• 2024-4(46)

Непрерывная череда людей, медленно двигающихся друг за другом, вытягивалась в прямую линию, меняла направление, сворачивая в сторону под острым углом, вытягивалась опять в линию и снова сворачивала под острым углом. Людей никто не направлял, они сами знали куда идти. Постоянно прибывали новые люди, становились в конец, и было понятно, что это очередь к чему-то и она огромная и неубывающая. Обозреть ее всю можно было только с высоты птичьего полета. Видимо, для этой цели в небе летали дроны. Погода стояла морозная, в такую пробирает до костей. Народ пританцовывал, стараясь согреться. Стояли люди разного возраста, пола, по одному и семьями с детьми малыми, замотанными в платки и шарфы поверх шапок. Судя по разнообразию верхней одежды, где китайские пуховики чередовались с меховыми шубами, социальное положение публики было смешанным. Дети не баловались и не ныли, и все в очереди были спокойны, даже равнодушны, как бывают равнодушны те, кому надо отбыть скучную повинность. Между собой почти не разговаривали, но иногда раздавались голоса:

 — Костры бы развести.

 — Нельзя. Москва ведь, чай тебе не какой-то Питер.

 Хотя очередь проходила по городским улицам и площадям, машин и пешеходов вокруг наблюдалось немного. Казалось, что местное население почти все стоит в этой очереди.

Изредка подходили любопытные, задавали глупые вопросы:

 — Что дают? За чем стоите?

 На них смотрели с изумлением, а когда те особенно приставали, отвечали хмуро вопросом на вопрос:

 — Ты, часом, не больной?

В разных местах вдоль очереди сновали бойкие молодые парни и девицы с бидонами и лотками, предлагали дешево перекусить, выкрикивая:

 — Горячие МакДугины! Кому МакДугины?

 Несведущие спрашивали:

 — Что это?

 — Котлеты такие, — объясняли им. — С жареной картошкой.

 — Почему «МакДугины»?

 — «Макдональдсы» американские на наш лад переименовали в честь какого-то Дугина. Поваром он был, что-ли?

 Котлеты расходились вяло. Большинство уже имело опыт стояния и запаслось своей едой. Неофиты к блюду, изобретенному за океаном, относились с недоверием.

 — Ну и что, что Дугин. А приготовленно-то по ихнему рецепту. Отравишься, а лечить не станут. Еще статью пришьют.

 Дроны периодически снижались, пролетали вдоль толпы, застывали близко к головам, словно высматривали кого-то, и взлетали опять ввысь.

Знатоки советовали:

 — Лицо лучше поднять. Сверят с базой, на входе не надо будет паспорт показывать.

 — А отметку поставят?

 — А то как же. Затем и стоим. Куда же без нее. На работе проверят.

 — У меня уже есть, но на ребенка в детском саду тоже требуют. С самого Хабаровска за ней приехала. Говорят, надо будет обновлять каждые два года.

 — Нет. Ежегодно. Мой сын пропустил — оставили в школе на второй год.

 Иногда движение приостанавливалось из-за какой-то заминки впереди. Это выбивало людей из ритма, к которому они успели привыкнуть, и раздавались робкие голоса:

 — Не знаете, далеко еще?

 — Да не очень, уже иконостас виден.

 И действительно, стояли рядом передвижной иконостас на колесах, армейская палатка и внушительного размера поп в подбитой мехом рясе. Вещая в микрофон, он грозным голосом требовал, чтобы братья и сестры перед лицезрением лика покаялись на скорую руку в своих грехах, и для этой цели выдергивал из очереди то одного, то другого, увлекал в палатку, откуда те выходили через минуту и бегом догоняли своих.

 — Почем? — их спрашивали свои, родственники или сдружившееся за время стояния.

 — Меньше (называлась внушительная сумма) не берет, а что делать?

 Пройдя иконостас, народ имел шанс опять столкнуться с религиозными проявлениями. К очереди приближались кавказского вида мужчины, распахивали тулупы и тихими голосами предлагали купить иконы со святой Маргаритой. Святая была изображена не по-православному простоволоса, в яркой кофточке с глубоким декольте, открывающим до соскового ореола упругие груди примерно четвертого размера .

 — Почему святая такая сисястая, почти голая? — спрашивали у распространителей Маргариты.

 — Патаму што голую правду до людей доносила. За это ее того, понимаешь.

Маргарита продавалась еще хуже котлет «МакДугин». Женщины от нее отворачивались с брезгливой гримасой, а если кто и покупал, то несовершеннолетние юнцы и странного вида мужчины. Притом, и те и другие старались делать это по мере возможностей незаметно для остальных.

 О том, что конечная цель уже близко, свидетельствовали установленные по сторонам большие билборды. Первый оповещал, что началась санитарная зона. «Не ссать!» доходчиво предупреждал он и для пущей убедительности, а также для не умеющих читать предлагал перечеркнутое изображение статуи писающего мальчика из города Брюгге. На другом панно изображался румяный однорукий и безногий инвалид в военной форме. Он улыбался во весь рот, а в высоко поднятой оставшейся руке держал новогоднюю открытку, на которой старославянским шрифтом было написано: «Вася-Донбасс поздравляет вас с Новым 20__ годом!» Нехватка двух знаков в нумерации года вызывала удивление, но знатоки объясняли это тем, что сделано это в целях экономии билбордов: последние две цифры были сменяемы и добавлялись перед самым Новым годом, а истерзанного дождями и солнцем «Васю» подрихтовывали, подкрашивали, и выглядел он как огурчик.

 Предвидя окончание длительного похода, народ оживлялся, становился разговорчивее.

 — Это правда, что в сидячем положении?

 — А то!

 — Говорят, до него какой-то еврей там был. Кто его помнит сейчас...

 — А этот сидит и прям в глаза вам смотрит. Так его в том заведении, где в молодости работал, учили. Вот, сохранил привычку.

 Параллельно очереди к той же конечной цели шел, чеканя шаг, отряд школьников в камуфляжных галстуках на шеях.

По команде учительницы в погонах дети скандировали:

 — Зионер, зионер, всем славянам пример!

 А также:

 — Занимаюсь каратэ. Не пойду в ЭлГэБэТэ!

 Уже перед самым входом в пирамидальное здание из красного камня толпу будоражили некие служивые люди, заученно восклицая:

 — О господи, неужели я его увижу!

 А полицейские в шлемах образовывали узкий коридор, покрикивали: «В затылок, в затылок», — и корректировали движение легкими ударами дубинок.

 Чуть в сторонке, организованно в две шеренги стояли на коленях старушки, крестились, прикладывались лбами к булыжникам и губами к фляжкам.

 На черном лабрадоре тусклым золотом шла надпись «ПУТИН». Под ней еще можно было разглядеть красноватые следы старых букв.