• 2024-4(46)

Редьярд Киплинг

 

Дорожная песня бандарлогов

 

Цепкой гирляндой летим в полусне,

На полдороге к ревнивой луне...

Хочешь — завидуй! Глядим свысока,

все, как один. Что нога, что рука.

Ты бы хотел, чтоб выписывал круг

хвост — Купидона изогнутый лук?

Что, разозлился? Да брось, ерунда!

Главное — хвост! И он сзади всегда!

 

Вот мы на ветках расселись в кружок

И о прекрасном беседуем впрок:

Мы рассуждаем о важных делах,

Что гениально вершим впопыхах.

О благородстве, величье, добре

и о победах, в войне и в игре!

Начали, что ли... Да брось, ерунда!

Главное — хвост! И он сзади всегда!

 

Каждый когда-то услышанный звук:

Посвист рычание, бульканье, стук,

шорохи шкур, чешуи, плавников

Мы сымитируем хором, без слов.

Чудно! Прекрасно! Исполним на бис!

Лучше, чем люди! Смотри и учись!

Мы притворимся... Да брось, ерунда,

Главное — хвост! И он сзади всегда!

 

Внимай откровеньям веселых прохвостов. Где же твой хвост? Разве ты бесхвостый?

С нами скачи по изгибам пути, сквозь кусты и лианы сальто крути.

Мы, как шутихи, ловки и быстры, к звездам спешим. Видишь в небе искры?

След из отбросов укажет наш путь, шум благородный не даст вам уснуть.

Верь же нам, верь, мы совершим великие дела!

 

 

Road-Song of the Bandar-Log

 

 (From The Jungle Book)

 

Here we go in a flung festoon,

Half-way up to the jealous moon!

Don't you envy our pranceful bands?

Don't you wish you had extra hands?

Would n't you like if your tails were -- so --

Curved in the shape of a Cupid's bow?

 Now you're angry, but -- never mind,

 Brother, thy tail hangs down behind!

 

 

Here we sit in a branchy row,

Thinking of beautiful things we know;

Dreaming of deeds that we mean to do,

All complete, in a minute or two --

Something noble and grand and good,

Won by merely wishing we could.

 Now we're going to -- never mind,

 Brother, thy tail hangs down behind!

 

 

All the talk we ever have heard

Uttered by bat or beast or bird --

Hide or fin or scale or feather --

Jabber it quickly and all together!

Excellent! Wonderful! Once again!

Now we are talking just like men.

 Let 's pretend we are... never mind,

 Brother, thy tail hangs down behind!

 This is the way of the Monkey-kind.

 

Then join our leaping lines that scumfish through the pines,

That rocket by where, light and high, the wild-grape swings,

By the rubbish in our wake, and the noble noise we make,

Be sure, be sure, we're going to do some splendid things!

 

 

 

Льюис Кэрролл

 

Песенка про щегла и стрекозу

 

Щегол влюбился в стрекозу.

(Буди, петух, дуди, пастух!)

Сказал: «Найди невесту мне,

как ты, чтоб пела по весне.

Такой же стан, такой же стон,

из рода цокотух».

 

Прошелестела стрекоза

(Под лавку, пес, на цепь, Барбос!):

«Булавок шляпки колки. Вы с помощью иголки

воткнете женушку в альбом —

не улетит она тайком

от мужа с толстым лбом!»

 

Щеглу шептала стрекоза

(Чирикал дрозд, чесался нос.):

«Я знаю, что улитки,

промокшие до нитки,

не сплетничают за глаза —

влюбитесь в них всерьез!»

 

Прострекотала стрекоза

(Мурлыкал кот, мычал енот):

«Булавки остро смотрят в рот.

А вы — наоборот.

Какая глупость день деньской

ухаживать за мной!»

 

 

King-Fisher Song

 

King Fisher courted Lady Bird —

Sing Beans, sing Bones, sing Butterflies!

 ‘Find me my match,’ he said,

 ‘With such a noble head —

With such a beard, as white as curd —

 With such expressive eyes!’

 

‘Yet pins have heads,’ said Lady Bird —

Sing Prunes, sing Prawns, sing Primrose-Hill!

 ‘And, where you stick them in,

 They stay, and thus a pin

Is very much to be preferred

 To one that’s never still!’

 

‘Oysters have beards,’ said Lady Bird —

Sing Flies, sing Frogs, sing Fiddle-strings!

 ‘I love them, for I know

 They never chatter so:

They would not say one single word —

 Not if you crowned them Kings!’

 

‘Needles have Eyes,’ said Lady Bird —

Sing Cats, sing Corks, sing Cowslip-tea!

 ‘And they are sharp — just what

 Your Majesty is not:

So get you gone — ’tis too absurd

 To come a-courting me!’

 

 

 

Песня безумного садовника

 

Он думал: это серый слон

Играет на дуде.

Взглянул — записка от жены

белеет на гвозде.

— Теперь я понял, — это знак,—

Сказал он: быть беде.

 

Он думал: это с фермы бык

Забрался в дымоход.

А это брат сестры жены

Поджарил антрекот.

— Уйди отсюда, — он сказал, —

Не то шериф придет.

 

Он думал: с ним заговорил

По-гречески питон.

А это дождичек в четверг

под мышкой нес батон.

Как жалко, что — он так сказал —

петь не умеет он.

 

Он думал, что из кэба клерк

Выходит по делам.

Взглянул опять — а это был

сплошной гиппопотам.

— С таким обедать, — он сказал, —

Еды не хватит нам.

 

Он думал: кофе кенгуру

На мельнице молол.

Взглянул — из склянки порошок

Врач положил на стол.

— Такое выпить, — он сказал, —

нет, предпочту укол!

 

Он думал: в изголовье ждет

Четверка лошадей.

Взглянул — медведь без головы

копает сельдерей.

— Бедняга Мишка, — он сказал, —

теперь не ешь не пей.

 

Он думал: белый альбатрос

взлетел на водосток.

Взглянул опять — а это был

с газетами ларек.

— Домой скорее, — он сказал, —

я здесь совсем продрог.

 

Он думал: дверь в домашний сад

ключом откроет он.

Взглянул — в два счета три угла

пролезли на балкон.

— Все их секреты — он сказал, —

Известны мне притом.

 

Нашел он веский аргумент:

Он Папой Римским стал.

Взглянул — а в зеркале пузырь

Лиловый хохотал.

— Прискорбный факт, — сказал он в такт, —

Я снова проиграл!

 

 

The Mad Gardener's Song

 

He thought he saw an Elephant,

That practised on a fife:

He looked again, and found it was

A letter from his wife.

'At length I realise,' he said,

The bitterness of Life!'

 

He thought he saw a Buffalo

Upon the chimney-piece:

He looked again, and found it was

His Sister's Husband's Niece.

'Unless you leave this house,' he said,

'I'll send for the Police!'

 

He thought he saw a Rattlesnake

That questioned him in Greek:

He looked again, and found it was

The Middle of Next Week.

'The one thing I regret,' he said,

'Is that it cannot speak!'

 

He thought he saw a Banker's Clerk

Descending from the bus:

He looked again, and found it was

A Hippopotamus.

'If this should stay to dine,' he said,

'There won't be much for us!'

 

He thought he saw a Kangaroo

That worked a coffee-mill:

He looked again, and found it was

A Vegetable-Pill.

'Were I to swallow this,' he said,

'I should be very ill!'

 

He thought he saw a Coach-and-Four

That stood beside his bed:

He looked again, and found it was

A Bear without a Head.

'Poor thing,' he said, 'poor silly thing!

It's waiting to be fed!'

 

He thought he saw an Albatross

That fluttered round the lamp:

He looked again, and found it was

A Penny-Postage Stamp.

'You'd best be getting home,' he said:

'The nights are very damp!'

 

He thought he saw a Garden-Door

That opened with a key:

He looked again, and found it was

A Double Rule of Three:

'And all its mystery,' he said,

'Is clear as day to me!'

 

He thought he saw a Argument

That proved he was the Pope:

He looked again, and found it was

A Bar of Mottled Soap.

'A fact so dread,' he faintly said,

'Extinguishes all hope!'

 

 

 

Дилан Томас

 

Особенно, когда октябрьский ветер

 

Особенно, когда октябрьский ветер

взлохматит волосы рукою ледяной,

а солнце ослепит — я крабом пячусь,

кривую тень бросая на песок.

Над побережьем тает птичий гомон,

вороний кашель между голых свай...

Любимая, лишь твой услышу голос -

кровь силлабическая льется по строке.

 

Я тоже заперт в башне слов. Я вижу

вдоль горизонта, словно дерева,

проходят женщины, одетые в слова

и с ними дети — движутся, как звезды.

Позволь мне вылепить тебя из гласных буков,

а в голосе пусть шелестят дубы.

Слова пусть прорастают из корней.

Пусть спич торжественный произнесет вода.

 

За кадкой с фикусом привычный звукоряд

простукал маятник, благославляя утро.

И флюгеру о направленьи ветра

поведал он, вглядевшись в циферблат.

Позволь создать тебя из луговых примет.

Все, что я знаю, травы нашептали,

мои глаза от снежных пут освободили.

Позволь открыть тебе секрет вороньих бед!

 

Особенно когда октябрьский ветер

(В заклятьях осени позволь тебя соткать).

Язык паучий, гром холмов Валлийских)

дубасит кулаками репы землю.

Позволь, создать тебя из шорохов слепых.

Иссохло сердце в постоянном гуле

чернильной крови, знающей о буре

от темно-гласных птиц береговых.

 

 

Especially when the October wind

With frosty fingers punishes my hair,

Caught by the crabbing sun I walk on fire

And cast a shadow crab upon the land,

By the sea's side, hearing the noise of birds,

Hearing the raven cough in winter sticks,

My busy heart who shudders as she talks

Sheds the syllabic blood and drains her words.

 

Shut, too, in a tower of words, I mark

On the horizon walking like the trees

The wordy shapes of women, and the rows

Of the star-gestured children in the park.

Some let me make you of the vowelled beeches,

Some of the oaken voices, from the roots

Of many a thorny shire tell you notes,

Some let me make you of the water's speeches.

 

Behind a pot of ferns the wagging clock

Tells me the hour's word, the neural meaning

Flies on the shafted disk, declaims the morning

And tells the windy weather in the cock.

Some let me make you of the meadow's signs;

The signal grass that tells me all I know

Breaks with the wormy winter through the eye.

Some let me tell you of the raven's sins.

 

Especially when the October wind

(Some let me make you of autumnal spells,

The spider-tongued, and the loud hill of Wales)

With fists of turnips punishes the land,

Some let me make you of the heartless words.

The heart is drained that, spelling in the scurry

Of chemic blood, warned of the coming fury.

By the sea's side hear the dark-vowelled birds.

 

 

 

Мистер и Миссис Бадминтон

Первая часть

 

Мистер и миссис Бадминтон

по стене на Бастион

влезли посмотреть закат

и наглядно убедиться, что бизоны сладко спят,

а шакалы верещат.

Взяли плитку шоколада

и зеленый чай.

Оба были счастливы, словно видят рай.

Но сказала Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

Я подумала о чем:

вдруг мы свалимся со стенки, вверх ногами упадем,

дорогой мой Бадминтон?

 

Полетим мы, Бадминтон,

как два камня,

кувырком.

Угодим в колючки,

в яму.

Ваш зеленый новый смокинг — превратится он в пижаму!

Вы ломали раньше кости?

Как пойдем мы в гипсе в гости?

И сказала Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон,

нам не слезть со стенки этой!

Зря, из кожи выбиваясь, влезли Вы на Бастион,

дорогой мой Бадминтон!

 

И ответил Бадминтон:

— Прекратите глупый стон.

У меня краснеют уши.

Почему я должен слушать,

что назад дороги нет!

Я уверен: непременно мы должны смотреть вперед.

Здесь, на стенке Бастиона, мы продолжим, дорогая, Бадминтонов славный род.

И добавил Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

Мы не слезем со стены,

здесь мы жить обречены,

так-то, миссис Бадминтон!

 

Мистер и Миссис Бадминтон

дружно спели:

— Дин-дон-дон,

Между веток и камней

проведем остаток дней.

Пусть в хозяйстве нету ложек, чашек, мисок и одежек -

дом наш крепок и надежен, в самый раз для молодежи.

Мы сбежали от забот,

от невзгод, от непогод.

Елы-Палы-саксофон!

Неначем варить обед,

а других несчастий нет

у семейства Бадминтон!

 

 

Вторая часть

 

Мистер и Миссис Бадминтон

на стене сложили дом.

Прожили в нем двадцать лет.

Каждый стал сутул и сед.

Мучались сердцебиеньем

и повышенным давленьем.

Но они не возражали, жили мирно без печали.

Их соседи уважали, даже к чаю приглашали.

Но спросила Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

Как мы жили столько лет,

а у нас и комнат нет,

милый мистер Бадминтон?

 

Шесть красавцев-сыновей,

шесть прекрасных дочерей

здесь, на стенке рождены —

не свалились со стены вследствие моей заботы,

постоянной, каждодневной воспитательной работы.

Но у них же шансов нет

брачный принести обет!

И сказала Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

может, сменим мы район?

Вы подумали о том,

дорогой мой Бадминтон?

 

Неизвестны им пиры,

ни далекие миры,

ни любовное волненье,

ни чарующее пенье.

Что за детки, Бадминтон!

Я страдаю и стенаю дни и ночи напролет.

Боже мой, какая участь наших милых деток ждет!

Но ответил Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

Вы, гусыня, неправы.

И у вас от глупых мыслей разнесло пол головы!

Осьминожка Бадминтон!

 

Так ответил Бадминтон

и заполз под бастион.

И огромную траншею без лопаты вырыл он.

А в траншею положил он порох, динамит и лом.

Громко начал завывать:

— Будут пчелы щебетать,

птицы жалить и жужжать

в миг последний жизни нашей нас в могилу провожать!

Причитала Бадминтон:

— Елы-Палы-саксофон!

на стене проклятой этой без сомненья, мы умрем.

О, жестокий Бадминтон!

 

Злобно хмыкнул Бадминтон,

кинул взгляд на Бастион,

не спеша достал газету и сложил ее в рулон.

Спички взял, поджег газету и в траншею бросил он.

И послышалось в горах

многократное «Бабах!»

И остался от семейства Бадминтонов пух и прах.

И не вспомнили потом:

— Елы-Палы-саксофон!

Только эхо рассказало нам историю о том,

как от взрыва содрогался неприступный Бастион.

И навеки канул в Лету род старинный Бадминтон.

 

 

Mr and Mrs Discobbolos

 

First Part

 

Mr and Mrs Discobbolos

Climbed to the top of a wall,

And they sat to watch the sunset sky

And to hear the Nupiter Piffkin cry

And the Biscuit Buffalo call.

They took up a roll and some Chamomile tea,

And both were as happy as happy could be -

Till Mrs Discobbolos said, -

'Oh! W! X! Y! Z!

It has just come into my head -

Suppose we should happen to fall!!!!!

Darling Mr Discobbolos?

 

'Suppose we should fall down flumpetty

Just like two pieces of stone!

On to the thorns, - or into the moat!

What would become of your new green coat?

And might you not break a bone?

It never occurred to me before -

That perhaps we shall never go down any more!'

And Mrs Discobbolos said -

'Oh! W! X! Y! Z!

What put it into your head

To climb up this wall? - my own

Darling Mr Discobbolos?'

 

Mr Discobbolos answered, -

'At first it gave me pain, -

And I felt my ears turn perfectly pink

When your exclamation made me think

We might never get down again!

But now I believe it is wiser far

To remain for ever just where we are.' -

And Mr Discobbolos said,

'Oh! W! X! Y! Z!

It has just come into my head -

'- We shall never go down again -

Dearest Mrs Discobbolos.!'

 

So Mr and Mrs Discobbolos

Stood up, and began to sing,

'Far away from hurry and strife

Here we will pass the rest of life,

Ding a dong, ding dong, ding!

We want no knives nor forks nor chairs,

No tables nor carpets nor household cares,

From worry of life we've fled -

'Oh! W! X! Y! Z!

There is no more trouble ahead

Sorrow or any such thing -

For Mr and Mrs Discobbolos!'

 

 

Second Part

 

Mr and Mrs Discobbolos

Lived on the top of the wall

For twenty years, a month and a day,

Till their hair had grown all pearly gray,

And their teeth began to fall.

They never were ill, or at all dejected,

By all admired, and by some respected,

Till Mrs Discobbolos said,

'Oh! W! X! Y! Z!

It has just come into my head,

We have no more room at all -

Darling Mr Discobbolos!

 

Look at our six fine boys!

And our six sweet girls so fair!

Upon this wall they have all been born,

And not one of the twelve has happened to fall

Through my maternal care!

Surely they should not pass their lives

Without any chance of husbands or wives!'

And Mrs Discobbolos said,

'Oh! W! X! Y! Z!

Did it never come into your head

That our lives must be lived elsewhere,

Dearest Mr Discobbolos?

 

'They have never been at a ball,

Nor have even seen a bazaar!

Nor have heard folks say in a tone all hearty,

'What loves of girls (at a garden party)

Those Misses Discobbolos are!'

Morning and night it drives me wild

To think of the fate of each darling child!'

But Mr Discobbolos said,

'Oh! W! X! Y! Z!

What has come to your fiddledum head!

What a runcible goose you are!

Octopod Mrs Discobbolos!'

 

Suddenly Mr Discobbolos

Slid from the top of the wall;

And beneath it he dug a dreadful trench,

And filled it with dynamite, gunpowder gench,

And aloud he began to call -

'Let the wild bee sing,

And the blue bird hum!

For the end of your lives has certainly come!'

And Mrs Discobbolos said,

'Oh! W! X! Y! Z!

We shall presently all be dead,

On this ancient runcible wall,

Terrible Mr Discobbolos!'

 

Pensively, Mr Discobbolos

Sat with his back to the wall;

He lighted a match, and fired the train,

And the mortified mountain echoed again

To the sound of an awful fall!

And all the Discobbolos family flew

In thousands of bits to the sky so blue,

And no one was left to have said,

'Oh! W! X! Y! Z!

Has it come into anyone's head

That the end has happened to all

Of the whole of the Clan Discobbolos?'