• 2020-4 (30)

ВСЁ НЕ ТАК У ЛЮБВИ

 

Всё не так у любви. Будто ты пробудился от сна.

Всё незнамо: движенья, касанья, слова — всё не так.

Колыхание штор. Хвойный запах секвой из окна.

И смятенье души. И в весёлых мозгах кавардак.

 

Нереальная и осязаемая благодать.

Всё не так у любви — и листвы опадающей медь,

ни с того, ни с сего выйти в дождь — Божьи слёзы впитать,

не солёные, сладкие. Шлёпать по лужам и петь.

Всё не так у любви. И не явь, и не бред, и не сон.

Всё как будто на месте — созвездья, утёсы, луна...

Пелена с глаз сошла? Кислород ли сгустился в озон,

и пьянит невесомое тело, пьянит без вина?

 

Всё не так у любви. К набежавшей волне не готов.

но готов, улыбаясь, в трамвае старушку обнять...

Если ты не японец — не понять языка цветов,

если ты не любил — языка любви не понять.

 

Чтоб на станции Да пели скрипки и соловьи,

чтобы не вспоминать про угрюмую станцию Нет,

надо сердцем понять — самородки бесценной любви

Бог не даст переплавить на горсти разменных монет...

 

 

 

 

ШЁПОТ БОГА ИЛИ ТАНЕЦ ПАМЯТИ

 

Мне Бог шепнул:

— Другими вы не станете.

Свеча горит. Зачем её гасить?

 

Запел гобой. И я на Танец Памяти

хочу тебя сегодня пригласить.

 

Мне Бог шепнул:

— Твой выбор. Но — намучишься...

Танцуй, пока на сердце горячо.

 

Танцую. Может, снова ты научишься

класть голову свою мне на плечо...

 

Мне Бог шепнул:

— Надежда не карается,

какой туман над сердцем б не висел.

 

Прошло сто лет. А снегу всё не тается,

тому, что в душах с юности осел...

 

Мне Бог шепнул:

— Свети! Расправься с тучами,

и жизнь не ставь поленом на попа.

 

А Танец Памяти в торнадо нас закручивал,

шальные выкаблучивая па...

 

Мне Бог шепнул:

— Так сладко, до икоты,

смотреть на вас, что Сам вот-вот влюблюсь...

 

Всплакнула скрипка. Вздрогнули фаготы.

Потёк из сердца к сердцу нежный блюз...

 

Пусть Танец Памяти нас выплеснет из круга,

в котором я не тот и ты не та.

 

— Скажи мне, Боже, кто мы друг без друга?

И Бог шепнул чуть слышно:

— Пустота...

 

 

 

 

ПОТЕРЯННЫЙ ГЛАГОЛ

 

В далёкой Катаяме был апрель.

И таял снег. Ручей, ревя как зверь,

унёс от нас глагол на букву "эль".

Слова иные по душе теперь.

 

Глубокие, солидные слова,

отмеченные Разумом извне,

от них слегка кружится голова,

как у ныряльщика на глубине...

 

Нет никого вокруг. Лишь мы вдвоём.

Давай забудем боль и кровь войны,

и молча, взявшись за руки, войдём

в безмерный мир тишайшей Тишины.

 

Сбежим от заколдованного сна,

чтоб к облакам отчаянно взлететь.

Случается и осенью весна,

и чуда надо только захотеть.

 

Простого чуда. В жизни. Не в стихах.

Что толку жить, обиды теребя?

Бог не даёт ответы впопыхах.

Дай срок. Услышишь Голос — из себя.

 

Пусть в Прошлом остаётся наш апрель.

Мне по плечу исправить календарь.

Ты лишь поверь. И тот глагол на "эль"

вернётся сам в Сегодняшний Словарь...

  

 

 

 

ЕСЛИ...

 

Не избегайте магии ночей.

Целебны тишь и свет луны дрожащий...

И если показалось: ты ничей,

то значит свой, себе принадлежащий.

 

Тень от секвой, луна, бокал вина...

Ушли заботы, будь они неладны.

Но если не понятна тишина,

слова подавно будут не понятны.

 

И если в тишине прикрыть глаза,

душа иное открывает зренье.

Тогда и происходят чудеса,

тогда и происходит озаренье.

 

И если мир в любви — он чист и прост,

не давит грудь неясная тревога,

становится понятным шёпот звёзд

и сердце

слышит внятный голос Бога...

 

 

 

 

ГЛАВНОЕ ЛЕКАРСТВО

 

Микстуры дозу проглотив коровью,

я понял — так недуг не побороть.

Болезни исцеляются любовью,

других лекарств не сотворил Господь…

 

И эта мысль, едва дойдя до сердца,

умерила разгул его страстей

до частоты его родного герца,

и позвоночник скрипнул:

— я ОКей!

 

И воздух перестал казаться душным,

нервишки подравнялись как в строю,

и стали в почках камушки послушны,

грызню покорно прекратив свою,

 

и будто бы по щучьему веленью

не стали мышцы рваться на куски,

внезапно успокоилось давленье

и перестало колотить в виски,

 

вздохнула сладко Свадхистана-чакра,

и дерзкий сахарок примолк в крови,

мяукнула притихшая подагра,

и — сон пришёл.

И снился мир в любви...

 

 

 

 

РАВНОВЕСИЕ

 

Один пейзаж — во сне и наяву —

стволы секвой блестят как бы отёсаны,

и кружит ветер жёлтую листву

в последнем вальсе наступившей осени.

 

И ты как будто ничего не ждёшь,

кот лоб хвостом заденет, самым кончиком,

и взгляд зелёных глаз уставит в дождь,

что тенькает по стёклам колокольчиком.

 

Мир Богом поделён на Тень и Свет,

Добро и Зло, на Счастье и Страдание...

И каждый должен сам искать ответ

на то, что невозможно знать заранее.

 

О, сколько же пройдёт упрямых лет

пока поймёшь, что с прошлым нить разорвана,

что на весах Любви и ДА и НЕТ

и дружат меж собой, и весят поровну...

 

И я ищу баланс в себе самом

и знаю, почему легко и весело:

с холодным неуступчивым умом

во мне добилось сердце равновесия...

 

 

 

 

СНОВА ПРО ЛЮБОВЬ

 

Даже после отчаянного колдовства

счёт «один плюс один» — не всегда в сумме «два».

 

Если к Я добавляется новое Я,

это вовсе не значит, что будет семья.

 

После жаркого лета и снежной зимы

эти «Я» могут не переплавиться в «Мы».

 

Я давно заучил жизнью данный урок:

не бывает в любви параллельных дорог.

 

Не бывает в любви недомолвок и лжи

всё иное зовётся словечком «кринжи»,

 

потому что в любви недоверия нет,

потому что любовь это нежность и свет,

 

возникая на пересечении душ

как божественный дар, а не сорванный куш.

 

Дальше — за руки взяться и не прозябать.

Я счастливый, мне трудно советы давать...

 

Знаю лишь — коль рассыпалась прахом мечта,

выход только один: заведите кота!

 

 

 

ДВА ЧУВСТВА

 

Я трезв. Не пью ни виски ни абсента,

всё ж чем-то я похож на абстинента —

не верю я, что истина в вине.

Я выбран Богом для эксперимента,

Он часто ставит опыты на мне.

 

Сопротивляюсь по закону Ома,

я — жертва постсоветского синдрома.

Как так случилось я не знаю сам,

но чувство родины и чувство дома

живут во мне по разным адресам.

 

Они и веселятся и горюют

и, к счастью, меж собою не воюют

и сердце на кусочки мне не рвут,

сотрудничают и сосуществуют,

то в эту сторону, то в ту меня зовут.

 

Где колокольни к облакам воздеты

где сны волнами волжскими напеты —

там — родина, там я навеки свой.

А дом — он на другом конце планеты

под тенью эвкалиптов и секвой.

 

Дал мне Господь пол-дюжины ремёсел,

дал океан судьбы и пару вёсел,

дал в дар Калифорнийские холмы,

и вдруг опять на родину забросил —

не погостить, а аж на три зимы...

 

Но я живым из Божьей ссылки вышел,

в потоке лжи мой голос был не слышен,

что авторучка против топора?

Хвала друзьям! Я их любовью выжил...

Я выжил. И — домой, домой пора.

 

Покуда тело в тине не увязло,

покуда чувство вкуса не угасло,

домой! — там не опасно быть собой,

хочу на хлеб не пальмовое масло,

а ломтик сыра Томме-де-Савой...