Дорогой Валерий, мы поздравляем вас с выходом романа “Харон” на английском языке. Теперь ваши шансы быть прочитанным гораздо большей аудиторией, а главное - быть понятым ею, возрастают стократно. Особенно приятно, что именно роман “Харон”, за который наш журнал наградил вас премией Эрнеста Хемингуэя, переведён на западе. Это знаковое произведение сегодняшнего дня. Поднятые в нем темы не просто актуальны — они пророческие. Расскажите подробнее о том, как шла работа над английской версией книги?

 

Спасибо, мне тоже вдвойне приятно, что первой книгой, переведённой на английский, стал именно «Харон». И не только потому, что он награждён премией Хемингуэя, и даже не потому, что он печатался большим — десять тысяч, да! — тиражом в Украине, а до этого в Германии, а потом переведён был на польский и вышел там. Факт публикации этой книги в «Эксмо» в моей персональной серии четыре года назад я до сих пор считаю почти чудом. Роман «Харон» — это детальная инструкция по устранению сегодняшней власти в Кремле, в книге подробно описаны все стадии подготовки и проведения операции. Безусловно, роман принадлежит к «фикшн», а не к разделу «сделай сам». Но там нет никаких фантазий, никакой писательской отсебятины, всё базируется на фактах, начиная от организации охраны президента и заканчивая ценой на бесшумные вертолёты. Консультантами книги был экс-генерал КГБ, ныне живущий под Вашингтоном, и офицер из подразделения Navy SEALS, базирующегося в Аннаполисе.

И как метафорично, что именно “Харон” — паромщик, лодочник, соединитель — стал моим мостом из литературы уютно американской в жёсткую и грубую русскую словесность. Когда ровно семь лет назад в “Президент-Отеле” я получал “Русскую премию” из рук Наины Ельциной, окололитературные чиновники и их прислуга видела во мне русского беллетриста, бичующего со знанием дела пороки заморской жизни — именно так они пиарили “К югу от Вирджинии” и “Медовый рай”. Именно таких книг они и ждали в дальнейшем.

Я не был в Росии четырнадцать лет. Город выглядел вымытым и свежепокрашенным, я помнил Москву менее щепетильной в вопросах гигиены. Гостиница с уютным двориком и выводком дорогих лавок-бутиков вдоль фасада на углу Столешникова вообще казалась куском Лондона где-то в районе Челси. Из окна моего номера была видна маковка колокольни Василия Блаженного и таинственный хрустальный минарет на том берегу Москвы-реки, ориентировочно за Плющихой. Несколько месяцев назад был захвачен Крым и объявлен частью России. После вручения “Русской премии” был фуршет, под занавес ко мне подкатил пьяненький интеллигентного типа мужичок и, ухватив за пуговицу пиджака, сказал: “Читал твою “Вирджинию”, пишешь лихо. Да вот только кому твоя Америка нужна тут? Никому! Ты бы написал про то, что русского человека за глотку бы ухватило, за потроха — такое, чтоб наизнанку вывернуло русскую душу. Слабо такое написать?”

Я вернулся в Вермонт и написал “Харона”.

 

А в этом году Вы написали то, что ошарашило откровенностью — я имею в виду роман «Горгона». Можно ли сказать, что отталкиваясь от мифа о Медузе Горгоне, Вы написали роман о современной женщине — жертве насилия, которая, как ее мифический прототип, мстит за несправедливость, превращая своего насильника, если не в камень, то в пепел? Это феминистический роман?

 

Феминистский? Безусловно! Банальность истины не отменяет её истинности. В РФ термин “феминизм” используют как ругательство, что, на мой взгляд, очень точно характеризует интеллектуальный и моральный уровень населения страны. Кстати, Вы не задумывались, отчего у слова “феминизм” нет антонима? Ну какого-то “мачо” движения?

Я убеждён, что в основе любой теории превосходства — расовой, национальной, половой — лежит страх и комплекс собственной неполноценности. В данном случае — мужской. А поскольку писатель, как любой художник, является одновременно барометром и термометром общества, то есть, он измеряет и в то же время предсказывает, то на писателе лежит серьёзная ответственность за каждую строчку: читатель ищет в книге не столько развлечения, сколько ответов на вечные русские вопросы — что делать и кто виноват.

Возвращаясь к греческим мифам, к фундаменту культурно-социального каркаса нашей цивилизации, мы с удивлением обнаружим почти полное равноправие полов — женские особи играют ключевые роли во многих историях, к тому же в самых древнейших, крито-микенских источниках, главные боги имеют и женские вариации, даже у Зевса есть женский аналог. То есть первоначально Олимп был задуман как эгалитарная структура. 

 

Что заставило вас обратиться к этой теме?

 

Писатель обязан быть интеллектуалом и интеллигентом. Это не пожелание и не декларация — это критерии профессиональной пригодности. Как для скрипача — слух, для певца — голос.

Русский писатель к тому же обязан быть гуманистом, стоять всегда на стороне слабых и обиженных — всегда. Он должен пропускать сквозь себя чужую боль, чужие страх и смерть. Он гигантский глаз, циклопическое ухо, необъятная душа.

Я знаю женщин, знаю и мужчин. У последних была возможность проявить свои способности. Результат тысячелетнего доминирования альфа-самцов меня не очень радует. Может, имеет смысл попробовать — ну хоть из чистого любопытства? Даже самый ярый противник феминизма не станет отрицать решающую роль женщины в продолжении рода, мужская функция тут до обидного минимальна. Не удивительно, что мужчины, осознав собственную никчемность, и дабы не остаться на вторых ролях, попытались отыграться. Им здорово помогла биология: за доминантное, агрессивное и сексуальное поведение отвечает гормон тестостерон, которого у взрослого мужчины в семь-восемь раз больше, чем у женщины.

Человек встал с четверенек, научился ходить и иногда думать. Появились города, деньги. Матриархат появляется там и тут, но лишь как спорадические всплески здравого смысла. Неукротимая энергия мачизма просто не даёт покоя её непоседливым обладателям. Ранняя история человечества — это одна кровавая резня плавно перетекающая в другую. Этим увлечены исключительно самцы. Самки продолжают рожать детей и поддерживать огонь.

Проходит время, и вот уже Аристотель рассматривает женщин как собственность мужчин и утверждает, что роль женщин в обществе — рожать детей и служить мужчинам в доме.

В Греции, а после и в Риме, за женщиной закрепляется именно такой статус: мать-прислуга-кухарка (как не вспомнить Третий рейх с их мантрой трёх «К» — киндер-кюхе-кирхе.

Иудеи тоже считали господство мужчин над женщинами естественным и добродетельным. Христианство пошло ещё дальше.

К началу нового тысячелетия мы, человечество, пришли с отвратительными оценками: по обществоведению у нас «неуд», по природоведению тоже, история — стопроцентный «кол», физика и математика — еле-еле «трояк», про поведение и говорить не хочется. Всё это — итоги мужского доминирования, абсолютного, поскольку вкрапления женщин в различные отрасли мизерны, а главное, женщины были вынуждены играть по мужским правилам, то есть практически имитировать мужчин.

Я не утверждаю, что глобальный матриархат был бы успешней, но попробовать смысл есть. Пока ещё время осталось.  

      

В мифе о Горгоне происходит несправедливость, которая на современном бытовом уровне определяется хорошо известным обывательским постулатом — если тебя изнасиловали, то сама виновата. Богиня Афина, в храме которой была изнасилована Горгона, вместо того, чтобы наказать насильника Посейдона, наказывает несчастную красавицу Горгону. Почему?

 

Почему? — прекрасный вопрос! Действительно почему?

Отголоски этого странного и не совсем справедливого решения мы слышим и сегодня: «Ну а зачем она юбку короткую надела?» Или: «Так ведь она сама к нему пошла, никто её на аркане не тащил». Знакомо, не так ли? Я уж не говорю о повальном одобрении русскими тётьками постбальзаковского возраста — того самого Вайнштейна из Голливуда. На Западе за такие высказывания с вами просто перестанут здороваться приличные люди, в нынешней российской атмосфере сексизм, гомофобия и расизм стали нормой.

Когда я обращаюсь к серьёзной проблеме, я никогда не лезу к читателю с готовым ответом или, не дай Бог, проповедью. Моя цель — разобраться, подумать. Вместе с читателем. На мой взгляд, уверенность в интеллигентности читателя является одним из условий контракта  писателя и читателя. Как я уже говорил выше, купивший книгу платит написавшему не столько деньгами, сколько своим временем — своей жизнью. Я уважаю своего читателя и общаюсь с ним на равных.

Мне давно пришла идея использовать теорию психоанализа Фрейда, применив её не к индивидууму и даже не к нации, а к целой культурной системе, коей является западная цивилизация. Россия, безусловно, относится именно к ней, как бы не пытались передёргивать карты политики и прочие околокультурные шарлатаны.

Самым мерзким в человеческой природе я считаю насилие. Любое насилие — от насилия глобального в виде войн и полицейского свинства, до того тихого насилия, что происходит под одеялом в темноте спальни. Поодиночке и при свете дня мы все вроде приличные люди — обожаем детей и собак, молимся распятому Христу, жалеем его, бедного, плачем над выпавшим из гнезда птенцом. Тогда откуда же вся эта мерзость в нас — жажда насилия, злоба, зависть?

Когда у тебя неполадки с головой, ты идёшь к психоаналитику. И вы вместе начинаете копаться в прошлом, пытаясь распознать истоки проблемы. Обычно, истоки запрятаны на самом донышке, в твоём детстве. Часто они стыдные и о них не принято говорить вслух. В западной цивилизации одной из таких тем является сексуальное насилие.

 

У вас в романе интересные женские характеры. Есть героиня с раздвоением психики, прошедшая ад, но сумевшая его преодолеть, благодаря появлению внутри себя двойника — бесстрашной и свободной женщины. С другой стороны, есть мать героини вполне себе цельная натура, но сломленная страхом окончательно. Они не только жертвы насилия, но и его последователи. Медуза Горгона тоже мстила за свои мучения и несправедливость. У каждого преступления есть биография беззакония?

 

Безусловно! В книге таких историй несколько: брошенные дети, преданные солдаты, обманутые поколения. И беды эти не исконно русские, просто в России они проявляются наиболее рельефно. Я просто уверен, что Россия придумана Богом в качестве примера другим народам «как делать не надо».

Месть — один из главных векторов книги. Русский человек не верит в закон, он верит в справедливость. Закон писан не для нас, теория вероятности придумана расчётливым евреем для прагматика-европейца, а вовсе не для бесшабашного румянорожего русского буяна, свято верующего в чудо. В гиперборее лихой русской души камень иногда падает вверх, умный и честный как правило нищ, а злодей почти всегда женится на принцессе. И вот тут на помощь приходит святая вера в справедливость.

Месть — тупик. Творя возмездие врагу, ты в первую очередь убиваешь свою душу. Возврата нет, дорогая твоя ведёт прямиком в ад. Именно эта тема одна из главных в «Горгоне». Кураж саморазрушения, упоение полётом в бездну — очень русская тема, на мой взгляд. Мы, русские, безусловно, варвары. Мы лишь прикидываемся европейцами, впрочем, не очень убедительно. Даже скрести нас не нужно — наша экзотическая природность просвечивает сквозь тончайший слой лака цивилизованности. Но именно эта обнажённость чувств даёт шанс лучшим из нас приблизиться к смыслопорождающей точке творения. А разница потенциалов между звериным чутьём язычника и прагматизмом образованного интеллектуала рождает молнию, ту самую, животворящую, которая лежит в основе любого произведения настоящего искусства.

 

«Горгона» — первая книга вашей новой персональной серии. Расскажите об этом.

 

С удовольствием. В издательстве «Т8 RUGRAM» в импринте литературного агентства Ольги Аминовой «Флобериум» выходит моя новая серия — «MAINSTREAM. EROS & THANATOS». Главная цель — реабилитация мейнстрима. Возвращение прозы, от которой невозможно оторваться. Как в детстве, когда читали с фонариком под одеялом. Я подписал контракт на семь книг. Открыл серию новый роман «Горгона». Хвалить себя неловко, поэтому приведу слова писательницы Елены Крюковой: "Горгона", замешанная на мощной символике античного мифа, на поверку оказывается остросовременным экшном, а экшн вдруг — тоже на поверку, более глубокую, глубинную — оказывается новым полифоническим мифом, в котором тема фуги — насилие и безнаказанность, а контрапункт — возмездие почти космическое. Вся штука в том, что кино, которое посредством написания остросюжетной книги снимает Валерий Бочков, в определенный момент требует резкого, внезапного слома и перехода из нашего трехмерного мира в мир потусторонний, мистический, инопространственный и иновременной. И это правильно, это жест художника. Нет искусства без мифа, и нет реальности без инобытия”.

Следом за “Горгоной”  в серии вышла книга «К югу от Вирджинии», за неё я получил «Русскую премию»( 2014 г.) Критик Лев Данилкин назвал её триллером года — «умным и остроумным, не оторваться». О следующей книге «Медовый рай» критик Галина Юзефович писала:«…его проза — динамичная, увлекательная, нормальная в самом прекрасном и обыденном смысле этого слова. Та самая вожделенная «мидл-литература» (качественная — терпеть не могу это определение — литература для широкого читателя), которой отечественные критики грезили последние пятнадцать лет».

Напечатаны уже пять книг, включая такие хиты, как “Возвращение в Эдем” и “Берлинская латунь”, есть новые сборники прозы с абсолюно свежими текстами – эротика пополам с мистикой.

К слову: пару лет назад я наткнулся в сети на фото обложки моей книги «Обнажённая натура». Незнакомая девица по имени Ольга жаловалась, что из-за моей книги она сгорела на пляже – легла и начала читать, забыв про крем, зонтик и шляпу. Читала, пока не перевернула последнюю страницу.

Вот такие книги будут в этой серии. Книги, которые читаются запоем, книги, которые нельзя отложить и от них невозможно оторваться. Моё писательское кредо: вернуть чтению тот азарт и тот кураж, ту страсть, с которыми мы читали “Трёх мушкетёров”, “Остров сокровищ” и “Мастера и Маргариту”. Настоящая книга должна быть не просто интересной, она должна проглатывать тебя с потрохами — должна! Не ты её, а она тебя! Именно такие книги я стараюсь писать.

Спасибо читателям, без вас мы просто не существуем.

 

Вермонт, май 2021