• 2022-4(38)

ЧАНТЕ ИСТА

 

«Я хотел чувствовать, ощущать запах, слышать и видеть не только зрением и умом. Я хотел видеть при помощи ЧАНТЕ ИСТА — глаз сердца».

 (Вождь Хромой Олень)

 

Вскипает ковылем сухая степь,

А речка беспокойная игриста;

Высоких гор горда сплошная цепь —

Ты это видишь зреньем «чанте иста».

 

Пронизаны леса речами птиц,

Пестрят поля цветными письменами;

А слезы в скобках девичьих ресниц —

Так «чанте иста» гасит взора пламя.

 

По светлячкам тропу в кромешной мгле

Узнает воин племени чиппева;

Легко ступает парень по земле —

Щадит ее беременное чрево.

 

Застенчиво алеет новый день,

Лесной ручей звучит чистейшим скерцо;

Ты паутинку в луч, как нитку, вдень,

Попробуй сшить друг с другом свет и тень...

 

А «чанте иста» — это «зренье сердца».

 

 

 

ДОЖДЬ НА ЛИЦЕ

 

 

Танец войны удалец в черно-красном уборе

Лихо плясал; только вот что случилось в конце —

Ливень пошел и размыл боевые узоры,

И нарекли краснокожего "Дождь на лице".

 

Иромагайа, о воин из племени сиу!

Храбрость индейца явила немало чудес.

Волос врага он вплетал своей лошади в гриву;

Янки дрожали при имени "Rain in the Face".

 

Их генерал побледнел, словно сгусток тумана,

Глянув на кожу бизона — зловещую весть;

Сердце краснело на ней, и кровавая рана

Всем бледнолицым сулила ужасную месть.

 

Только все меньше их — тех, кто носил мокасины,

Их отпечатки забиты следами сапог...

Прерия, молча прости уцелевшего сына,

Если он выбрал изгнание, а не острог.

 

Знаешь, чужбина? Твоей он не вынес свободы.

Мысли опять покаянно летели туда,

Где свежий ветер разглаживал чистые воды

И расходились могучих бизонов стада.

 

Он и вернулся... как птицы на родине пели!

Солнце сияло в своей голубой колыбели!

Жизнь подарила прощение в самом конце.

 

Что ж его жесткие скулы опять повлажнели?

Слезы текут? Или впрямь это дождь на лице?

 

 

 

ДЖЕРОНИМО, ВОЖДЬ АПАЧЕЙ

 

Растет на могиле твоей трава,

Рыдает над нею дождь;

Но будет жить о тебе молва,

Джеронимо, старый вождь.

 

Немало апачей ушло в Поним*

Пред медным лицом твоим,

А ты оставался невозмутим,

Жесток и неуловим.

 

Элита Америки, Прескотт Буш —

Студент, кем гордился Йелль —

Когда ты уснул, достославный муж,

Твою раскопал постель.

 

Налив шампанского в череп твой,

Хвалился хмельной студент,

Что будет властвовать над страной,

Как избранный президент.

 

Внимая лидеру своему,

Ревел от восторга зал;

С таких ты скальпов нарезал тьму

И к поясу привязал!

 

По хлебу прерии ветра нож

Размазал солнечный мед...

Твоя страна, краснокожий вождь,

Где имя твое живет.

 

Оно — знамение твердой руки

И чести великий храм;

Как символ храбрости, земляки

Дают его сыновьям.

 

Врезает время тебя в гранит,

И песнь о тебе поют;

Десантник имя твое кричит,

Раскрывши свой парашют.

 

Как символ мужества, ты воскрес —

Теперь уже навсегда...

Стальною пулей в сердце небес

Застряла твоя звезда.

 

 

 

ПЕСНЯ СМЕРТИ

 

Пепел сгоревшей травы,

Небо в закатном огне;

Серые крылья совы

Воздух отрезали мне.

Руку на грудь положу —

Песню освобожу.

 

Край моих первых шагов,

Лес заповедных дерев!

Вырос ты до облаков,

Небо собой подперев.

У родниковой струи

Кончились тропы мои.

 

Больше не встретить восход —

Это последний мой день;

Гордо корону несет

Мной не убитый олень.

В новой, полночной стране

Стрелы послужат ли мне?

 

Честно я путь свой прошел,

Верный заветам отцов.

Так, не моргая, орел

Смотрит светилу в лицо.

Я еще здесь, меж людьми...

Маниту! Дух мой прими.

 

 

 

ИНДЕЙСКОЕ

 

Закат в полнеба пожар раздул,

В нем облачная зола —

По красной коже высоких скул

Седая прядь пролегла.

 

Уйдешь, Закат — краснокожий брат -

Туда, где Великий Дух

Пасет ветра много лун подряд —

Суров, справедлив и сух,

 

Спроси его: отчего леса

Редеют, вода мутна,

Все ниже гневные небеса

И все бледнее луна,

 

Все горше сок молодой травы

Под кожею мокасин,

Все глуше ропот лесной листвы,

Все глубже топи трясин?

 

Тряхнула гривой кромешной ночь,

Подкованная луной,

Потом пугливо умчалась прочь,

И свет наступил дневной,

 

И резким ветром Великий Дух

С немыслимой высоты

Сказал индейцу — суров и сух —

— Не ты виноват. Не ты...

 

 

 

МАТЕРИНСКОЕ МОЛОКО

 

Упираясь во врытые колья,

Терпит схватки вспотевшая скво,

А старухи готовят застолье

В честь индейца — еще одного.

 

Только флаги зари огневые

Затрепещут на каждом суку,

В лес уходят друзья и родные,

Ищут ягоды в самом соку.

 

Там, где прячется ворон картавый,

Робкий заяц к мелиссе приник,

Рвет шаман заповедные травы,

Полускрывшие чистый родник.

 

Шепчет он про любовь и отвагу,

Про бескрайнюю прерии ширь,

И Земли материнскую влагу

Выжимает в бизоний пузырь.

 

Нунвэ*! Будет борьба и охота,

Будет узел далеких дорог;

А пока, новый мальчик-лакота**,

Сделай первый глубокий глоток.

 

Зажигаются нежные звезды,

Остывает дневная жара...

И озоном пропитанный воздух

Пудрит дым золотого костра,

Покоряется ветра извиву,

Пишет новое имя во мгле...

 

Так индейцы из племени сиу

Присягают отцовской земле.

 

 

 

Примечание:

Нунвэ — «да будет так»;

Лакота — племя в группе сиу.

 

 

PLEGARIA INDIGENA

 

А ты на могилу мою не ходи —

Не верь, что в могиле я сплю;

У ветра живу я теперь на груди,

От прыти его во хмелю.

 

Я снежным бриллиантом в метели горю,

Я луч, прорастивший зерно;

Я ласковый дождь — это мне суждено

Омыть урожай сентябрю.

 

Пусть тихого утра нарушат покой

Рулады восторженных птиц;

Я спрятан, как прячут язык за щекой,

Как сон между длинных ресниц.

 

А если ты ночью откроешь окно —

Войду в него блеском звезды.

Не верь, что я умер — мне жить суждено!

Я — снега сиянье, я — жита зерно,

Я — всплеск родниковой воды.

 

***

Будь смел настолько, чтобы нежности

Не прятать и не отвергать.

Она сильна в своей безбрежности,

Она любви родная мать.

 

Пусть радость в сердце не вмещается,

Как ночь в созвездии-ковше;

Оно с волненьем не справляется,

Но пусть от слез не защищается!

 

Коль дождик слёзный не случается,

Не будет радуги в душе.

 

***

Молитва краснокожего строга:

Он, шрамами войны обезображен,

Просил у неба сильного врага,

Пусть даже тот хитёр, жесток и страшен;

С таким почёт на равных воевать,

Такому не обидно проиграть.

 

 

«ГУ ГЕ Ю А»

 

«Гу ге» родник глаголит меж камней;

Вода звучит, или младенец гулит?

Предтеча слов всё четче и ясней,

И слух тревожно звуки караулит —

 

Что дальше? Как свежа воды молва!

Чиста её струя от слов правдивых;

Вы слышите? Звучит «гу ге ю а»

Во влажных серебристых переливах.

 

Вода, лесную тишину дробя,

Поет, вливая в корни жизни соки;

И точно так же «я люблю тебя»

Звучат слова на языке чероки.

 

 

ПРИКОСНИСЬ К ОБЛАКАМ

 

Жизнь человека имеет заглавие — имя,

А уж потом её рок прибирает к рукам;

Жил-был индеец, и звали его меж своими

Touch the Clouds, сиречь — Прикоснись К Облакам.

 

Храбрый, сметливый парнище огромного роста

Воин — защитник своим и угроза врагам;

Стать во главе соплеменников вовсе не просто,

Если ты молод как вождь Прикоснись К Облакам.

 

На небеса набежали тяжелые тучи,

Вождь молодой пау-вау* большое собрал

Правую руку к груди прижимая могучей,

Вот что он старым и малым, волнуясь, сказал:

 

Милую землю сжимают в объятиях воды,

Бродит зверье по её заповедным лесам;

Стрелы охотника-Солнца летят с небосвода —

Все это предками было завещано нам.

 

Братья, пусть каждый разносит свои мокасины

Только на той лишь тропе, что ему суждена;

Друг сменит друга, отец повоюет за сына…

(Платой за мир как всегда оказалась война).

 

Чем это кончилось? Красные камни каньона

Словно навечно открытые раны земли;

Нет в книге жизни пока что такого закона,

Чтобы индейцы по праву свое обрели.

 

Так же повсюду летят золотистые стрелы

Вечного солнца, и это послание нам:

С дерева тянется свежая зелень омелы,

Ей суждено прикоснуться листвой к облакам.

 

*пау-вау — собрание индейцев.

 

***

Когда твоя кровь вернется в море по венам рек,

Твой прах войдет в земное тело под шерстью трав,

Поймешь, что ты страной своей не владел вовек —

Ты только входишь в ее природу, в ее состав.

 

 

МОЛИТВА ОДЖИБВЕ*

 

 

С тобой говорю, о Великий Дух,

Чей голос несут ветра;

С тобой, предвечный племен пастух,

С тобой, чья рука щедра;

 

Я слаб и мал, я в большой реке

Песчинка на самом дне.

Судьба народа в твоей руке —

Дай мудрость и силу мне.

 

Повержен будет тогда мой враг,

И ведомо небесам,

Что он не близкий и не чужак —

Никто иной, как я сам.

 

Дай чуткость твой распознать урок,

Сокрытый в каждом листе,

Понять по камню немой упрек

В сердечной неправоте,

 

Пока иду — единственный раз —

Тобою данной тропой,

Насыть неистовый голод глаз

Волнующей красотой.

 

Уменье в руки мои вложи

Дары твои оберечь,

И день мой вечеру накажи

В багровый закат облечь.

 

Острей стрелы очини мой слух,

Чтоб слышать тебя всегда;

И после смерти мой легкий дух

Придет к тебе без стыда.

 

* — Оджибве, иначе — оджибва [1] или чиппева (самоназвание — анишинаабе) — индейский народ алгонкинской языковой семьи.