• 2017-1

Ноябрь, суббота. Небо чистое. Стою на балконе, жду…

Я прожил в этом доме шесть лет. Мы заносили мебель, когда я впервые увидел их. Они смотрелись забавно и не подходили друг другу: маленький черный терьер с торчащим хвостом, бегающий за голубями, и спокойная женщина в длинной юбке из бежевого твида с книжкой руках. Она сидела на скамейке под опадающим кленом. Дым ее сигареты поднимался к пожелтевшим листьям. Последнее теплое осеннее солнце. Я подумал: «Мне будет хорошо здесь…»

Меня беспокоили грузчики — приходилось следить за переноской картин. Я подумал: «Ладно, не последний раз вижу…» взял коробку с надписью «Хрусталь» и поспешил к лифту.

***

Жилось мне спокойно: тихий центр, неподалеку от работы. Я прогуливался вечерами, рассматривал разноцветные окна соседей. У каждого был свой цвет уюта — оранжевый, желтый, красный, даже розовый. Люстры большие и маленькие. Фикусы, пальмы и канарейки. Из открытых окон доносились голоса детей и музыки. Я пытался представить себя внутри. Сидел бы за столом. Гомон гостей и домашних, запах яблочного пирога.

В одном из окон я заметил ее силуэт с бокалом красного вина, который светился как новогодний фонарик, подсвеченный яркой люстрой. Он сидел напротив нее, что-то рассказывал, изредка меняя руку, подпиравшую подбородок. Мне показалось, беседа не увлекала их— так, новости…

Я поднялся к себе. Поужинал и вышел на балкон покурить. Они все еще сидели у окна. Она нервничала, в такт словам ритмично рубила воздух правой рукой, изредка поправляя прическу левой.

Он смотрел в окно. Иногда поворачивался к ней и коротко отвечал, разводя руки в стороны. Я подумал: «Оправдывается... Что она может от него хотеть? Ах, да что угодно, честное слово…» Я докурил и спрятался в тепло. В ноябре на балконе в тапочках холодно, как не храбрись.

***

Пришла зима. Я ходил на работу, возвращался к шести домой. Часто видел ее с собакой у подъезда. Mы здоровались. Однажды я спросил, как зовут пса, что за порода? Это был скотч-терьер по имени Свинтус. Мне понравилось ее чувство юмора, стало интересно: «Он всегда Свинтус?» Она смутилась и сказала, что зовет его Свинни. Я рассмеялся, она тоже. Я представился и сказал, что работаю в страховом агентстве. Она преподавала литературу в школе за три блока отсюда.

Встречаясь, мы сетовали на скорый снег, короткое лето. Я интересовался планами на выходные, она отвечала расплывчато. Часто говорила, что все может измениться в последний момент. Ей было интересно узнавать обо мне — с кем работаю, о чем пишу. Мне льстило ее внимание. Она была внимательным слушателем, вскоре уже знала всех моих клиентов по именам. Давала советы, что почитать.

Свинни был добрым и подвижным псом. У него было много энергии. Однако, он любил погрызть мои зимние ботинки, пока я стоял, переминаясь с ноги на ногу. Однажды мне это перестало казаться забавным. Следы его клыков на дорогой коже огорчали. Собака-то была охотничья. Порода знаменита мертвой хваткой норного зверя. Зубы, как у акулы, при более, чем скромном телосложении.

Теперь я ждал вечеров, спешил домой. Радовался, когда она была во дворе. Мой шаг ускорялся. Мы улыбались издалека, здоровались. Я выкуривал пару сигарет. Она непременно уговаривала меня бросить. Я всегда соглашался.

В один из таких вечеров, когда Свинтус подбежал издалека и по привычке укусил мой левый ботинок, я извинился и, вдохнув животом, присел на корточки перед псом: «Перестань. Пожалеешь.» Пес вначале зарычал, потом оскалился, прижался к земле. Я положил руку ему на голову, продолжая смотреть в глаза: «Перестань…» Он порычал еще немного, а потом завилял хвостом и помчался гонять голубей. Она спросила с улыбкой, где я научился так себя вести с собаками. Я рассказал, что за тридцать лет жизни на окраинах и не такому научишься. Она всегда жила в центре.

По вечерам писал, частенько выходя на балкон покурить. Искал ее отражение в окне. Было что-то волшебное в ее движениях— грация танца, ничего лишнего. Возьмет вазу одной рукой, направится к крану, другой рукой подхватит со стола букет. Пара шагов, и букет уже в вазе. Свободной рукой откроет кран с водой. Я почти слышал, как вода журчит. Иногда мне становилось стыдно, что я безнаказанно подсматриваю за ней. Но остановиться я не мог. Переставил письменный стол к окну. Работал допоздна. Она всегда ложилась спать раньше меня.

***

Да, цветы… Он приходил по четвергам. Парковал машину во дворе, доставал букет, поправлял пальто, выключал телефон и поднимался к ней. Их вечера проходили предсказуемо однообразно. Она доставала из духовки ужин. Он открывал вино и почти всегда молчал. Говорила она, иногда плакала. Он поднимался, подходил к ней, гладил ее по спине. Она вставала. Он обнимал ее, и они уходили в темноту ее квартиры. Свеча на столе продолжала гореть. Плавилась, стекала на стол.

Потом он выходил на мороз, включал телефон, чистил машину от ночного снегопада, заводил, включал фары и уезжал в темную арку под домом. Она стояла в окне, набросив шелковый халат. Все происходило на моих глазах. Думаю, она знала обо мне. А что это меняло?

Зачем им такая жизнь? — думал я, — Надолго ли его хватит? Из постели — на мороз. Для этого нужны серьезные причины.

***

Прошла зима. Короткая весна пролетала незаметно, как обеденный перерыв. Настало лето. Стояла жара.

Меня повысили. Я много ездил по стране, знакомился с региональными руководителями. Дома бывал редко. Сил и вдохновения на творчество не оставалось. Все лето — как один большой аэропорт: ожидание, взлет, посадка. Гостиницы, встречи, ужины в плохих ресторанах, отчеты, подписания договоров… Одним словом — работа. Я стал меньше курить.

Мы не встречались все лето. В июле у нее родился малыш. Она редко выходила на улицу. С собакой прогуливалась студентка, подрабатывающая уходом за собаками. Свинни бросался ко мне, как к родственнику, всякий раз, как я заходил во двор. Я был ему рад. Он норовил подставить мне свой лохматый живот. Разляжется на горячем асфальте, виляет хвостом, как золотая рыбка и визжит, как щенок. «Погладь, погладь меня!» Я гладил. Мы подружились. Я так думаю…

Незаметно пролетело еще два месяца. Теперь они гуляли втроем. Свинтус стал спокойней. Ожирел немного. Просто лаял на голубей. Им было все равно…

***

Он перестал приходить. Его машина больше не появлялась по четвергам. Она сидела вечерами у окна, читала, посматривая на темную арку.

Однажды, вернувшись из командировки, я столкнулся с ней во дворе. На ее глазах были слезы. На вопрос « Что случилось?», она расплакалась. Я обнял ее: «Ну, что ты? Ладно, ладно...» Уронив голову на мое плечо, она продолжала плакать. Я пригласил зайти на чай. Она молча кивнула.

Мы поднялись ко мне. Она быстро освоилась. Устроила ребенка на диване и приказала Свинтусу лежать. Тот послушался — чувствуют собаки настроение.

Он был намного старше ее. Они виделись несколько лет. Он был женат. Его жена — известный скульптор, он — владелец галереи. Общее дело: выставки, фестивали, ярмарки, меценаты, спонсоры, посольства, приемы, музеи, страховки. Их связывали долгие годы, общие связи и стиль жизни. Ему хотелось развестись, жениться, иметь детей, но никак не мог выбрать момент и решиться. А потом жена заболела — огромные счета, консилиумы, изматывающая жизнь между больницей и домом. Ни о каком разводе и речи быть не может. Он перестал приходить, а потом и звонить.

Я слушал молча. Ей нужно было выговориться. Затихнув, она задышала ровней и даже подшучивала над притихшим Свинтусом, который уснул на половике у входа. Ей стало легче. Посоветовать мне было нечего. Я говорил, что все образуется. Еще какие-то простые слова… А, что тут скажешь? Одно радовало. На работе ее ждали. Она не волновалась по поводу расходов. Ребенок был здоров. Свинтус поправлялся. Он был хозяином в ее доме. Спал где хотел и много. Ел досыта. Просил ласки. Она не возражала.

Было радостно видеть ее у себя. Хорошо, что удалось ее успокоить, хоть особых усилий я не прилагал. Просто слушал и подливал чаю. Придя в себя, она прошлась по комнате. Ей понравилась коллекция хрусталя. Она рассматривала переливающееся стекло с разных сторон, я рассказывал, откуда каждая вещь.

Время бежало, стемнело. Она засобиралась, и мы быстро распрощались. Я видел, как в ее квартире напротив зажегся свет. Она подошла к окну и помахала мне рукой. Мне было немного неуютно. Как будто я играл в прятки, и меня нашли. Че теперь делать? Бежать-то некуда…

Мы стали вместе прогуливаться вечерами. Я бросил курить. Толкал коляску по тротуару через опавшие листья. Она следила за псом. Рассказывала мне об истории искусства, и я с наслаждением слушал, затаив дыхание.

***

Однажды она пригласила меня на ужин. Я был рад и ждал с нетерпением. Все-таки, как бы холостяк хорошо не готовил, женщина всегда готовит лучше. Мои ужины всегда были просты, и я был горд, что могу сесть за стол через двадцать минут. А тут — ужин в гостях у женщины, которая знает толк в искусстве и литературе. Мое воображение было взбудоражено! Я видел, как она носится по комнате, накрывая на стол. Судя по тому, как слегка приплясывая и напевая, она иногда покачивала бедрами в такт музыки, настроение у нее было приподнятым. Я пытался угадать, что же она слушает. Ничего не шло на ум…

В назначенное время я позвонил, и она не спеша открыла дверь. На меня хлынул запах ее духов и печеной рыбы с луком. Зайдя, я протянул ей цветы, она поцеловала меня в щеку и повела к столу. Подхватив одной рукой вазу, а другой букет цветов, пошла к раковине. Я уже знал эту последовательность движений, этот танец… Она попросила открыть вино. На столе горела свеча…Сердце пропустило удар. Я поставил закрытую бутылку на стол. Задул свечу. Подошел к ней и обнял сзади. Она продолжала держать вазу с цветами в раковине, и вода, журча, лилась через край. Я прижал ее к себе и выдохнул ей прямо в ухо: «Иди сюда!» Ваза опрокинулась, она резко обернулась, прижалась ко мне всем телом, спрятала лицо у меня на груди. Я гладил ее по спине, потом опустил голову и нашел ее губы своими. В полумраке долго смотрел в ее глаза, гладил ее щеку одной рукой, а второй медленно вел от плеча вниз по талии к бедру…

Она отстранилась, потянула меня за рубашку вглубь квартиры. Я оглянулся на сотни окон во дворе. Одно из них — мое. Я подумал: «Рыба!?, ах… ладно, не последний раз!»

***

Через неделю я купил три билета в Мексику. Какая-то деревня на берегу. Ни людей, ни машин, ни телевидения. На обед она готовила салат из свежих овощей, а ужином нас кормила хозяйская семья. Мы смотрели на звезды по ночам, ее сын спал рядом в коляске. Свинтус охранял нас от местной живности. Я обнимал ее за плечи, и она затихала. Мы были счастливы.

***

 

Сегодня ноябрь, суббота. Солнце яркое, но не жарко. Ехать не далеко, но все равно хочется успеть, пока светло. Картины упакованы, коробки подписаны. Грузчики должны приехать к двум часам. А вот эту коробку с надписью «Хрусталь», я, пожалуй, отнесу прямо сейчас. Идти-то всего через двор…