Неизбежность событий
В родовом канале двадцать первого века
Застревает Aнтихрист, дебил и калека:
Рассекаем Израиль, чтоб был он спасен.
Приближается Амагеддон.
Неизбежность события на перекрестках
Обсуждаем и, озирая окрестность,
Видим: тучи ползут с четырех сторон.
И умноженье ворон.
Облака
Как быстры облака над нивой!
Гонимы ветренной нуждой, —
Как будто мальчик торопливый,
Своей забавою счастливый
Играет с мыльною водой!
Неописуемо красивы,
Неутомимой чередой,
Лилово-белые на синем, —
Они летят в поля России
Стать хлебом, яблоком, рекой.
Прошли —и нет их.
Стало пусто
И в ширину, и в высоту.
Лишь в стратосфере летчик русский, —
То ли зарином, то ли дустом —
Подводит жирную черту:
Апрелю, облаку и птице,
Желанию снести яйцо,
В деревне русской поселиться,
Писать стихи в своей светлице
Вдали столичных подлецов, —
Как Тютчев, Фет или Кольцов...
Недаром тот, чей труд причина
Метаморфозам Аш-Два-О
Притих.
Его разоблачили.
Сорвали все его личины.
Он стал невидим оттого.
Обряд и порядок
Предрассветная мгла на границе песка и волны,
Кротко плещущей в ноги на крепкой узде отлива...
Океан неподвижен. Темный абрис его стены
Отделяет звезды от слабых огней залива.
Одинокий сэнд-пайпер взлетел с удивленным курлы,
Будто хрустальные бусы в холодный песок упали.
Горы поют, как лиловые зубья пилы,
На которой только что отыграли.
То ли муза шалит, толь другая причина не спать
Повела меня в ночь, чтобы стал я свидетель обряда,
Предписавшего морю — уменьшиться,
Солнцу — восстать,
Человеку — очнуться и прибрать беспорядок.
Журавли
Над моей головою бедовой,
Над седою уже головой,
Улететь в Палестину готовы,
Журавли собираются в строй.
Неуклюжие строгие птицы
С жестяным треугольным крылом
То садятся в дорогу напиться,
То взлетают, трубя напролом —
По повадке, круженью и крику
Отобрав атамана дружин,
Стая гаркнула радостно, мигом
Перестроившись в перистый клин —
Вот они улетают, вонзаясь
В щель меж тучей и дальней горой.
Как с подранком, навеки прощаясь —
Трубным криком прощаясь со мной…