• 2018-3 (21)

«Все люди хотят жить

долго, но никто не хочет быть старым».

Дж. Свифт

Иван Петрович, русский эмигрант «третьей волны», с трудом поднялся со стула и, держась за край стола, на котором стоял компьютер — его главный рабочий  инструмент и одновременно «окно» во внешний мир, шагнул в сторону прихожей, чтобы добраться до стенного шкафа и взять пальто. Путь поначалу тяжёлый с каждым шагом становился твёрже, потому что по мере движения Иван Петрович выпрямлялся и боль ослабевала. Он давно заметил, что прямая осанка помогала справиться с болью в его не на шутку разболевшейся спине. Это наблюдение навело на мысль, что у монарших особ, наверное, нет проблем с болью в спине, так как с детства приучены к прямой, королевской осанке. Как отклик на эту мысль, резкая боль заставила Ивана Петровича застыть в царской позе. Можно было бы и дольше пофилософствовать о происхождении его недуга, но необходимость одеться, выйти на улицу, сесть в машину и доехать до медицинского офиса заставляла его героически продолжать движение.

Иногда наш герой неожиданно вскрикивал. Издаваемый при этом звук на нотном языке воспроизвести было бы невозможно. Зато следующие за этим звуком слова были из словаря заурядной нецензурной русской лексики.

Сев в машину, Иван Петрович почувствовал себя увереннее: боль, в положении сидя в машине, отпускала. Глубоко и удовлетворённо вздохнув, он нажал на «газ» и благополучно доехал до госпиталя, в котором находился офис его хиропрактора.

Передвижение страдальца, медленное от запаркованной машины в сторону медицинского офиса, продолжалось не менее драматично, чем из дому. Помощи ждать было неоткуда, так как редкие, пробегавшие мимо, водители запаркованных машин, если и замечали медленно идущего человека, то не удивлялись и не порывались помочь, так как находились на территории госпиталя, где странных посетителей можно было встретить нередко. Однако необычные вскрикивания больного, должны были бы обратить на него внимание, но все в нашем гуманном и трудолюбивом обществе, как правило, торопятся и не успевают смотреть по сторонам.

В офисном здании Ивану Петровичу предложили коляску и довезли до приёмной врача.

Можно было бы теперь предположить, что необходимая медицинская помощь Ивану Петровичу будет оказана и его обратный путь к креслу у компьютера пройдёт без ругательств и междометий, не ласкающих слух.

Но до такого приятного события произошло другое, в котором Иван Петрович приобрёл... Здесь надо было бы сказать, как принято, - «сердечного друга», но мне было непросто найти синоним «для друга по боли в области задницы». Можно долго изощряться на эту тему, насколько хватит фантазии у читателя, испытавшего или ещё не испытавшего муки от больной поясницы.

Итак, Иван Петрович въехал в кабинет доктора, восседая в кресле, как в монаршей карете, так как поза монарха стала для него спасительной.

И тут меня, как автора этого повествования, пронзила догадка, что поясница болит у всех прямосидящих, что должно помочь врачам, при установке диагноза, обойтись без изнурительных для пациента анализов и процедур и снизить затраты на лечение. В последнем утверждении читатель определённо почувствует мой гражданский порыв.

Хиропрактор мою догадку, без сомнения, разделял и одним величественным кивком головы указал на процедурный стол, на который предстояло забраться Ивану Петровичу. Пациент сполз с кресла и встал рядом со столом, взывая всем своим видом о помощи.

Улыбчивый доктор ему в этом не отказал - с помощью медсестры водрузил больного на стол и начал манипуляции со спиной, приговаривая ласково по-английски: «Old bones, old bones - Старые кости, старые кости...». А Иван Петрович, в свою очередь, безмолвно: «У тебя у самого старые кости, костоправ» (опускаю междометия и лечебный русский мат).

И накаркал.

Хиропрактор вскрикнул, как недавно вскрикивал нечленораздельно сам Иван Петрович, схватился за свою задницу и ясным, но жалобным голосом (трудная гамма для вокалиста), вспомнил про «русскую маму» - сказался опыт общения с русскими пациентами (опускаю междометия и американское fuck you).

О лечении пациента больше речи не было, сердечности между друзьями по несчастью - тоже. Но Иван Петрович, воспитанный на русском фольклоре: «Лучшее утешение — чужое несчастье», почувствовал от ситуации облегчение - «Не одинок!» Самостоятельно слез со стола, кивнул доктору и скрылся за дверью со словами: «Старые кости - fuck you!»

«Бог изощрён, а не злонамерен», - Иван Петрович вспомнил слова, которые когда-то читал, но сейчас понял, что решительно с ними не согласен.

Поделиться