• ЛИ-2024-№41

КОРОТКАЯ ЭЛЕГИЯ

 

Когда-нибудь мой голос отзвучит,

и воздухом наполнится пространство,

которое я прежде занимал.

Останутся невидимые тени,

по комнате неслышные шаги,

скрип стула или мягкий вздох дивана.

Исписанный мной некогда листок,

Вдруг выпавший из взятой в руки книги,

тебе напомнит прежнего меня,

и слов моих беззвучный отголосок

вновь зазвучит, и запахом осенним

повеет от тобой прочтённых строк…

 

 

 

QUOVADIS?

 

Растущая во мраке суета*

Шевелится в предутренних потёмках…

Куда бредёте, что у вас в котомках?

Куриная ведёт вас слепота

 

По тропке, и тропинка та – не та,

Петляет и теряется в обломках

Пустынных скал, на их гранитных кромках…

Всё суета сует и их тщета!

 

Quovadis? Камо, Господи, грядеши?

Всяк странник, будь он конный или пеший,

Бредёт на Запад или на Восток, –

 

Ведёт его на поиск лучшей доли

Всего один немой вопрос: «Доколе?!»

Quovadis, Domini? Постой чуток…

 

* Владимир Трефилов. Строка из Венка сонетов IV. (1986)

 

 

 

БОГ ВРЕМЕНИ

 

Бог Времени меня зовёт к себе,

Его призывы слышу в звоне капель,

И в зычных криках перелётных цапель,

И в завываниях в печной трубе.

Я звуки эти слышал, но давно,

Они ко мне сквозь время возвратились,

Но изложить на языке кириллиц

Мне откровенья эти не дано.

Пространство-время звуками полно:

То слышу стрекотание синицы,

То ночью тёмной скрипнут половицы,

То щёлкают костяшки домино,

А то забарабанит дождь по лужам,

Шуршанье шин по мокрой мостовой,

И трель свистка озябший постовой

Шлёт всем заблудшим и безгрешным душам, –

И в нём я слышу зов былых времён,

Призывный голос звёздных циферблатов,

В отсчёте смен восходов и закатов

Перечисленье праведных имён.

Бог Времени, я слышу голос твой

В шуршанье жёлтых листьев под ногами,

С обременявшими меня долгами

Я расплачусь осеннею листвой,

Её багряно-золотым дублоном,

По прихоти твоей недолговечным, –

Позволь же быть, как в юности, беспечным

И, как прогнозы, неопределённым.

Бог Времени, я знаю, мы сочтёмся

И свидимся. Куда б ни вёл мой путь,

Он приведёт к тебе – когда-нибудь, –

Омоемся росою за знакомство…

 

*  *  *

Я был когда-то молодым,

А ты была ещё моложе,

И я любил и был любим,

И были мы с тобой похожи

На всех влюблённых на земле,

Нас будоражил звон капели,

А в январе – приход апреля,

Растаял иней на стекле…

Да, были мы тогда моложе…

 

 

 

В МИРЕ ПУСТОТЫ

 

В больших амфитеатрах одиночеств*

нет зрителей, на сцене пустота,

и я молчу, в тиши сомкнув уста,

нет больше в мире ни имён, ни отчеств,

 

и связь времён прервалась навсегда,

и где-то бродят неживые тени,

разлад, раздор, разруха, запустенье –

ужель в сердцах? Доколе, господа!

 

Ужель навек потеряна надежда,

и ближний стал неведом и далёк,

погас в душе нетленный уголёк, –

пусть не для всех, но ведь пылавший прежде!

 

Мне горько в этом мире пустоты,

в замшелом амфитеатре одиночеств,

я не пророк и не терплю пророчеств –

особенно в устах у сволоты.

 

                    * Иосиф Бродский. Строка из стихотворения «Через два года»

 

 

 

 

ГЕНРИХУ САПГИРУ

 

«Еврею – от Советского Союза»* –

Прочёл на ленте траурной Сапгир,

Он был отменно пьян, как юкагир,

И размышлял, что жизнь – всего лишь проза,

 

Сравнимая с гудком от паровоза,

И что давно пора сходить в сортир,

Чтоб не обделать весь еврейский мир –

И босяков с одесского Привоза.

 

Советского Союза больше нет,

Но жив вполне сапгировский сонет –

Как память о еврее и поэте,

 

Принадлежавшем к Обществу Стрекоз, –

Ну да, он влил в себя немало доз,

Но был Поэт – свободный на планете.

 

                      * Генрих Сапгир. Строка из «Сонета-венка».

 

 

 

 

ВЕСЕННЯЯ МОЛИТВА

 

И вот весна! В Цветочном переулке

ты снова вынешь из своей шкатулки

кольцо и ожерелье из агата,

и солнце спрячет в них осколки света,

и это означает – скоро лето,

и вновь дрозды оконное стаккато

 

с утра затеют на твоём окошке,

ты бросишь им на подоконник крошки,

и в тот же миг слетятся воробьи

и затрещат о том на всю округу,

сзывая всю окрестную пичугу…

Я вижу это въяве. Возлюби!

 

О Боже, возлюби весну, и солнце,

и то благословенное оконце,

и этот день весенний возлюби,

и эти сгустки солнечного света,

которые живут внутри браслета, –

о том мои весенние мольбы.

 

А ты люби браслет, кольцо и бусы,

носи их, в этом, право, только плюсы –

и я – с тобой повсюду и всегда,

с тобой, когда в Цветочном переулке

ты рано утром покупаешь булки,

носи – и будешь вечно молода.

 

 

*  *  *

А ночи? – Ночи были белы…
А дни? – А дни чернее сажи.
Мы утром были отрезвелы
И не опохмелялись даже.

И день катился под сурдинку
До первых звёзд над горизонтом.
И кто-то вдруг, смахнув слезинку,
Сказал тихонько: «Avemortem».

 

 

 

МОЛИТВА

 

Эль Мале Рахамим, Милосердный мой Боже,

Хлеб насущный с игристым вином даждь нам днесь!

Кто Аз есмь? Видишь сам, я обычный прохожий,

Устремлён в Никуда из привычного Здесь.

 

Говорят, исцеляешь слепых, прокажённых,

Направляешь безумцев на праведный путь,

Усмиряешь дурное в мужьях или жёнах

И даёшь успокоенным мирно уснуть.

 

Ничего не прошу для корыстной утехи,

Есть жильё, и хватает на хлеб и вино,

Безразличны мне лавры, триумф и успехи,

Я довольствуюсь тем, что Тобою дано.

 

Я прошу у Тебя, Боже мой Милосердный,

Запечатай глаза, затвори мне уста,

Если мыслить откажется ум мой усердный,

Если вдруг вместо слов – лишь одна пустота.

 

Дай остаться собой до последнего вздоха,

Не лишай меня рифм, не лишай меня слов,

Хоть я знаю: ушла безвозвратно эпоха

Упоительных грёз и пленительных снов.

 

Эль Мале Рахамим, Милосердный мой Боже,

Дай ещё побродить по просторам земным

Под унылым осенним дождём, в бездорожье,

Эль Мале Рахамим, Эль Мале Рахамим…

 

 

*  *  *

Я набирался силы и ума

В краю, где солнце было редким гостем,

Где восемь месяцев в году зима,

А остальные – слякотная осень…

 

Я не живу там скоро двадцать лет,

В краю том всё давно переменилось,

Но северная мрачная унылость

Милее мне, чем солнца яркий свет…

 

 

*  *  *

Вечереет, мне пора

В Малое Галошево,

Не попал туда с утра, а потом пошла мура –

Ничего хорошего.

 

Лужи, слякоть, толкотня,

С неба сыплет крошево.

Всё какая-то фигня, хоть бы до скончанья дня –

В Малое Галошево.

 

Я, конечно, принял чуть,

Сто – не надо большего,

И теперь мутит – прям, жуть. Нет, не одолеть мне путь

В Малое Галошево.

 

Ни пешком, ни на бровях,

А в такси – недёшево.

Здесь останусь ночевать, а назавтра – хоть в санях

В Малое Галошево.

 

 

 

ГРУСТНЫЙ СОНЕТ

 

Когда все вещи мира были юны*,

Как редкий дождик за моим окном,

Песчаные таинственные дюны

Давно лежали, скованные сном,

И молниями древние Перуны

Подчас сверкали в сумраке ночном,

И скандинавы складывали руны

О чём-то о своём в краю ином.

Ещё не ведал Ньютон о биноме,

Никто не знал о древнем астрономе,

Что на задворках Млечного Пути

Увидел нашу нежную планету,

Которой краше не было и нету…

Живи на ней, живи и не грусти.

 

* Константин Бальмонт. Строка из сонета «Рождение музыки».