• 2013-3

Рассказы из сборника короткой прозы “ К чему снились яблоки Марине” – Москва: ЭКСМО – 2010 год

 Наконец кончилась зима. Это произошло примерно в мае. И тут же без перехода, всяких там оттепелей и капелей шарахнуло жарой. Деревья трещали от лопавшихся почек, покрываясь буйной зеленью, трава прокалывала еще не до конца стаявший снег, а люди всех возрастов сбрасывали шерсть и мех, подставляя голые животы и коленки яркому солнцу. Все это напоминало съемку в режиме “Time lapse”. Здорово это на экране получается – за пару минут солнце описывает дугу с Востока на Запад, день сменяет ночь. Цветок распускается и увядает. Листики, шевелясь, вылупляются, растут, как вдруг скукоживаются, желтеют и вот уже полетели. А тут и дождь полил, но на глазах загустел и уже крошится снежной пылью, метёт, воет. Как вдруг опять солнце, и все полилось, размякло, растопило…

 Зима - Лето. Восход-Закат. Тик-так, клик-клак. Стоп. Все, приехали. Конец фильма.

Алексей Маркин – опытный кинооператор, знал, как делаются подобные фокусы в кино. Еще он знал, как красиво выстроить кадр, куда посветить, где шторку поставить, а куда отражатель. Его глаз всегда умудрялся найти точку и угол, откуда все может выглядеть иначе – не буднично скучно, а с эдакой изюминкой, чуть-чуть интереснее, внезапнее. Особенно ему удавались кадры, снятые одним планом, широко, долго, с рассмотренными по ходу деталями. Умел он мазнуть глазом, вроде мимоходом, а потом повернуться и пристально вглядеться в муху, сверкнувшую изумрудом на солнце, в пятно плесени на стене, похожее на карту мира. А его знаменитые “белые на белом” голуби на окне, за которым заснеженный город, стали просто хрестоматийными. В живописи, например, такого художника, как Алеша, называли бы анималистом. С пейзажами и натюрмортами у него тоже было все в порядке, а вот с портретами – беда, особенно женскими. Однажды его пригласили на съемки художественного фильма, но уже по первому отснятому материалу картины о трагической и безответной любви возникли претензии режиссера, недовольного тем, как выглядит на экране его молодая любовница. Актриса она была никакая, но мордашка, фигурка – все как надо, а Маркин умудрился  испортить. Невесть откуда в лице героини, по сюжету – ангельской кротости и доброты, проступил волчий оскал, остекленевшие глаза ничего не выражали, а ноги косолапили.

Алексея вежливо попросили, и он ушел с картины. Потом опять попытался на телевидении в сериале поработать. Таже история, только хуже. Знаменитая, именитая, недавно после новой пластической операции Звезда чуть ли не в суд грозилась подать на телеканал, если оставят крупные планы, снятые Маркиным. Сам Алексей не понимал, как такое происходит. И в мыслях у него не было обидеть актрис, хотел их живыми сделать, передать индивидуальность, приоткрыть душу. А в итоге – уроды. Нет, видимо, не дорос он до живой, тонкой, бесконечно меняющейся женской натуры. Надо искать, думать, работать.

В жизни тоже кое-какая проблема имелась с натурой этой неуловимой.

Женщины проходили мимо, пробегали, не повернув головы. Только если навстречу выбежать, поймать, остановить и попросить выслушать… Но удавалось это редко. Своего отражения он не помнил и потому часто не узнавал коренастого, плохо выбритого парня в растянутом свитере и дырявых джинсах, насупленно глядящего на него с зеркальных поверхностей витрин, лакированных боков автомобилей и мельхиора хорошо начищенных чайников.

«Конечно, не красавец, – думал Алеша, – но бывает и хуже. Не старый, не толстый, не лысый, как Аракелян – продюсер наш хренов. А девицы возле него какие, с ума сойти можно. И чем он их заманивает? Деньги, конечно, красят, но он же скупой, как черт. Говорят, что у женщин чутье на суперсамцов, может Аракелян секс-гигант? Да нет, в прошлом году он в киноэкспедиции на Алтае устроил скандал в аптеке, что виагра была несвежая. Так за что же его женщины любят? Ладно, любят и любят… А вот за что меня не любят?»

Алексею Маркину перевалило далеко за тридцать, но семьей он пока не обзавелся. Оно и лучше при его профессии. Он вроде геолога  из советской мифологии – мотался по стране, забывая родной дом ради золотой жилы сюжета  для документального кино. А дом его теперь пуст. После смерти мамы он сдает одну комнату в квартире на Крещатике, а другую отпирает на время своего возвращения. Комната его напоминает склад ненужных вещей, из которых половина не его, а маминых. Рука не поднялась выбросить. Он и диван ее любимый перетащил к себе. На нем он в детстве раскладывал игрушки, в юношестве валялся, сгрызая тонны яблок и зачитываясь фантастикой, а однажды чуть не разломал со своей семнадцатилетней подружкой в процессе совместного прочтения Камасутры. Пришлось срочно чинить, забивая гвозди куда попало, а потом по ночам прислушиваться, не рассыпался ли под мамой проломленный диван. Но диван выстоял мамину болезнь, смерть, и до сих пор стоит. Но скоро они расстанутся, потому что Алексей Маркин переезжает на постоянное место жительства в другую страну. Почему? А почему нет. Это как при жизни заново родиться. Интересно. Хорошо заговорить на другом языке, есть другую еду, дышать другим воздухом. И потом, кто теперь говорит про постоянное место жительства? Оно постоянное для тех, кто боится, как говорят, начинать с нуля , то есть себя самого называет пустым местом. Алексей же считал самым увлекательным делом процесс выживания в экстремальной ситуации. Еще в школе он до дыр зачитал  “Робинзона”  и перечитывал его до сих пор. Правда, страна, в которую он собирался, была совсем не похожа на необитаемый остров, хотя бы потому, что в ней жил его престарелый папаша, о существовании которого Алеша даже не подозревал. Только перед смертью мама открыла страшную тайну Лешкиного происхождения. Его отцом был вовсе не геолог-полярник, замерзший в снегах, а канадский гражданин украинского происхождения. Встретила она его в Киеве на конференции переводчиков. Мама переводила канадских поэтов на украинский, а он наоборот – украинских на английский. Он был женат, она не первой молодости. Влюбилась страшно. Сказала, что это были десять дней, которые потрясли ее мир. В результате этого потрясения родился Алеша, а мистер Иван Щегол до сих пор не имеет понятия, что в Киеве живет его сын тридцати семи лет отроду. Еще мама добавила, что Алеша теперь одно лицо с отцом и рассказала о письмах, которые писала Ивану всю жизнь. Естественно, что они никогда не были отправлены по многим причинам, одна из которых – отсутствие сведений об адресате. Она даже не пыталась их раздобыть, зачем, но теперь думает, что была не права. Иван через их институт несколько раз пытался ее разыскать, но она не отзывалась. Глупость, конечно, но времена были такие и, потом, он ведь женат. Нет, не имела права.

– Лешенька, – погладила она слабенькой рукой сына, – как умру, найди его, передай мои письма.

Обещание, данное маме, мучило его, не давало покоя, но все запросы через посольства, подключение наших людей за рубежом не дали результатов. Скорее всего, что по-английски имя и фамилия канадского папы звучали как-то абсолютно иначе. Например, Иван наверняка мог быть Джоном, а Щегол, каким-нибудь Stchegolom. Поиски почти зашли в тупик, как неожиданно выяснилось, что Украина и Канада что-то там подписали, и ценных украинских специалистов Канада принимает с распростертыми объятиями. Как говорится: “Шановно просимо, панове!“ Алексей Маркин решил проверить, насколько он ценный специалист, и оказалось, что еще какой! Канада остро нуждалась в кинематографистах, наверное, ей хотелось создать свой Голливуд. Алексей готов был этому способствовать за соответствующую плату.

 Та долгая зима, внезапно перескочившая в лето, о которой шла речь в начале рассказа, была первой зимой Алеши в чужой стране. Настолько чужой, что он часто вспоминал где-то услышанную или прочитанную байку про первое впечатление Бродского от Нью-Йорка. Когда Бродский посмотрел в окно, то не смог найти рифму. Может, это и враньё, но Алеша мог подписаться под этим на все сто. Он тоже смотрел в окно и ничего не видел, кроме просторного и скучного жизненного пространства. Он замечал его удобство, чистоту, но абсолютно не ощущал одушевленности людей и предметов.

– Ничего, пройдет, – успокаивал себя, – Иосиф тоже потом Нью-Йорк на всю жизнь  полюбил, даже с Питером и Венецией сравнивал, значит и я “догоню” рифму эту. Торонто – …Моронто, Доронто, может быть, Курортно? Ничего себе курортик!

Снега по яйца намело, раскапываться надоело. Никому ты тут на фиг не нужен со своим документальным кино, и операторов своих как собак нерезаных. В подвале жить приходится, потому как дешевле, деньги экономишь, а они рекой утекают. Ничего, прорвемся. Один мужичок предлагал протекцию на должность развозчика пиццы, а там и квартирку снимем поприличнее. А главное, уже кое-какой план имеется по поиску затерянного папаши. Мама, не горюй! Получит он твои письма чудные. Какая ты у меня была удивительная женщина! Встретить бы такую. Как же! Теперь тем более – ку-ку… Живешь в логове феминизма. У них даже в столице монумент стоит “ Женщина – это человек” А кто спорит? Даже можно добавить из нашей плакатной классики: “ Человек – это звучит гордо”. Я даже согласен объединить эти два лозунга: “Женщина – это звучит гордо”, потому что она тоже человек. О, если бы меня услышали местные дамы! Растерзали бы. “Что значит – ТОЖЕ Человек!” А я бы им ответил: “Подруги, успокойтесь! “женщина-человек”, как и “мужчина-человек” – это вымирающий вид, достойный внесения в Красную книгу. Если они вымрут, останутся только особи, отличные друг от друга половыми признаками.

Так, в легкой эмигрантской депрессии Алексей Маркин пережил долгую канадскую зиму и, получив работу развозчика пиццы, перебрался в квартиру на пятом этаже многоэтажного дома, считавшегося “русским”. Район тоже считался русским, но точно так же своим его считали китайцы, корейцы и, конечно, евреи. Евреи тут, в основном, тоже считались русскими.

Дом стоял на улице Голдфинч, что означало в переводе с английского птицу щегла и еще золотую монетку, но, как бы там ни было, Алексей посчитал это очень хорошим знаком и снял квартиру, явно переплатив. Чуть севернее можно было поселиться значительно дешевле.

В день переезда он увидел диван, стоявший кособоко возле контейнеров с мусором. Он остановился, чтобы рассмотреть получше. В этой стране на помойку очень часто выбрасывали совсем не плохие вещи, а при условии строжайшей экономии, которую он для себя установил до возвращения в киноиндустрию, находка дивана могла сэкономить пару сотен долларов. Диван сильно попахивал котами, кое-где был расцарапан до набивки, но имел одно громадное преимущество: он раскладывался по европейскому образцу. Откинул спинку – и вот тебе двуспальное ложе. Местные собратья раскладывались гораздо мудренее. Алеша потянул и нажал. Что-то в диванных внутренностях кликнуло, но спинка осталась стоять колом.

– Э, да ты калека. Потому тебя и на помойку спровадили. Нет, такой сломанный и вонючий ты мне не нужен.

Алеша уже отошел, как вдруг опять вернулся. Он сел, попрыгал на пружинах, они отлично амортизировали. Потом лег. Даже не разложенный диван был удобен и достаточно широк. Самое удивительное, что, несмотря на, вероятно, почтенный возраст, его поверхность была абсолютно гладкой, без характерного кратера посредине, продавленного чьей-то попой. Это свидетельствовало об отличном качестве пружин или о том, что на нем, кроме кошек, никто подолгу не сидел.

Рассуждая, стоит или не стоит тащить старый диван в новую квартиру, Алеша даже не заметил, как сзади подошли двое и на русском языке стали переговариваться.

– Нет, Эллочка, не пойдет. Подумаешь, ''как дома раскладывается”… Ну почему тут тоже все должно быть как дома? Мы в другой стране, мире, а ты все хочешь, как там.

– Вадик, миленький, ну посмотри, он так похож на мамин! И обивка, и форма.

– Тем более! Слава Богу, твоя мама осталась там, где ее диван. И потом, вот человек стоит, он первый пришел, может, он его забирает. Эксьюз ми...

Алеша повернулся к супружеской паре.

– Нет, это вы извините. Я его беру. Он мне очень даже нравится.

 Прошел день или два после переезда. В углу комнаты еще стояли не распакованные коробки и чемоданы, но Алеша упорно старался понять, что мешает дивану раскладываться. С механикой было все в порядке, ничего не сломано, пружинки и крючочки на месте. Ржавчину он удалил, добавил смазку, но спинка так и не откидывалась. Похоже, что прежние хозяева  даже не пытались устранить поломку. Это было очевидно по мусору, который Алеша выскреб из ложбинки между двух сомкнутых половинок. На таком не поспишь. Его палец извлек несколько шариковых ручек, вязальный крючок, клоки кошачьей шерсти, прилипшие к размякшей конфете. Но самой удивительной находкой были пять копеек 1972 года с гербом и надписью СССР.

– Вот это да! Значит, у наших людей стоял.

Леша перевернул его напопа и увидел надпись, которая не оставляла сомнений в том, что диван эмигрировал вместе с хозяевами. На деревянном днище после серийного номера стоял товарный знак с плохо различимым названием города, то ли Киров, то ли Киев.

– Надо же, может, ты еще и земляк! Сколько ж тебе годков? И чего это они тебя оттуда потащили?

 – Хотя понятно, – не переставая что-то прикручивать и откручивать, отвечал самому себе Леша. – Кто же тогда с добром расставался? Волокли мебель, сервизы, казаны и подушки, даже лампочки, а потом выбрасывали, потому как напряжение, да и вообще все другое. Это сейчас про жизнь заграничную всем все известно, никаких иллюзий, один прагматизм, а тогда – Эх, ох! Америка!

Диван по-прежнему не раскладывался. Алексей устал и завалился спать на одну половинку.

Утром Леша проснулся полный сил и энергии. Запах котов почти улетучился. Уходя, он вроде как попрощался с диваном и пообещал вечером продолжить ремонт, а когда вернулся, ремонтировать уже было незачем. Две створки его теперь находились на одном уровне, образовывая довольно широкое лежбище, которое во времена его молодости называли “cексодром”.

– Здорово, а как это? Cам, что ли? Наверное, смазочка подействовала. Ух!

И Леша с разбегу плюхнулся животом на упругие пружины. Диван теперь легко складывался и раскладывался. Леша расстелил широкую постель, вынув из чемодана новенький набор простыней и наволочек.

В эту ночь ему снились неразборчиво-приятные сны, какой-то лужок, ручеек и собачка рыженькая, маленькая такая, на лисичку похожа, шустрая, все бегает туда-сюда.

– Собаки – это, вроде, к друзьям, – подумал Алеша, хлебая за завтраком йогурт, – а что к деньгам снится? Говно, вроде, не к столу будет сказано. Слышишь, друг, – он повернулся к дивану, – ты мне к деньгам, того самого, и побольше.

 На следующую ночь ему опять приснилась рыженькая собачка. Она жалобно скулила, виляла хвостиком, а из-под хвостика выпрыгивали кучи, размером с коровьи лепешки. Лужок был почти весь загажен.

Леша проснулся среди ночи от страшной вони. В его туалете что-то клокотало, бурлило. Он открыл дверь и увидел, как по стенкам унитаза стекает на пол темно-коричневая жижа. Казалось, что чашу с фекалиями держат на огне, а она урчит и хлюпает, доходя до кипения. Надеяться на чью-то помощь в это время суток было безумием. Пришлось самому барахтаться в дерьме, тыча скрученной железкой в зловонное нутро унитаза. Наконец, он прощально булькнул, пошел процесс всасывания, и вскоре от всего остался только гадкий запах и паскудное настроение. Остаток ночи Леша провел в душе, а утром, даже не позавтракав и не застелив постель, убежал на работу. Весь день его клонило в сон, и он еле дожил до вечера. Когда, вернувшись домой, подошел к лифту, увидел объявление о пропаже собачки. На фотографии был точь-в-точь тот же пес, что снился накануне. Объявление было написано по-русски и по-английски, а в конце обещано щедрое вознаграждение. Он зашел в лифт, поднялся до своего этажа, но, передумав, поехал вниз. Он вдруг понял, что знает точно, где надо искать собачку. За домом был парк, в парке ручеек, за ручейком полянка, или лужок. Там по выходным народ собирается, сосиски жарит. Возле ручья много расщелин и коряг всяких. Может, куда провалилась или застряла среди валежника.

Алексей пошел в парк. Искать пришлось долго, но он точно помнил, что во сне собака бегала вокруг большой елки. Там он ее и нашел. Провалившись в яму между корней, пёсик поскуливал, теряя последние силы без еды и воды. Алеша освободил собаку и отнес на девятый этаж их дома, там она жила до своего исчезновения в шумной семье цирковых артистов. Еще в квартире, кроме папы-канатоходца, мамы-гимнастки и сына-клоуна, жил толстый кот и попугай. Радости не было границ. Алексея кормили, поили и вручили конверт. Он слабо отнекивался, но хозяин грозно предупредил, что обидится, и Леша подчинился. Его провожали всей семьей к лифту и твердили, что всегда рады и готовы помочь, если что.

 

Уставший и немного захмелевший, он еле дошел до дивана. Заснул без задних ног. На этот раз ничего не снилось, а если и снилось – не вспомнил бы.

В конверте оказалось две сотни. Леша улыбнулся, восстанавливая ход событий.

– Надо же, собачка точно такая же приснилась, и елка, и даже какашки ее – к деньгам. Ну, прямо вещий сон!

Он посмотрел на расстеленный диван и усмехнулся.

– Это как же понимать? Может, ты совсем не простой диванище, а Вещун? Ладно, больно ты много места, братец, занимаешь. Надо бы тебя собрать. Мне пока двуспальный вариант ни к чему, а когда понадобится, тогда и распахнем на всю ширину.

Алеша сложил диван и завалился на него перед телевизором. Сегодня можно было никуда не спешить. Это был его законный выходной. Но расслабиться не удалось.

В дверь постучали. Он нехотя поплелся к двери и, открыв, растерялся. На пороге стояла хозяйка рыжей собачки. На ее стройное гимнастическое тело было наброшено легкое кимоно, не скрывающее длинных ног и упругой груди. Она томно посмотрела на Алексея и попросила разрешения войти. Алексей посторонился, пропуская в комнату грациозно виляющую бедрами женщину. Она объясняла свое неожиданное появление тем, что только что испекла пироги и решила принести. Ведь мы так благодарны, так благодарны! Так хочется сделать ему что-то приятное. Гимнастка села на диван, изящно откинувшись на спинку, и в тот же момент ее ноги взлетели к потолку. Диван резко принял горизонтальное положение, продемонстрировав обалдевшему Леше прозрачные трусики на мускулистых ягодицах соседки.

Леша бросился к ней со словами: «Вы не ушиблись?» Но беспокоиться было не от чего. Циркачка продемонстрировала ловкость и быстроту реакции, а потом целый час удивляла Лешу выносливостью, гибкостью и хорошим чувством ритма.

После, еле отдышавшись, Леша искоса поглядывал на лежавшую рядом взмыленную партнершу.

– Ничего себе, – думал он, – давно такого не припомню. А чего это она вдруг завелась? Неужели из-за собачки? А может, с мужем поссорилась? А муж у нее, кстати, опасный тип – горячий кавказский мужчина. Зарежет – глазом не моргнет. Вот влип! Надо бы как-то намекнуть, что, мол, пора ей домой. Вот если бы муж уехал куда-нибудь далеко и надолго...

Алеша ерзал, складывая в мозгу вежливую фразу-напоминание, что, мол, не заждалась ли ее семья, как Эльвира (наконец он вспомнил ее имя), заговорщицки подмигнув, сообщила, что завтра муж улетает в Тбилиси, а потом в Москву, и раньше, чем через полгода, не вернется.  Алексей почти не удивился.

Когда за Эльвирой захлопнулась дверь, Алексей подозрительно осмотрел диван. Раскладывался и складывался тот абсолютно нормально, но не покидало ощущение, что иногда он делает это самопроизвольно, причем словно читая Алешины мысли. Он еще раз попытался проанализировать события последних двух дней.

– Приснилась собака, скорее всего, не случайно. Объявление висело у лифта три дня, значит, когда я переезжал, то просто не обратил внимания, но глаз запомнил и спроецировал в подсознание. Вот она и приснилась. Хорошо – а почему в парке, у елки? Откуда я мог знать? Дальше – шутил по поводу говнеца, которое к деньгам снится, как на тебе… Всю ночь выгребал. А секс? Ведь только сказал – разложу постель, когда понадобится, так сразу и… Что за чертовщина! И про мужа ее, стоило подумать… Чепуха! Обычная мебель – диван как диван. Может, уже головой еду от эмигрантской жизни, будь она неладна!

Он прилег, закрыл глаза, и мрачные мысли, вроде ядовитых змей, обвились вокруг души. Они шипели и жалили, отравляя ностальгической тоской. Алеша, как живьем, увидел Крымское побережье, Коктебель, молодую маму и себя, маленького мальчика, бегущего с фотоаппаратом за разлетающимися от него сварливыми чайками. Всегда он хотел только одного – остановить мгновение бесконечно меняющегося мира. Удержать то, что уже никогда не повторится. Не будет точно такого же рассвета и заката, той же игры света в воде, той же птицы на ветке. И людей уже тех же не будет. Все неповторимо, но можно прокрутить пленку…

– Раскисать не надо, – сказал самому себе, – можно поехать на озера, взять камеру и самому снимать, для себя, чтобы глаз работал. Неужели опять пролёт по всем предложениям и объявлениям?! Им же нужны были квалифицированные специалисты! Ну, вот он я, замечательный кинооператор, с кучей призов и заслуг. Берите. Хоть фильмы мои посмотрите, ленивые бюрократы!

Алексей заснул с мокрыми глазами. Сквозь сон он слышал, как звонит телефон, но просыпаться не хотелось, иначе, максимально приближая трансфлокатором притаившегося в кустах тигра, он упустит момент броска, молниеносного нападения на жертву, и потеряет роскошный кадр.

Уже был глубокий вечер, когда Алексей продрал глаза. Сначала ему показалось, что за окном раннее утро, но часы свидетельствовали обратное. На автоответчике было сообщение. Алеша нажал кнопку и от услышанного текста опустился на пол. Ему звонили из офиса крупного телевизионного канала “Discovery”, его любимого, на котором шли круглосуточно фильмы о природе, и предлагали интервью на вакантную позицию кинооператора в сериале “Сафари”. Он вскочил, забегал вокруг стола, немножко пошлепал себя по щекам, опять прослушал сообщение. Взял карандаш, бумагу, записал телефон, имя. Понял, что теперь пиццу будет развозить кто-то другой и что его прекрасное Завтра началось уже сегодня. И тут от этой мысли про завтра, которое начинается сегодня, голова его развернулась к дивану.

– Понедельник начинается в субботу – так, что ли? Ты что же, тот самый?

Так, не надо путать – тот транслятором был, преображал обычную реальность в сказочную – русалки там, коты говорящие. А ты что делаешь, не врубаюсь. Желания исполняешь? Да нет. Засорения канализации я не просил, и не больно нужна была эта аэробика постельная. Ты чего вытворяешь? Стоп, что-то крыша совсем съехала. Глупости. Ряд совпадений. Причем тут диван – мебель, как мебель. Знаем, где все чудеса происходят – в голове больной. А жаль, неплохая была бы история. Лег, приснилось, что мульон выиграл – утром получите и распишитесь.

Но больше ничего волшебного не происходило. Собранный диван тихонько стоял в углу.  Снилась на нем обычная невнятная чепуха, зато в реальной жизни все было удивительно здорово.

Интервью с руководством телеканала прошло замечательно. Один из сотрудников, правда, был шибко любознательный, вероятно, потому что его бабушка и дедушка когда-то, лет сто назад, приехали в Канаду из Одессы. Он долго объяснял Леше, что Одесса – это где-то недалеко от Киева, может, знает город такой? Леша возбудился, да кто ж не знает! Тогда этот потомок обрадовался и сказал, что его любимый писатель Айзек Бобель, тоже из Одессы. Нравится ли он Алексу? Алеша оторопел, он знал Айзека Азимова, но Бобеля – не имеет понятия. Любознательный загрустил. Ну как же, он – мировая знаменитость! Вы не любите литературу? Алеша покрылся испариной. Нет, очень любит. А этот Айзек что писал? И только когда в потоке английских слов он уловил знакомое сочетание Беня Крик, понял, о ком идет речь. Господи, Исаак Бабель, родной и любимый! Как все же странно они произносят наши имена и фамилии. Вот с отцом, наверное, та же петрушка. Пойди, выуди из моря фонетических несовпадений Ивана Щегла, зашибешься….

Несмотря ни на что, Алекс Маркин произвел хорошее впечатление, а о фильмах и говорить нечего. Через неделю он уже работал в съемочной группе канала “Discovery”.

 После первого дня работы он возвращался домой, проезжая мимо знакомых улочек. Закатное солнце стекало апельсиновым соком на кирпичные стены домов, поджигало листву и вспыхивало огнем в окнах высоток. Он раньше не замечал, какой красивый город пролетает за окном автомобиля и сколько в нем улыбающихся людей. Он купил большой букет цветов, торт и шампанское. Решил так: если муж Эльвиры не уехал, то ничего страшного – вместе посидим, отметим. А если его нет, то тогда тоже посидим и отметим, но уже у меня.

Эльвира обрадовалась сразу двум обстоятельствам: тому, что Алеша зашел, но больше  тому, что они сейчас уйдут. Муж уже дней пять как уехал, а сынишка, ясное дело, спит и видит, чтобы мамка пореже дома сидела.

Когда, наконец, после шампанского и Эльвиркиного коньяка они разложили диван, в голове у Алеши набирала обороты хмельная карусель. Почему-то слышался цокот копыт, ржание лошадей и мотив “Цыганочки”. Ему казалось, что он лихо отплясывает вприсядку,  выделывая диковинные коленца, а потом взлетает в седло и с гиканьем уносится в степь.

Среди  ночи он проснулся от головной боли и озноба. В глаза бил яркий свет луны,  низко висящей на усыпанном звездной шелухой небе. Он пошарил рукой, чтобы натянуть съехавшее одеяло, но пальцы нащупали что-то влажное  и колюченькое.

– Эльвирка! – простонал он. – Принеси водички, умираю!

Но, приоткрыв глаза, понял, что рядом никого нет, а рука его елозит по мокрой траве, на которой он, собственно, и лежит. От неожиданности он отрезвел и попытался сесть. Это не сразу удалось, а когда сообразил, как с четверенек повернуться так, чтобы опять не упасть, увидел дивной красоты картину, которая привела его в ужас. Вокруг простиралась степь, синяя от лунного света. Остервенело трещали цикады, рядом стояла лошадь. Он, дрожа всем телом, повернул голову и заметил невдалеке костер, возле которого сидели люди. Кто-то встал и пошел к нему. По колышущейся вокруг ног длинной  юбке, широким рукавам кофты и шали на плечах он понял, что это женщина, причем, скорее всего, цыганка. Так оно и было, за маленьким исключением. Цыганка подошла ближе и он признал в ней Эльвиру.

– Золотой мой, – запричитала она, – замаялся совсем. Уже не мутит?

– Эльвирочка, что это? Мы где, в степи? А ты – цыганка? У тебя и лошадь есть, а ты не говорила.

– Яхонтовый ты мой, совсем заболел. Ты же сам кричал: ”К цыганам!”, а я тебе все втолковать пыталась, что не нужны они нам, и потом, где их тут возьмешь, в глуши канадской. Если бы ты к индейцам захотел – дело другое. Но ты как ребенок просил. Я позвонила ребятам нашим, они в русском ресторане халтурят – цыган изображают, вот и приехали. Я с ними тоже иногда балуюсь – “цыганочку” пляшу. Тебе, кстати, очень понравилось, все просил плечами потрясти, за грудь хватал. А лошадка – она не наша, просто мужик тут хороший ферму держит, мы сейчас у него. Не степь это – поле. Пойдем, сладенький, пойдем к огню. Чайку попьешь.

– А я подумал, что диван этот опять… Ой, плохо мне, Эльвирочка, с ума сошел, все чудеса мерещатся. Как же это, ничего не помню! А скажи мне, я-то сам не танцевал? На коне не скакал?

– Еще как! Еле остановили. Ты у меня любого цыгана за пояс заткнешь. Только перебрал чуток, бывает. 

– Мне на работу завтра, давай домой поедем.

– Поедем, рубиновый, поедем. Ты спи, спи… Довезем тебя с песнями в кибиточке, а ты спи, драгоценный, ни о чем не горюй. Дорога тебе дальняя, вечерняя, случайный интерес в казенном доме, хлопоты пустые. Утро вечера мудренее…

Леша слушал эту невнятицу, проваливаясь в мягкую пустоту. Где-то звякнуло, потом опять и уже непрерывно затрезвонило.

 Будильник неистовствовал. Леша стукнул по нему. Звон прекратился, но не в голове. Он лежал на диване абсолютно голый. Рядом, на спинке стула, висели джинсы, трусы и рубашка. Произведя насилие над собственной личностью, Леша поднялся и, пошатываясь, пошел в ванную. Став под горячие струи душа, намылил голову. Что-то твердое уткнулось в ладонь. Он медленно извлек из волос не то веточку, не то колючку, и сразу все вспомнил.

– Черт, не может быть. Так это не сон? Сколько же мы выпили? Ни черта не помню. Эльвирка-зараза, цыгане какие-то, лошади… Так, пора завязывать с нею. Хотя причем тут она, сам хорош. Надо ей позвонить, извиниться. Кто бы мог подумать? Когда же я лег? Но сейчас, вроде, получше. Голова не болит, словно и не пил ничего. Все, на работу пора. Вечером разберемся.

Он немного опаздывал, поэтому диван остался стоять разложенным, с ворохом смятых простыней и раскиданных подушек.

Телефон Эльвиры не отвечал. Леша оставил шутливое сообщение, ласково назвав Эльвиру ”моей цыганочкой”, но она не перезвонила. Алеша не выдержал и вечером, как бы интересуясь, не желают ли они посмотреть фотографии зоопарка, постучал в дверь ее квартиры. Открыл сын. Фотографии ему очень даже хотелось посмотреть, а вот про мать сказал, что она еще вчера ночью улетела к отцу. Там возникли какие-то проблемы, и она срочно рванула. Алеше пришлось весь вечер развлекать семнадцатилетнего оболдуя и выслушать художественный пересказ трех фильмов, одного сериала и страшную тайну о беременности  коварной подружки с грудью четвертого размера. Когда эта пытка кончилась и парень ушел, обессиленный Леша свалился на диван. Все, что случилось прошлой ночью, так и осталось покрыто мраком.

Сон, который снился Леше на этот раз, казался продолжением вчерашнего кошмара. Опять играла залихватски скрипка, крутилась карусель, на ней мигали лампочки и скакали лошадки, а цыганка-Эльвирка вынимала из-за пазухи карточки с цифрами. Первой была цифра  4. Сползая с карточки, четверка увеличивалась и, вдруг перевернувшись, превратилась в стул, на который запрыгнула рыжая собачка. Она держала в зубах цифру 16. Цыганка пыталась отогнать попугая, который кружил над ее широким декольте. Он изловчился и вонзил клювик в складочку между грудей, вытащив оттуда карточку с числом 23. В его зеленый хвост вцепился толстый кот, попугай выронил карточку, и цифры на ней поменялись местами – теперь это уже было число 32. Цыганка замахала руками, закричала на них, все присмирели, и она, хитро подмигнув, приложила палец к губам. Щеки ее надулись, губы вытянулись трубочкой, и прямо изо рта выпрыгнул шарик. Он стал раздуваться, и на нем ясно были видны три цифры 4 1 0. После всей этой белиберды вся компания захлопала, заверещала, зазвучали фанфары:

– Выиграл! Миллион Миллионыч Маркин! Слава победителю, золотому нашему, яхонтовому… Ура! Пей до дна, пей до дна…

Леша вскочил в холодном поту. За окном светало. Он прислушался – в углу комнаты что-то шебуршало. Он зашвырнул туда подушку и, кажется, попал. Оттуда зло мявкнули и бросились наутек. Леша в утреннем сумраке разглядел толстого кота. Он готов был биться об заклад, что это был Эльвиркин.

– Ах ты, подлец, как ты сюда попал!

Но кот, проигнорировав грубое обращение, чухнул по направлению к балкону и выскочил в приоткрытую дверь.

– Вот скотина, по ночам квартиры потрошит! Леша встал, чтобы закрыть дверь, и в этот момент он увидел в окне попугая, который, свернув голову набок, укоризненно смотрел на Алексея. Попугай вежливо поздоровался, сказав, однако: “Добрый вечер” вместо “Доброе утро” и, потоптавшись на подоконнике, слетел вниз. Леша похолодел. Он ущипнул себя. Было больно.

Часы показывали половину шестого утра. Сна не было ни в одном глазу. Он автоматом налил воду в чайник и сел за стол. Немного подумав, взял карандаш и бумагу и написал числа 4, 16, 23, 32, 410. Чего-то не хватало или было лишним. Дважды повторялись числа 4 и 1, и какой-то непонятный ноль в конце. Должно было быть шесть цифр, если это числа лотереи. Шесть из сорока девяти. Тогда, конечно, миллион, даже несколько.

Алеша подошел к дивану и погладил его по упругому боку.

– Это уже серьезно. Значит, так. Если я выигрываю на этих числах, то памятник тебе поставлю. Представляешь – Памятник Дивану. Громадный такой черный диван из мрамора, или лучше в бронзе, на всю ширину площади, а на нем, в уголке, лежит ма-аленький человечишка, ничтожный такой, спит, скрючившись, коленки обхватив. И все сразу въезжают – кто тут главный. Понял? Сегодня куплю карточку лотереи. Проверим, какой из тебя джинн. Так, хорошо, а чего же ты туману напустил возле чисел этих? Ну, допустим – 4,16,23,32,41, а потом что за ноль? Бред! Если они не по порядку и 0 надо прибавить к единице, чтобы получилось десять, то тогда опять одного числа не хватает, два раза ведь четверка. Что-то не так. Думай, Леша, думай…

В этот день Алекс Маркин не мог работать. Творческий процесс не шел, семья канадских гусей довела до бешенства. Гуси не хотели взлетать и плавать. Они только лениво щипали траву и рыли ямки. Он матерился на непонятном для окружающих языке, гуси в ответ шипели, а съемки не шли. За обедом он покрывал салфетку колонками цифр в разных вариациях и только вечером, по дороге домой, наконец, заскочил в магазин и заполнил десяток карточек. Завтра был розыгрыш, джек–пот составлял двадцать миллионов.

Ночью он практически не спал, ворочался с боку на бок. Диван после того цыганского табора он так и не складывал, постель не убирал, бутылки не вынес и, конечно, не мыл посуду. Сейчас волновало только одно – завтра, возможно, он станет миллионером. Что это значит? Как теперь жить и где? Лучше всего переехать в тропики, мечтал он, или, наоборот, на Аляску. Надо объездить весь мир, научиться управлять самолетом и яхтой, купить супер-дупер кинокамеру и оборудовать свою студию. Да! Научиться снимать женщин, причем во всех смыслах этого слова. Много-много красивых женщин с разных точек, в разных ракурсах, при разном освещении – женщины-лани, женщины-пантеры, кошечки, птички, рыбки. Наконец его сморило, и он заснул.

На следующий день идти на работу не хотелось, но до розыгрыша оставалось больше двенадцати часов. Леша лежал, смотрел в потолок и не мог встать.

Можно было бы прикинуться больным, подумал он, но, наверное, не стоит, а вдруг с миллионами пролёт. Хотя вряд ли. Все, что случилось в последнее время, каким-то странным образом связано с диваном. Скорее всего, он энергетически воздействует на подсознание, и я могу видеть во сне то, что должно произойти. Предположить, что сам диван материализует сны, – это уже слишком. Во-первых, мало ли что может присниться – это же опасно, кто может себя во сне контролировать! Даже представить страшно, нет, слишком фантастично! Другое дело – первая версия, она как-то более материалистична. Удобная конструкция дивана расслабляет, раскрепощает область подсознательного, и срабатывает обычная животная интуиция, которая у человека, как у существа сознательного, в обычной жизни сильно угнетена. Вот и все. Значит, я увидел эти числа не зря, и кричали там «Выиграл, выиграл!» тоже не просто так. Ладно. Пора вставать, прибрать квартиру и подготовиться к новой жизни. А кстати, ведь сегодня еще кое-что приснилось.

Леша пытался вернуть ускользнувший сон, но кроме смутного образа женского затылка ничего вспомнить не мог. Но образ был приятным. Светлые волосы, собранные в пучок, тонкая шейка и красивые плечи. Очень красивые плечи – не прямые и не покатые, а вроде закругленного изгиба отполированного дерева. Теперь таких не делают, подумал он, и перед глазами всплыл деревянный подлокотник маминого дивана, а на нем – выгнувшееся тело семнадцатилетней подружки. И вдруг такая радостная и теплая волна поднялась в душе Алеши. Он вспомнил, что тогда первый и единственный раз в жизни был по-настоящему влюблен. Он мог часами щелкать фотоаппаратом, ловя каждый жест и ужимку светлоглазой и светловолосой девочки. Ее фотографиями завесил все стены, не было миллиметра на ее теле, который не был бы им запечатлен. Потом, когда она ушла к другому и потребовала уничтожить все снимки и негативы, он подчинился. Отдал ей все, кроме одной фотографии. На ней она сидела спиной к камере и смотрела в окно. Волосы, заколотые высоко на затылке, открыли шею и плечи. Свет, льющийся из окна, казалось, пронизывает ее насквозь. Что-то похожее приснилось сегодня.

– Ну, все понятно. Ожидание счастья – и мой мозг выуживает из глубин подсознания образ, который когда-то и был этим счастьем. Но на этот раз, диван, ты не прав. Миллион – это значительно интереснее.

 

Числа на шариках, скатывающихся по желобку аппарата, не имели ничего общего с Алешиными. Лотерея закончилась. Ни одно число не сошлось. Леша сидел на прибранном диване и тупо глядел в телевизор. Он развернулся и врезал, как в поддых, по спинке дивана.

– Издеваешься, да?! Какашки –  пожалуйста, сколько угодно, всю ночь. Работу от восхода до заката – извольте, а чтобы в кайф пожить и быть счастливым, так – накося, выкуси. Что же не сработало, а? Ведь ни одно число не сошлось! А может, это другая лотерея, а, диванчик?

 Прошло около полугода и опять наступила зима. Эльвира прилетела ненадолго, чтобы забрать сына и завершить кое-какие дела. Она решили вернуться в Россию. Ее муж в Москве организовал замечательное шоу, театрально-цирковую программу, с которой они теперь собирались объездить полмира.

Алешу она встретила в подземном гараже. Сначала ей показалось, что он ее не узнал, а потом, что сама обозналась. Человек, который безразлично кивнул в ответ на ее восторженное: ”Алешенька, как я по тебе скучала!”, был угрюм и бледен. Он что-то вяло бормотал про то, что уже недолго осталось и скоро он разбогатеет. Еще немного, и будет разгадан секрет  приснившихся чисел. Он уже сыграл почти во все лотереи этой страны, скоро выйдет на мировую арену. Пару раз чуть не взял большой куш, но пока что-то мешает.

У Эльвиры сжалось сердце, грешным делом, она подумала, что Лешенька обезумел. Надо было спасать парня. Она чмокнула его в щеку и предупредила, что сегодня вечером зайдет. Леша не возражал.

Впервые после той неудачи в лотерее и распущенных кулаков Алексей разложил диван. Все это время он спал на одной половинке и в одиночестве. Сны вообще не снились. Волшебство кончилось. Его жизнь превратилась в подобие рулетки. Все деньги, которые зарабатывал, он спускал на игру. В доме валялся ворох лотерейных билетов разных цветов и фасонов, он постоянно что-то зачеркивал, вычеркивал, тер по карточкам монеткой, вносил в клеточки заветные цифры. Но судьба смеялась над ним. Уже ничего не радовало. Работал он по-прежнему на телеканале, но ведущим оператором проекта не стал. В последнее время его материал изобиловал пустыми, скучными планами. Животные, казалось, вот-вот сдохнут перед объективом его кинокамеры. Ведущим взяли нового парня, и это обстоятельство абсолютно не огорчило Алешу. Про отца он вообще не вспоминал. Мамины письма так и лежали в коробке от обуви, и он чуть не выбросил их на помойку, но остановился, наверное, подсознание сработало.

Эльвира тихонько поскреблась в дверь, Леша крикнул: ”Открыто!”, но глаз от экрана монитора не поднял. Там крутилась виртуальная рулетка.

Эльвира присела рядом на диван и провела коготком по Лешиной спине. Он реагировал слабо. Тогда она перешла к решительным действиям и уже через минут сорок смогла добиться стойкой эрекции.

Диван бодро пружинил, радостно поскрипывал и терпел все выкрутасы истосковавшейся гимнастки. Алексей заснул со счастливой улыбкой на лице. Эльвира поцеловала его в губы и тихонько вышла.

 Боже мой! Какой дивный и светлый сон приснился в эту ночь Алеше!

Он стоял у зеркально чистого озера. Солнце проникало до самого дна, а на дне были видны знакомые улицы и дома, казалось, что их город просто опустился под воду и что теперь вся жизнь проплывает перед его глазами. Проплыл Алешин автомобиль и плавно занырнул в подземный гараж многоэтажного здания телевизионной компании. Машины сновали вокруг, как разноцветные рыбки. Одна серебристо-белая, как селедочка, юркнула в гараж и из нее выплыла светловолосая девушка с удивительно красивыми плечами. Леша погреб в ее сторону. Она легко рассекала воду и оставляла вокруг себя сверкающий след пузырьков. Леша чувствовал, что не хватает воздуха, и он сейчас утонет, как вдруг она подхватила и вынесла его на поверхность озера. На берегу сидели мама и сухонький старичок. Они читали вслух письма, которые вынимали из обувной коробки, а потом делали из них журавликов и пускали в небо. Журавликов было много, они кружили над озером. Один подлетел к Алеше и упал возле ног.  На его крыле были написаны знакомые числа. Выстроившись в ряд, цифры теперь напоминали номер телефона, который Леша, конечно же, сразу запомнил.

 

Впервые за много месяцев он проснулся со спокойной душой. Лотерейный кошмар отступил. Алеша даже не сомневался, чей это был телефон. Конечно, отца. Вот что это были за цифры.

– Как же я сразу не понял, вот идиот! А ведь диван-то работает только в разобранном состоянии! Точно. Сны снятся, а тем более реализуются, если его раскладываешь. Хорошо, а почему тогда приснился выигрыш? Что это значит?

Будем считать, что выигрыш впереди, а сейчас надо позвонить по этому номеру.

 Приятный женский голос ответил, что Иван Щегол год назад умер, а говорит с Алексом   нотариус Мария Берг. А кем, собственно, приходится мистер Маркин покойному? И когда Алекс брякнул, что сыном, на другом конце провода возникло некоторое замешательство. Рассказывать всю историю по телефону Алексу не хотелось, да и нотариус вдруг спросила, а не Наталкой ли звали его мать. Когда Алекс ответил утвердительно, Мария сказала, что им необходимо встретиться. Договорились на вечер, в знакомом обоим ресторанчике.

 После разговора Алешу не отпускали угрызения совести. Он ругал себя, что плохо искал, занимался ерундой, забыл, для чего ехал и что обещал своей замечательной маме. Он взял с собой ее письма. Теперь это было уже никому не нужно, но так, на всякий случай. А вдруг эта нотариус подумает, что он самозванец, или будет качать права по наследству. А ведь она, оказывается, знает мамино имя. Интересно, откуда.

В ресторан вошла стройная светловолосая женщина. На вид ей было не больше тридцати. Она лучезарно улыбнулась и протянула Алексу руку.

– Я вас сразу узнала, – сказала она по-русски, но с заметным акцентом. – Вы очень похожи на мистера Голдфинча.

Заметив удивление на его лице, объяснила, что Иван Щегол – это был литературный псевдоним, а на самом деле существовал человек по имени Айван Голдфинч, что является переводом фамилии Щегол на английский.

Вот почему, вероятно, Алекс не мог его разыскать.

– Я живу на улице имени моего отца?

– Ну что вы, Айван Голдфинч не стал знаменитостью. Он был просто очень хорошим человеком, прекрасным переводчиком и замечательным семьянином. У вас, Алекс, есть брат и сестра.

– Думаю, что они не очень обрадуются этому обстоятельству, – кисло заметил Алеша.

– Напрасно, они бы мечтали с вами встретиться. Дело в том, что жена Айвана, Моник, оставила его сразу после рождения первого ребенка, а девочку, которую она родила через пару лет неясно от кого, он усыновил уже после ее смерти. Моник плохо кончила. Она была алкоголичкой. Так что в момент встречи с вашей мамой Айван, хоть и формально был женат,  жил один и воспитывал маленького сына. Мария выложила на стол увесистую папку.

– Вот тут письма, которые Айван писал всю жизнь вашей маме.

В Алешином горле застрял ком, и он положил рядом свой пакет.

– Она тоже писала …

Мария, как девчонка, всхлипнула и закрыла глаза руками.

 Потом они до полуночи сидели и читали вслух письма. Мария раскраснелась от вина и чужой любви. В ресторане было жарко. Она заколола высоко волосы, сняла пиджак, и Алеша забыл, о чем говорил. Тонкая бретелька ажурной маечки соскользнула с круглого плеча. Это было оно – то самое, как во сне.

Дальше тоже все происходило, как во сне. В этот вечер они поняли, что замечательно понимают друг друга, через несколько дней – что замечательно друг другу подходят, а через пару месяцев вообще уже не представляли, как жили порознь столько лет.

В конце зимы, которая опять кончилась чуть ли не в мае, Алеша сделал Марии предложение. Она приняла его вместе с колечком и заявила, что уже присмотрела хорошенькую квартирку для их семьи.

Алеше пришло время расстаться со своей холостяцкой жизнью. В период ухаживаний он ни разу не разложил диван и все чаще ночевал у Марии .Она снимала комнату неподалеку от их телекомпании.

Мария лишь однажды зашла к Алеше домой. Попытка уложить девушку на диван закончилась неудачей. Увидев засаленные бока дивана, торчащую со всех сторон набивку, она брезгливо присела на краешек и, через минуту подпрыгнув, потащила Алешу гулять. 

Дело подходило к свадьбе и переезду на новую квартиру. Алеша не представлял, как объяснить Марии, что с диваном он не расстанется никогда. Он уже не сомневался в его волшебных свойствах и поэтому боялся экспериментировать. А вдруг из подсознания вылезет страх перед женитьбой, и что? Прощай, Мария. Нет – он будет последним дураком, если потеряет такую девушку. Диван так и стоял уже полгода не разложенным, а Леша старался лишний раз на него не садиться. На всякий случай он зафиксировал его механизм таким образом, чтобы исключалось внезапное откидывание спинки. Тем не менее, отказаться совсем от этого чуда он не мог. Важно было найти убедительные доводы, чтобы Мария согласилась перевезти это ободранное старое чудовище в новенькую, чистенькую, суперсовременную квартиру. Она оказалась большой любительницей уюта и свивала семейное гнездышко только из качественных материалов. Неважно из чего – соломки или пёрышек, все должно было быть стильно и красиво. Ясное дело, диван никак не мог вписаться в этот интерьер. До переезда оставалось меньше недели, а свадьбу назначили на конец месяца.

Алексей не знал, как правильно объяснить невесте, что диван не простой, а волшебный. В процессе рассказа, в котором фигурировали Эльвира, цыгане, лотерея и девушка с красивыми плечами, Мария все тревожнее вглядывалась в жениха. Под конец она расплакалась и попросила Алешу в ближайшее время обратиться к психиатру. Она ушла, попросив не провожать, а лучше лечь, отдохнуть и завтра же позвонить врачу.

Леша упал на диван и в остервенении заколотил по нему кулаками, потом, извиняясь, гладил и целовал. В эту ночь он аккуратно разложил его. Леша лежал, сложив на груди руки, и смотрел в потолок. Все очевиднее вырисовывалась ситуация – Мария или Диван. Абсурд! Какие-то сомнительные чудеса вместо замечательной жены, дома, семьи. Сколько можно быть идиотом! Сейчас позвоню ей, скажу, что это все была глупая шутка. Кстати, кретин, зачем про Эльвирку-то рассказал! Нет, точно, никакой диван не поможет, если в голове пусто. Но Мариин номер не отвечал, он оставил ей сообщение, в котором каялся, признавался в любви, просил прощения за сегодняшний бред.

После этого показалось, что на минутку провалился в сон, который и на сон-то был не похож. Алексей видел, что лежит на диване и смотрит телевизор, а там идет церемония награждения “Оскара”. В номинации “Лучшая документальная картина года” приз вручается фильму “Роман в письмах”. Режиссер Алекс Маркин. Алеша держит золотую статуэтку, потом поднимает над головой и говорит, что благодарен маме и папе за их любовь, жене Марии за ее терпение и понимание, а еще любимому дивану за вдохновение и поддержку. В зале хохот и овация.

 Вряд ли теперь, после всего случившегося, хоть у кого-то могут возникнуть сомнения в том, что приснилось все это зря. Конечно же, Мария  не оставит Алексея и станет его женой. Она будет отчаянно бороться с его помешательством и нежеланием  вставать с дивана. Алеша, лежа на диване, начнет писать сценарий об истории любви Ивана и Наталки. Он заметит удивительную вещь: отца и мать разделяли тысячи километров, но письма друг другу они писали чуть ли не в один и тот же день и почти одинаковыми словами. Сценарий получится совершенно изумительным. Известный голливудский продюсер ухватится за него, пригласит двух звезд и знаменитого режиссера. Фильм получит “Оскара”, а во время вручения статуэтки Алексей скажет, что если бы не его диван, то не стоять ему тут...

Все нашли эту шутку забавной, хотя немного надуманной. Никто в зале, кроме жены Марии, конечно, не мог бы себе представить, что это – самая что ни на есть чистая правда.

 (Публикуется с любезного разрешения автора.)