НЕ ПОМИНАЮ ЛИХА
* * *
Побудь со мной, пока не тает снег
И во дворах вода покрылась коркой.
Как хорошо, что все-таки так горько,
И что зима уравнивает всех.
Побудь со мной, пока еще уют
Летит из окон выбившейся чайкой.
Там люди говорят и ставят чайник,
И головы повинные кладут.
Побудь со мной, пока еще заря
Раскрашивает город мой облезлый.
Я знаю, есть лекарство от болезней –
Несовпадений, проще говоря.
***
Пока рыбак на ледяном мосту
Закидывает блесны в пустоту,
Я в сотый раз у выхода с вещами –
Спешу туда, где жизнь напополам,
Где кафельщик с утра поет: «Салам»,
И ласточек ничто не предвещает.
А ты, мой свет, пожалуйста, прости,
Что от зимы убитых не спасти,
Не защитить ни лавочки, ни скверы,
Ни отодрать примерзшую листву,
Ведь я сама не верю волшебству,
Укрытому от глаз огнем и серой.
* * *
Ломает музыку февраль.
Усатый дядя курит приму.
И облака, каких не жаль,
Сырой толпой проходят мимо
Немытых улиц, зданий – чей
Казенный профиль смотрит строго.
И ты сейчас не больше, чем
Еще один автограф Бога.
Забанен город-нелюдим.
Его наполнят не для смеха
Бензин и кровь. Добавьте к ним
Немного
Снега…
* * *
Оторванная дверца без петель,
Бужу добро, не поминаю лиха.
Дай Бог дожить до станции апрель
И родине уткнуться в облепиху,
Где мелкий дождь – не пойман, и не вор,
Где в поле спит машина грузовая.
И яблони молчат, как на подбор,
Мелодии моей не узнавая.
***
В мире тёплых вещей ни к чему
воробьиная смелость.
Чем серее зима, тем воздушней
и радужней сны.
Здесь, в провинции, небо нежней,
но высокая смертность,
если верить в газетные очерки
местного СМИ.
Мутный глаз фонаря то и дело
мигает знакомым.
На неровных дорогах – ловушки
для быстрых машин.
Если верить звезде, еженощно
висящей над домом,
ты когда-нибудь выйдешь на снег
совершенно большим.
А пока – засыпай, никаких,
понимаешь, вопросов.
Твой корабль, твой маяк, твой
причал заждались темноты.
И приснится тебе Старый Крым,
и в садах – абрикосов
бело-розовых… розовых? белых?
живые цветы.
* * *
Прикрой мне спину, дорогая,
Пока я осени в лицо
Дышу,
Тебя оберегая
От телефонных мертвецов.
И если вдруг в пространстве клейком
Замру, нарушив эту связь,
То значит, сдохла батарейка,
А не душа оборвалась.
* * *
Все меньше коньяка и хуже спится.
И только знает колокол – по ком
Кричит в лесу забытая синица
И мается глицин под языком.
Ах, если бы не ласточки – не птицы, –
Полевки, землеройки, не ежи, –
К кому, душа, с рассветом прислониться,
Когда вокруг – ни пропасти, ни ржи?
Когда деревья, круглые сироты,
В снегу апрельском локти заголят?
И денег нет прибиться к самолетам.
И родинки небесные болят.
* * *
Ненужное отсекая,
Оставлю вокзал, где осы
Давились арбузной коркой
И рельсы пронзали осень.
И небо сочилось в щели,
И небо глядело волком,
Как сумерки еле-еле
Стучали в глухие окна.
Вороны жевали сплетню.
На третьей платформе, с краю,
Сентябрь загоняли в петлю,
Ненужное отсекая.
* * *
поезда набирают скорость
самолеты бомбят луну
я наверное тоже скроюсь
к оголтелым снегам прильну
чтобы зябко и чтобы зыбко
все спокойно без перемен
не реви золотая рыбка
он любил тебя мэри энн
на оранжевой длинной ветке
непонятно еще кому
повезло
повезло вам, детка?
пароходик идет ко дну
* * *
Послений лист надеждами пришит,
Но здесь ветра целуют не по-братски.
Раскольников старушку сторожит,
Каренина от холода дрожит
На будущем вокзале Ленинградском.
А что же лист? Да так, обычный лист.
Упал к ногам и умер моментально:
Он не узнал, что пьяный гитарист
Всю ночь лабал мотив сентиментальный
О желтых листьях.
Дяденька в плаще
Наступит каблуком и юркнет в узкий
Промозглый двор. Он не поймет вообще,
Чем осень завораживает русских –
Не потому, что лирики в нем нет
И чудеса свой ход остановили.
Он просто грек, и видел, как рассвет
Торопится на запах бугенвилий.
* * *
Уснёт И.Б., зачитанный до дыр,
На кýхонном столе, и тихой сапой
Ведёт меня мой рыжий поводырь
По листьям, засыпающим внезапно.
К утру из них всего осталась треть
Солдатиков, стоящих на границе...
Так много слов, что можно умереть
От этих слов и заново родиться.
Зайти к тебе (как будто в первый раз)
На запах одинокого похмелья.
Позвать. Присесть. Открыть. Налить на глаз.
Услышать оправдание: «Поверь, я...»
Но ничего не нужно. Высоко
Кричит журавль и замирает после.
Есть только день. И в небе молоко.
И эта обезумевшая осень.
* * *
Всех лучших книг, дружок, не перечтешь.
Всю соль земли не выцедишь из раны.
И всех любимых – нет, не соберешь
Зимой у оркестровой ямы
В саду цветов искусственных. Они
Не различают будущих и прошлых.
Стоят в снегу, как вечные огни.
Как телефонный справочник усопших.