• ЛИ-2024-№41

КАНУНЫ

 

Куда приходят бабы братские?

Куда уходят графоманы?

Одни – в компании солдатские,

Другие – в штатские тираны!..

Кружились Вены карнавалы,

Не озарённые Дахау.

Церквей копировал порталы,

По Академии вздыхая.

В искусстве честен, словно бюргер,

За тридцать лет до Дранг нах Остен,

Писал пейзажи Шикльгрубер

На европейском перекрёстке.

Где, словно призывая Бога,

Предощущением беды

Пылали все холсты Ван Гога,

Как белорусские сады!

В преддверьи Иродова века,

Вся – Магдалина во плоти,

Девица рыжая Лотрека

Кидалась, чтоб дитя спасти!

 

 

 

ЗЕМНЫЕ ПОЛЁТЫ

Старый оползень-дом наплывал, оплывая,
Утихая во мне пересвистом годов,
Но скреблася о память, как мышь полевая,
Потаённая нежность наших тихих прудов!
Пристяжной змей-ремень перехватывал горло,
И голимая степь приближалась, пыля,
И скорбели о нас смертным выпотом стёкла,
Выносила нас мертвая жизни петля!
Выносила к иной – беспредельной Отчизне,
Красным вспыхом планет озарялись глаза,
И вбегали, как дети, мелодии жизни,
И на лике Земли проступала живая слеза!
И катилась она по Земле, как по старой иконе,
И манила заблудших среди мировых пустырей...
Я покой обрету на рассыпчатом глинистом лоне,
Но слизнёт меня вал запредельных незримых морей!

 

 

 

БЕЗ ЕРУСАЛИМА

Я один, но я с Ерусалимом
В нынешним и в будущем году,
Всё делимым и неразделимом,
Как душа с бессмертьем налету!

Но, когда отбросив все начала
И повиснув, как Авессалом,
Я, как нищий музыкант Шагала,
Воспарю над свадебным столом,
И – с неотвратимостью покорной
Скорбный час пробьёт, неотдалим,
И, как почва из-под выси горной,
Из-под ног уйдёт Ерусалим,
И Отчизной моего народа
Снова станет синевы навес,
Я пойду один, как тень Исхода,
Подданным шагаловских небес!
Может, лишь Шагал, как добрый ребе,
Кроткий путь укажет в липкой мгле,
Коль останусь без себя – на небе
И Ерусалима – на земле!
Может, в синеве найдётся место,
Где б я вновь обрёл и высь, и весь…
По небу пойду, клонясь отвесно, –
Без себя, как без Сиона – здесь!

 

 

 

ПЕСЕНКА С ТОГО СВЕТА

                            Люди Флинта песенку поют.

                                                   Павел Коган

                                            Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
                                            Йо-хо-хо, и бутылка рому!

                  Пиратская песня из романа Стивенсона «Таинственный остров»

 

Чёрная месса, как чёрная месть,

Каждому будет финита..,

Каждый получит, как чёрную весть,

Чёрную метку от Флинта!

Как бы вы свой ни ускорили бег,

Как вы с судьбой ни финтите,

Только сойдёте на радостный брег –

Там сухопутные Флинты!

Вы оказались на грешной земле,

Бросив: «Прощай!» – Океану,

Только фантомные Флинты во мгле

Ждут вас, как некогда манну!

 

И, ожидая вас, песни поют,

Что принесли с того Света,

Только – на Этом – они вас убьют,

Песенка ваша допета!

Выстрелит в акте последнем ружьё,

С эти расстанетесь Светом,

И вас откаркает, как вороньё,

Тот, кто пришёл с того Света!

Тот, кто «Летучим голландцем» блуждал

С призрачной кружкою рома,

И про «сундук мертвеца» запевал:

Флинт ирреальный – без дома!

И не уйдёте вы от него

И не надейтесь на это,

Ведь убивает нас чаще всего

Тот, кто пришёл с того Света!

 

 

 

ДВУЛИКОСТЬ (Двуликие лики)

 

К потасканным рыжеволосым шлюхам

Во все века тянулся богомаз

И Богородицу, бредущую по мукам,

В любой гулёне признавал не раз!

Боготворя, он бил её по лику

И, удручён двуликостью вещей,

Шёл на рожон, властям духовным в пику,

И раскалённых чуя жар клещей!

И зрячие не прозревали зраки

На оборотной стороне икон,

Хохочущие дьявольские знаки,

Которые так явно видел он!

Он стены целовал пристанищ грешных,

Где не было уже давно блудниц,

И видел ангелов, стучавшихся поспешно

В дома разбойные, и тут же падал ниц!

И демонов, что крались потаённо

В дома святые… И срывался он,

Как царь Иван, свой посох исступлённо

Вонзая в животы святых Мадонн!

Раздвоенно туманились ухабы,

Как груди женские, тая печаль и срам,

Дышали бабы горячей, чем бабы,

Любовь вставала на крови, как Храм!

 

 

 

НАШ КЛЮЧ

 

                 Валентине Бендерской

 

Ключ от квартиры, распростясь с тобою,

Тебе я отдал в бытовой войне,

Не буду я фигурой ключевою,

Но ключ твоей – живой воды – во мне!

 

Его я уношу под спудом гиблых,

Мертвящих вод и неподъёмных туч,

В неведомых мне самому глубинах

Моей души – лишь твой кастальский ключ!

 

И если есть хоть что-нибудь святое

Средь ломовых ломающихся волн,

Одно его биенье ключевое –

В конце пути останется со мной!

 

Когда ж от моего дыханья-тленья

Не запотеет зеркала стекло,

Он прекратит, как колокол, биенье –

Наш ключ кастальский! Время истекло!

 

И если, раздвигая все пределы,

Вернёмся – прахом – на Святую Русь,

Ему до нас уже не будет дела,

Ключ прекратит биенье, словно пульс!

 

Он прекратит пульсировать со мною,

Ему наш прах и пепел не нужны,

Закончилось биенье ключевое,

Кругами смерти мы окружены!

 

Но – если от дыханья и горенья

Вновь запотеет зеркала стекло,

Он заново начнёт своё биенье –

Наш ключ! Наш импульс! Время вспять пошло!

 

И – как река – все наши ссоры, ругань

Сметёт в размыве рукавом волны…

Оно вернулось на живые крýги,

Кругами жизни мы окружены!