• 2019-1 (23)

Нелли Воронель (Канада)

 

Шелест

единственному читателю

 

Следы расходятся, как стрелки на часах,

секунды взвешены на елочных весах,

хмельное время заструилось по осколкам.

 

Уединенья новогодний павильон,

уже достроен, но еще не омрачен,

хрусталик радости не замутнен нисколько.

 

Плывущим в небыли фонариком луны

тропинки в зыбком далеке освещены,

метет хвостом неприручаемая тайна.

 

Там на окраинах невытоптанных зим

мы фигурально и раскованно скользим

и принимаем форму истины сакральной.

 

И принимая нас случайно за своих,

смотритель глобуса и рамок временных

блюститель, он же — от противного ушелец,

 

приоткрывает фолиант, и в тот же миг

ночь осыпается листвою спавших книг,

и снег рождается под этот дивный шелест.

 

 

 

Экскурсия

 

У входа радостный аквариум —

немножко цирк, немножко рай.

Непринужденно разговаривай,

смотри, вопросы задавай.

 

Чем пахнет тут, не стоит спрашивать,

так пахнет всякая нужда.

Помилуй, что ж такого страшного?

Ты здесь пока не навсегда.

 

Дух одомашненной казенщины —

кульбит в кошмары детских лет.

Старушка-призрак, шейка тощая,

мертвецкий в коридорах свет.

 

Глянь, попугайчик как подорванный

вопит, по клетке семеня.

Ты ежишься и смотришь в сторону.

Вот, кстати, распорядок дня,

 

и даже список именинников!

И чем тебе не детский сад?

Не обмирай, следи за мимикой —

вернешься, будешь раскисать.

 

А вот просторная столовая —

коммунистический уют.

Не можешь сам в себя засовывать,

тебе засунут и вольют.

 

Не можешь топать, будешь так же вот

на колеснице развезен.

Браслетик с именем у каждого…

Сон разума, да это он.

 

Пристойные вполне условия

в приемнике небытия.

Дрянной образчик хладнокровия —

физиономия твоя.

 

Да, это жизнь, она здесь разная.

Разулыбай зажатый рот!

Представь, им тоже есть, что праздновать:

и Хэллоуин, и Новый Год!

 

Как мудро и предусмотрительно —

ты здесь совсем не для того,

чтоб выбрать место для родителей.

Гуляй и чувствуй — каково

 

тебе, лежачему без памяти

в углу, где домом пахнет дом,

понять, что дом решил избавиться

от духа, запертого в нем!

 

Вся жизнь разобрана до винтика,

осталось разобрать кровать.

Дай жить живым! Им тошно видеть, как

самим придется доживать.

 

Катись… пока везут, с достоинством!

из тупика отправлен в путь

вагон, отцепленный от поезда.

Докатишь в рай когда-нибудь…

 

 

 

Зимняя открытка

 

Палитра выцвела, и взгляду

теперь не многое дано,

дней черно-белых анфилада,

души замерзшее окно.

 

Влачить себя по снежной пыли,

не отпуская тень свою

в те дни, что вылиняли-сплыли,

в их золотую чешую.

 

Ступать, рискуя оступиться,

молиться белому листу

и верить в новую страницу,

ее лелея пустоту.

 

И в невесомости бессмыслиц

в освобожденной голове

себя банальнейше причислить

к невнятным птахам в синеве.

 

День краток и уже потерян

в однообразном полусне.

И вдруг… Глазам своим не верю —

да неужели Вы ко мне?

 

В холодной безупречной гамме —

как залп летучего огня.

Я замираю перед Вами…

Я Вас люблю! А Вы меня?

 

Легко ль остаться беспристрастной?

Словарный жалок арсенал.

Ну до чего же Вы прекрасны

на белом, красный кардинал!

 

Так просто! Небо чиркнет спичкой —

и, умиляясь пустяку,

живое сердце божьей птичкой

вспорхнет на новую строку.