в рассказах о детях и для детей, написанных после ареста сына, она достигает своей наивысшей фазы развития, окрашенная личным чувством».

Хочется верить, что научная атрибуция позволит восстановить текст рассказа «Судьба человека» в авторской редакции.

Поделиться