• 2016-3

Валерий Бочков — писатель, художник, журналист, лауреат Русской Премии 2014 года в номинации «Крупная проза» за роман «К югу от Вирджинии». Его называют гражданином мира. Родился он в Латвии, но жил в России, потом в Нидерландах, Германии. Теперь живет в США. Окончил художественно-графический факультет Московского педагогического государственного университета (бывшего МГПИ). Человек многих талантов. О его прозе часто говорят так: «Фильмы Тарантино в пересказе Набокова», отмечая сочетание сюжетной остроты с философской глубиной. Недавно вышел его новый роман «Коронация зверя» (ЭКСМО, Москва), который стал первой книгой трилогии, вторая — «Харон», выходит этой осенью, а третья пока в работе. Мы решили поговорить с писателем о его книгах, взглядах на жизнь, вкусах, пристрастиях. Журнал «Новый Свет» признателен Валерию Бочкову за искренность. 

Валерий, Вы давно живете в Америке, свободно владеете английским, интегрированы в ее культуру, принимаете базовые ценности американской демократии. Тем не менее, считаете себя русским писателем. Быть русским писателем это только язык или, вкупе с ним, приятие тех тенденций, которые присущи сегодняшней России? Что такое быть сегодня русским писателем?

Писатель должен быть на стороне обиженных и оскорблённых. Всегда. Я убеждён в этом. Писатель, а тем более русский, просто обязан находиться в оппозиции к власти, пребывать в идейной конфронтации с хозяевами жизни. Это не только наша культурная традиция, в этом суть и смысл русской литературы. Литературы великой, с большой буквы.

Что касается демократии, то она не бывает американской или канадской, демократия либо есть, либо её нет. И ценность у неё везде одна и та же — и в Европе, и в Австралии, и в Америке, и эта ценность — человек. Обычный рядовой гражданин. Не величие государства, не лучезарность владыки, не могущество армии, не протяжённость границ, а благоденствие каждого гражданина. Ради этого гражданина государство и существует. Именно так, а не наоборот, как некоторые амбициозные мерзавцы и прекраснодушные глупцы нас пытаются убедить в последнее время.

Относительно американской культуры: я не делю культуру по географическому или национальному признаку, для меня существует мировая культура, ведь именно на стыке чужих культур и рождаются наиболее интересные и неожиданные произведения, достаточно вспомнить джаз и рок-н-ролл, театр и кино, абстрактное искусство и балет. Диффузия культур — вот рецепт инновации в искусстве. Развитие и прогресс являются непременным условием жизнеспособности любого вида искусства. Даже гений, заточённый в золотую клетку, обречён на повторение самого себя, а любое повторение в искусстве есть деградация.

Что касается языка, на котором я пишу — да, я в совершенстве владею английским, ещё не забыл и немецкий, но мне очень близко и понятно горькое признание Владимира Набокова: «Моя личная трагедия состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык ради второсортного английского”.

Именно поэтому я пишу по-русски.

 

Вы стали лауреатом «Русской премии» в 2014 году. Читатели и критики, распробовали вашу блистательную прозу и она пришлась по вкусу, но книги «Медовый рай» и «К югу от Вирджинии» это, все же, нечто иное, нежели трилогия, которая начинается с «Коронации зверя». Мне посчастливилось прочесть, даже напечатать в нашем журнале отрывок из второй книги трилогии «Харон». Знаю, что долгое время ее не хотели издавать. Что изменилось?

Изменился мир, изменились люди. Проблемы стали рельефнее, люди перестали притворятся — стало ясно, что за всё придётся платить. Особенно за враньё. Пару лет назад ещё оставалась надежда на чудо, что всё как-то само собой устроится. Устаканится — как выражаются в сегодняшнем МИДе. Не устроится и не устаканится. Чуда не будет.

Ложь, я уверен, самый недооценённый грех. Мы не отдаём себе отчёта насколько разрушительна сила лжи для человеческой души. Для коллективной души нации. Русская душа, дикая и первобытная, гораздо чувствительней европейской души, прилизанной западной цивилизацией и одомашненной христианской дисциплиной. Душа европейца подобна мальчику-паиньке в чистой матроске и белых гольфах — он никогда не полезет на забор, не станет подглядывать в окно женской бани, не будет бить стёкол из рогатки или воровать кислые яблони из колхозного сада.

Западная душа рациональна; экономика, политика и религия подчинены законам логики. Незыблемым как физические законы — за действием непременно следует результат. Зло, причинённое тобой, обязательно вернётся к тебе же бумерангом — и это так же верно как закон сохранения энергии: энергия не исчезает, она только превращается из одной формы в другую и перераспределяется между частями системы. Мы все части этой системы.

Русская душа оперирует в мистическом тумане, в потёмках языческого фатализма, инструментами являются чудо и пророчество, иконы и мощи, судьба и фатум. В гиперборее лихой русской души камень иногда падает вверх, а злодей почти всегда женится на принцессе. Закон писан не для нас, теория вероятности придумана расчётливым евреем для прагматика-европейца, а вовсе не для бесшабашного румянорожего русского буяна, свято верующего в чудо.

Но на этот раз чуда не будет. Энергия зла и вранья не исчезнет, она не превратится в дым. Не растает невинно в синеве. Нет. Энергия зла и вранья вернётся к нам бумерангом. Именно об этом роман «Коронация зверя». Главная идея книги заключается в том, что мы все, современники, несём коллективную ответственность за будущее.

 

Готовы ли Вы к тому, что после выхода трилогии на вас обрушится шквал критики и упреков от ярых сторонников русской идеи и противников всего американского?     

Вот только не надо меня учить любить родину. Мои предки и я сделали для нашей родины гораздо больше, чем многие яростные патриоты нынешнего времени. Эти самые сторонники русских идей.

Прадед мой был вполне состоятельным петербуржцем, владел несколькими доходными домами, что не помешало моему деду совершенно осознанно встать на сторону революции. Он стал военным, в сорок лет уже носил генеральские погоны, а во время войны разрабатывал операции в ставке верховного главнокомандующего Генштаба страны. Его сын, мой отец служил в военной авиации — в Германии и Латвии, я родился на военной базе, рядом с аэродромом бомбардировщиков стратегического назначения. Вопреки ожиданиям семьи, я не продолжил военную традицию и стал художником. Работал в ведущих издательствах и журналах Москвы. Оформил сотни книг, нарисовал тысячи иллюстраций, дважды в рамках Эдинбургского фестиваля искусств представлял свои персональные выставки. Да, демонстрировал Европе достижения русского изобразительного искусства. А потом, в ранге креативного директора, создавал качественную рекламу в одном из ведущих рекламных агентств мира. И снова доказывал — да, могут русские делать рекламу не хуже англичан и американцев. А после работал с каналом «Дискавери», с «Форбс», с «Нью-Йорк Таймс», с «Вашингтон Пост». И каждый раз доказывал — да, всё может русский человек: он талантлив, трудолюбив и работоспособен.

А вы, товарищи критики, что вы миру доказали? Доказали, что умеете врать не краснея? Что можете по фене лепить не хуже блатных? Что умеете хамить и умеете изворачиваться как ужи на сковородке? Что вам, холуям, неведомо даже понятие человеческого достоинства?

И ещё — на мой взгляд, любой человек, использующий в 21-ом веке ярлык «эмигрант», безнадёжно застрял в прошлом тысячелетии.         

Я понимаю, что любой скандал это лучшая реклама сегодня, но «Харон» это только вторая книга. Судьба третьей может быть не так безоблачна. Хотя, если в ней будет идти речь о «загнивающей» и разваливающейся Америке, все в порядке. А вам не хотелось написать нечто подобное «Харону» об Америке? На мой взгляд поводов для триллера сегодня предостаточно.

В «Хароне» первая половина действия происходит в Америке, как и в моих предыдущих романах «К югу от Вирджинии» и «Медовый рай». Профессиональные русские патриоты восторгались инфернальной картиной Америки, нарисованной мной в тех романах. Упадок морали, преступность и наркомания, неуверенность в завтрашнем дне — как же по душе им пришлись те картины. Этим критикам невдомёк, что я пишу о людях, об их страданиях, о несправедливости нашего мира, абсолютно не обращая внимания на географию. Разбитое сердце в Алабаме болит не меньше, чем разбитое сердце в Костроме. Какой убогий интеллект нужно иметь, чтобы разглядеть в моих романах какую-то политическую ангажированность или желание подстроиться под какую-то патриотическую конъюнктуру.

 

Теперь хотелось бы немного о личном. Расскажите о своей семье, доме. Что любите/ не любите делать? Как отдыхаете? Много ли друзей? На каком языке говорят в доме? Любимое блюдо?

Начнём с конца — наступают холода и я поделюсь своим любимым зимним рецептом — записывайте!

Это рагу в кьянти, старый итальянский рецепт, готовится в большом котле, я готовлю обычно его на даче в Вермонте прямо в камине над углями. Можно и на плите, хоть и не так романтично. Куски говядины обжариваются с мукой на сковородке, потом лук, морковь, сельдерей — всё рубится крупными кусками, мельчить на надо. В котле разогреваете немного оливкового масла и вываливаете мясо и овощи. Выливаете туда пол литра красного сухого вина, добавляете большую банку очищенных итальянских томатов вместе с соком. Соль, перец, очень важный ингредиент — корица, нужно положить две палочки сухой корицы. Плотно прикрыть крышкой и тушить три с половиной часа на тишайшем огне. Подавать с картофельным пюре. Приятного аппетита!

Живём мы втроём — моя жена Элизабет, кот Серёжа и я. Кота так назвали в честь сына Анны Карениной — это любимый роман жены. Ей приходится много путешествовать — она занимается гуманитарными проектами, инвестициями в развивающиеся страны, в основном это Африка и Азия. Дома обычно говорим по-английски. Друзей много. Друзья раскиданы по всему миру, деловые поездки я пытаюсь совмещать с заездами к ним — повторяю, мир совсем не так уж огромен как нам это казалось совсем недавно.

Отдых? Мне не ясна сама суть понятия отдых. Это когда ничего не делаешь или как? Для меня отдых, пожалуй, теннис и йога. Йога, медитация — это единственное время, когда я не думаю. Стараюсь не думать. Дело в том, что любое творчество, а особенно сочинительство, занятие сугубо интеллектуальное — основной процесс происходит у тебя в голове. Я обдумываю свои сюжеты постоянно, даже во сне. Поэтому нет чёткой границы между работой и отдыхом — одно плавно перетекает в другое.

           

Вы художник — это чувствуется в текстах, а по жизни? Хочется ли преобразить жизненное пространство? Любите ли работать руками?

Меня настораживает позиция человека-преобразователя природы. Чем меньше у нас будет энтузиазма в этом направлении, тем лучше будет и природе и нам. Если честно, у меня есть подозрение, что на каком-то этапе наша цивилизация, выбрав технологическую революцию, пошла по ложному пути. И тут мы забрели очень далеко, наши технические успехи уже достигли сюрреалистического апогея: человечество может запросто совершить коллективное самоубийство и заодно уничтожить всю планету. При этом наше понимание себя, понимание скрытых возможностей и талантов человека, до сих пор находится на зачаточной стадии. Вы уверены, что человек не может научиться летать? Или не способен вылечить себя сам безо всяких таблеток? Или видеть на расстоянии в сотню миль? А телекинез? Телепортация? Да, кстати, а что там происходит с душой после смерти?

 

Ваш прогноз на 2017? Что пожелаете нам, канадцам, и всем читателям журнала Новый Свет в новом году?

«Коронацию зверя» называют роман-предостережение. Не люблю ярлыков, но, хорошо, ладно, пусть будет предостережение. Главное чтобы этот роман не стал пророчеством. Увы, на сегодня вектор развития грядущих событий не вселяет ни малейшего оптимизма.

А читателям журнала Новый Свет желаю интересных открытий в новом году, разумеется, здоровья, ну и просто счастья — пусть каждый сам для себя заполнит эту графу. Счастье для меня — это …………

Спасибо!

 

Вам спасибо, дорогой Валерий, удачи!

 

С писателем беседовала Алёна Жукова, гл. редактор журнала «Новый Свет»