* * *
Сквозь зарницы небосвода,
В звёздной ощущаю бездне:
Время не приемлет чисел, не делимо на часы!
Лишь в служении – свобода.
Созданное не исчезнет –
Смысл утраченного слова склонит вечности весы!
Скоро семь коров промчится
В сновиденье фараона,
Если тощие вначале – значит, тучных нет совсем.
А пространство растворится:
Встарь ли, вновь, во время оно –
В храм вернёмся Соломона за звездою в Вифлеем!
* * *
Профилей египетских созвездья
В небосводе каменном развесьте –
Предзнаменований и примет
Столько, но минуты лишней нет!
Ниневии пробегу предместья,
В Рим попасть бы, как к себе домой!
Вы уж мне хотя бы сэсэмэсьте –
Что еще такое предо мной?!
* * *
Как бордюрщик с достаточным стажем,
У колхозного рынка руин,
Вслух мы так ничего и не скажем –
Я остался один.
На заснеженной жду я скамейке,
Ходовая вконец подвела,
Все тоскую по желтой «копейке».
И белей, чем бела,
Заполощется вьюга над рынком,
И появится красный трамвай!
Талый снег из сырого ботинка
Побыстрей выбивай…
* * *
Кружит отцовский голос
По старым проводам:
– Не зря семья боролась,
И гибла – аз воздам!
Во мщении извечном,
Где плата – Дух и Плоть,
С небес, в сиянье Млечном,
Является Господь.
ЗАВОДЧИК
Памяти друга
И я сидел среди левреток,
Средь вертких самочек – в гостях.
Язык хозяина был меток –
Всё умещалась в трёх словах!
Самцы в пространном в коридоре,
Повизгивая, сбились в круг –
В его осанке и во взоре
Петрарка появлялся вдруг!
Сойдя в Неаполе со сцены,
Спешил в Каретные ряды.
Перемещения мгновенны,
Когда озарены следы!
Казалось, что из банки кильки,
Задвинутой за монитор,
Он подкреплялся строчкой Рильке –
Брал интеллектом на измор!
А форточка была закрыта,
Шкафы вокруг растворены.
Пронизанного псиной быта
Все закоулочки душны.
В Екатерининский – со сворой! –
Прощаясь, торопился в сквер,
Шел на прогулку он, с которой
Продолжил путь до скорбных сфер...
* * *
Идёт ХХ век,
И я иду в кино,
Потом на велотрек
На улице Камо.
Стрелял и отнимал,
Сжимая револьвер, –
И счастье приближал
Революционер.
Пройду Верийский спуск,
И мост через Куру.
Все помню наизусть,
Ни строчки не сотру.
И через двадцать лет
Возникнет смысл иной,
И засияет свет,
Рождаемый строкой.
Пока ж кружится лист,
Шин шелестящий звук,
И велосипедист
Дает за кругом круг.
Он давит вниз педаль,
Она взлетает вверх,
И приближает даль,
Готовит смену вех...
* * *
Недель короче эти годы,
Где, суетясь, в плену свободы,
Мы городили на песке:
Я – тени тень, ты – свет от света,
И пролетели эти лета...
Вновь пестрый промельк вдалеке,
В глазах скота у водопоя,
Где зарождается другое.
А мы, утрачивая кров,
Вослед стадам пойдем песками
Туда, где лишь былое с нами,
И там уже не наша кровь…
* * *
А с Мтацминды – куда ни взгляни –
Всюду видишь Куру.
Как листва, вечной осени дни,
Шелестят на ветру.
Перед будущим в прошлом склонись,
Чтобы снова взлететь –
Вверх сперва, а потом уже вниз,
Как сентябрьская медь.
А в ночи все светлей, все ясней
И глаза, и слова,
Как летящая в море огней
Золотая листва.
Улетел, встав едва на крыло, –
И поймешь в сентябре:
Сколько в Тибре воды утекло –
Равно столько в Куре.
Уместилось в неполной горсти,
А хватило сполна,
Что досталось тебе загрести
С родникового дна...
* * *
Снег с дымом вперемежку
Летает над Москвой.
Я вышел на пробежку
Вперегонки с листвой.
Рекламное пространство
Не вытеснит меня
Из осени убранства
И слякотного дня.
* * *
Всеми фибрами слова и звука –
как мелодия в ткани стиха –
мы с тобой ощущаем друг друга
глубже тела и слаще греха.
Эта беспрекословная близость,
что ломает мосты в резонанс,
прямо в воздух – как птицы с карнизов –
здесь взлетала еще прежде нас.