• ЛИ-2024-№42

ОТТЕНКИ КРАСНОГО

 

*  *  *

Сейчас не до оттенков серого,

где белое всё перечеркнуто,

и где от юга и до севера

всё больше черного.

 

Всё больше черного и красного,

всё меньше белого.

И под пробитой неба каскою

земли как не было.

 

*  *  *

Жизнь – варенье со слезами –

тонкий слой на сохлый хлеб.

Время падает за нами

на колени – старый лев.

 

Но не выпросит прощенье,

воскресив кого-нибудь.

Крошит листья, как печенье,

и по крошкам ищет путь.

 

Только жизни паранойя,

лихорадка светодня –

чтобы выжили, не ноя,

не оглядывась на

 

подрумяненное небо,

где размазан белый дым;

и нависли слезы недо-

пролитые по другим.

 

*  *  *

Вытянут мост из тумана

нитью суровой двойною.

Не оправдаться войною,

ржавой водою из крана –

что не дотянут до края.

 

Не оправдаться зимою,

что началась слишком рано.

И не добраться до рая

даже мостом над землею

перелопачено-рваной.

 

 

ПРОФИЛИ

 

1.

Осени свободное паденье.

Судорога жизни впереди.

И к лицу другое поведенье

после неба, солнца и воды.

 

Сухость! И не скажешь, что разлиты

дни – разлиты! – видно, лей не лей.

Сбросив листья, облепили липы,

тормозя движение аллей.

 

И зима не ждет, как перспектива –

выжить – приложеньем: как и где...

Обойти квартал, купить два пива,

сплюнуть, всё опять вернуть воде.

 

2.

Точно время навели на резкость:

день особой четкости оправа.

Осени горячая нарезка,

старой лжи под острою приправой.

 

Нападает спереди и с тыла,

притворяясь девочкой на шаре.

Вот она всех лишних отпустила,

окунула в боль, дождем ошпарив.

 

Я об дно ударился, об воду,

красные на дне сваляв опилки.

Солью облака по небосводу

до всё той же гибельной развилки.

 

3.

Осень – день благодарения

принесенных нам плодов.

Я не сыт со дня творения

тыщей тысяч голодóв.

 

Мирный день, без шума лишнего,

день любимых – сколько их...

Если всё в руках Всевышнего –

то пусть будет и в моих.

 

Кукурузой или тыквой

жизнь и мир благословлю –

колыбельной и Ха-тиквой*...

Всех не помню, но люблю.

 

* Ха-тиква (ивр. «надежда») – гимн Израиля.

*  *  *

Жизнь прекрасна, как снилась, –

с площадью Преображенской,

с миллионом малиновок в парке,

красотою женской.

Я целовал всех людей, чтобы сбы́лось.

Слезы, как искры от сварки,

не обжигали ни губы, ни щеки.

Боль водой выходила,

воздухом порванным нас засыпало.

Когда зысыпали от шока –

боль землей выходила.

 

*  *  *

Сотню, но шестидневных воин,

а на седьмой надо к богу нам.

Пусть небо не спалит над головою

и не прилипнет земля к ногам.

 

И карму свою навсегда испортив,

не выживем пусть, потеряв ориентир.

Ради спасенья второго сорта –

второсортный годится мир.

 

Скачут всадники тьмы и света

от одной до другой войны.

Суета всё, но ты не сетуй –

доказательства все верны.

 

*  *  *

Что кровью писáлось, учи на память,

её ведь придется смыть

с лет этих – ковриками-степями

на суровую нить.

 

Смыть растворителями-морями,

снегом с хлорным душком –

время с войнами и мирами,

с нитью красной в ушкó.

 

Струйкой света вернется с неба

цвета стеклянно-синего?..

Но и зимою не выпросить снега

у духа, отца, и сына его.

 

Так что же гребем совковой лопатой,

вдавливаем ступнями,

что неподъемной взимает платой,

выученное на память...

*  *  *

Может, сдерживая крик –

двигать дальше?

Эту жизнь и материк

(силы дай же) –

разрывающий – слова,

рот и память,

потопляя острова... 

 

Нет подушки для всего,

чтобы плакать

сто веков. На сто шагов

силы дай же –

в боли плавать

с открытыми ртами.

Не удерживая крик в себе даже.

 

*  *  *

Нет претензий к пейзажу, где с косами

человеки идут на войну.

Небо не нависает вопросами

ненавистными... гонит волну.

Крупность капель в их нервном движении,

понимая – маневр или план...

В этом, внешнем всего, продолжении –

слишком ясно всё людям с полян.

В бой стекаются голые, бóсые, 

напрягая богов в небесах

даже больше – немыми вопросами,

расшатав весь пейзаж на слонах

слой за слоем – пока не понравится

поле боя, густеющий лес...

Слой за слоем, с которым не справиться,

если только не вывернуть весь.

 

*  *  *

Видишь сквозь зиму след

жизни последней части.

Сходят остатки лет,

сорванные, как пластырь.

 

Чувствуешь: чуть нагрет 

жирной земли участок.

Выкопанный рассвет

смерти последней части.