• 2024-1(43)

По амнистии вышла Беда. И опять

Объявилась, порядок расстроив.

Речь толкну́ла с трибуны: «Ну что, вашу мать,

Мы пройдемся по Родине строем?...

Вы хотели счастливыми быть навсегда,

Настоящего Горя не зная.

Но я это исправлю. Я ваша Беда.

И своих никогда  не бросаю.

Может вспомним сейчас, как бывало не раз?

Большинство присягнуть мне спеши́ло.

Ну, а тех, кто брезгливо косился на нас,

Ожидали веревка и мыло.

Я решила неме́для вернуться во власть!

Будет первый приказ мой коротким:

Тот, кто жить хочет всласть, а не даром пропа́сть,

Пусть заткнет своей Совести глотку!».

Подчинилась с восторгом хмельная толпа.

Ее рык все отчетливей слышен.

Расползается медленно душная мгла.

Но Надежда пока еще дышит.

 

 

 

 

"Зачем любовь к своей Отчизне

Навязывать другой стране?

Патриотизм бывает чистым

Лишь изнутри, а не извне!".

Вот так Душа другой кричала...

Но муть у той всплыла́ со дна.

И на рассвете, как случалось,

Очнулась спящая война.

И там, где мир вчерашний треснул,

Везде старается успеть

Солдатам верная невеста,

В затылок ды́шащая Смерть.

Не светит никому прощенья.

А матерям, кто духом пал,

Надеждой будет извещенье

С отметкой "Без вести пропал".

 

 

* * *

 

Шаг за шагом. Метр за метром. Днем и ночью.

Эх, хотя бы дотащи́ться до привала...

Срок доверия к царю давно просрочен. 

Ну, а ненависть к врагу почти пропала.

 

Толстый поп, благословивиший нас когда-то,

То ли сглазил, то ли нам судьбу накаркал.

Мы, забытые в безвестности солдаты,

Не пройдем уже под Триумфальной аркой.

 

Без приказа невозможно возвратиться.

Цель, по-прежнему, граница горизонта.

От отчаянья безлики наши лица.

Больше весточек не посылаем с фронта.

 

Ждем обещанной подмоги днем и ночью.

Новобранцы прибывают на вокзалы.

Но никто из них войну любить не хочет.

Все прозрели. К сожаленью, запоздало.

 

 

 

Варвары

 

Мы сюда приплыли лихо.

Нам помог бродяга-ветер.

Только этот берег тихий

Вряд ли нас цветами встретит.

Славный выпадет денечек.

С корнем вырвем непокорных.

А из книг, поближе к ночи,

Разведем костер огромный.

Греться с женщинами будем

И подсчитывать трофеи...

Бог за это не осудит.

Он  лишь с теми, кто сильнее.

Ну, а утром, ранним утром,

Отрезвев и содрогнувшись,

Уплывем в тумане мутном,

Зло над веслами согнувшись...

 

 

* * *

Поэзия не может быть профессией.

Не будет Муза никому служанкою.

Она, возникнув, рассмеется весело

И станет диктовать устами жаркими.

Свободная от всех земных условностей,

Законами воспитанная высшими,

Погрузит в откровение вас полностью,

А после облачком мелькнет над крышами.

Ее вернуть насильно нет возможности.

Она уже другим на время преданна...

А без нее  — все глупости да пошлости.

Насколько долго  — никому неведомо…

 

 

* * *

 

Еще горит полоска ра́мпового света.

Но зал уже вовсю уборщицы метут.

Очистившись душой на стоимость билета,

Уходит зритель прочь, обратно в суету.

А мы из-за кулис посмотрим вслед идущим.

И скинемся на пир в кафе недорогом.

И выпьем за Любовь! И за кураж грядущий!

А также за друзей. И даже за врагов.

Ну, а потом такси по адресам доставит.

И кто-нибудь из нас, подушку приобняв,

Во сне увидит путь шута́ к неверной славе,

Где высшая награда — платье короля.

 

 

* * *

 

Я репетирую себя, как неоконченную пьесу...

В ней мало действия, увы. И много бесполезных слов.

Душа, сняв клоунский наряд, мне демонстрирует порезы.

И намекает трезвый Ум на срочный вызов докторов.

Сюжет порою так похож на фарс дешевый в захолустье,

Где каждый Ноль готов на все, чтобы Десяткой стать скорей.

Но Совесть, грозный цензор мой, источник застарелой грусти,

Бессонницей припомнит мне безликость проходных ролей.

Билеты скуплены давно. Премьеру ждут на всех подмостках.

И кто-то жаждет освистать. И мне же это не простить.

Но правлю я в который раз финала смутные наброски.

И Счастье, ветреный завлит, все обещает посетить.

 

 

* * *

 

У Истории есть правило простое,

Марширующее сквозь века победно:

Чем туманней биография Героя,

Тем подробнее дошедшая легенда.

 

 

* * *

 

Порой стараясь жить по нужным правилам,

Я прихожу к одним и тем же выводам:

Мне не привыкнуть, чтобы мною правили,

Хотя смиренным быть довольно выгодно.

 

Естественность — проклятие для избранных.

Отличие — примета одиночества.

Из мест приличных невозвратно изгнанный,

Несу свой крест. Иного мне не хочется...

 

 

* * *

 

На мой замедленный закат

Пришелся ранний твой рассвет.

Никто из нас не виноват.

Но, видимо, прощенья нет.

 

Мы сторонимся лишних глаз.

Домашним неумело лжем.

А после встречи, каждый раз,

Как будто по́ сердцу ножом.

 

Звучит «Последняя любовь»,

Как неизбежное «Прощай».

Над нами в небе голубом

Зависла тучкою печаль.