• 2025-1(47)

Из-дво Litsvet, 2024, Canada, ISBN 978-1779680-40-2

  

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

 

Подслушивать нехорошо, но когда проходишь мимо открытой двери, за которой громко обсуждают будущее близкого человека, удержаться невозможно. Есть вариант закрыть уши и пойти дальше, но Маша остановилась как вкопанная — Валентина и доктор Аркадий Семенович говорили о маме. Три месяца назад с мамой случилось страшное: она пережила психический срыв, чуть не убила Машу и сама едва не погибла. До сих пор ее держат в больнице, но с каждым днем ей лучше: всех узнает, счастлива, что беременна.

 

Маша топталась в нерешительности у порога кухни в раздумьях, стоит ли зайти, прервав разговор, или дослушать. Второе победило. Маша прислушалась и поняла, что доктор и Валентина спорят стоит ли Наташе рожать. Валентина напирала на финансовую сторону дела:

— Это ж на какие деньги она будет жить? Что мать-одиночка с очень средней зарплатой может дать троим детям? А если, не дай Бог, этот ребенок будет больным? Откуда ему здоровым-то родиться? Вы в нее столько всякой химии вкололи, таблетки килограммами… Лучше пусть избавится, пока время есть. Вы же врачи, можете убедить — типа, по медицинским показаниям…

Аркадий Семенович не соглашался:

— Это ее убьет окончательно. Она только пришла в себя, а когда узнала про ребенка, пошла на поправку. Да, лекарства могут повлиять на развитие плода, но мы держим под контролем. Пока все в норме. В конце месяца уже двенадцать недель. Самое время ей вернуться домой, ведь все лето пролежала взаперти. Сейчас бы хорошо побольше заботы, любви, витаминов. А что слышно про отца ребенка? Он не объявлялся?

Валентина хмыкнула и поджала губы:

— Да уж, разбежался… Прячется. Телефон не отвечает, адреса нет... Я как-то позвонила его помощнику Руслану, так он отказался со мной говорить — только с Наташей будет. Вот пускай она выписывается и сама разбирается. Я, конечно, Наташе помогу с детьми. Привязалась к ним. Мы все лето с ними в Предгорье ездили. Ох, тяжело смотреть на поселок — посыпалось все. Повезло, что наш дом на возвышении стоит, а те шикарные, что в низине под горой понастроили, разрушились. Волна сильная была, как цунами накатила. Если бы не эвакуация, сколько бы народу погибло! Слушай, Аркаша, может, ты и прав насчет Наташки, но сердце неспокойно. Я после того, что случилось, побаиваюсь. Как вспомню, так мурашки по спине: чистая ведьма с ножом — и на собственного ребенка… А вдруг это вернется?

— Мама не ведьма! — не выдержала Маша, встряв в разговор.

Валентина и доктор замолчали, смутившись, а Маша, словно пророчествуя, добавила:

— Что бы вы ни делали, ребенок родится. Я даже знаю, когда: в день Лешиной гибели одиннадцатого февраля.

Валентина сплюнула:

— Да не дай Бог! Что ты такое говоришь?

Доктор же удивился, откуда Маше известно про дату, которую приблизительно указал гинеколог.

 

Налив Чуче молока, Маша молча вышла из кухни. По ее щеке сползла слеза, докатившись до самых губ. На вкус она была соленой и горькой. Про дату рождения ребенка она узнала от самого ребенка, которого язык не поворачивался так назвать. Навещая маму в больнице, Маша окончательно убедилась, что в мамином животе растет нечто странное, слегка похожее на креветку с большой головой и единственным черным глазом. Картинки человеческих зародышей ей и раньше попадались в книжках, но теперь она их пристально изучала. На них ничего похожего не было.

Маше хотелось, как можно лучше рассмотреть зародыш, поэтому в последний визит она присела на больничную койку рядом с мамой и, обнимая, слегка коснулась живота. «Креветка», выпучив круглый глаз, уставилась на нее и вдруг Маша очень ясно в голове услышала скрипучий голос: «Привет, сестренка! Испугалась? Ха! Я еще не такое могу. Будем с тобой болтать. Рта можешь не открывать. Мысленно отвечай. Я услышу. Слушай, придумай мне имя. Тебя вот Машей зовут. Если честно, так себе имя, вроде мыши… А вот мне бы хорошо что-то поинтереснее, что-то унисекс, чтобы и мальчику и девочке подходило. Я же особенное существо, ну ты понимаешь…»

Маша отдернула руку от маминого живота и глотнула воздух.

Мама удивилась:

— Ты чего, дурочка, испугалась? Почувствовала что? Ребеночек еще не шевелится, рано ему…

 

Маша мысленно ответила разговорчивому зародышу: «Заткнись! Какая я тебе сестренка? Ты на себя посмотри». — «Ну зачем так грубо? Ты тоже не красавица. Мы ведь скоро встретимся. Будешь меня нянчить. Ты же любишь число одиннадцать? Как тебе одиннадцатое февраля? Ха! Знала, что психанешь. А с чего, собственно? Дата, как дата. Кто-то погибает, кто-то рождается. Да, чтобы не забыть: ты там свою Валентину предупреди, если она будет склонять Наташу к аборту, я ее саму абортирую из этой жизни. Если кто захочет мне вредить, папе расскажу. Он все видит и в обиду меня не даст. Слышишь, сядь подальше. Меня от браслета твоего трясет... Если будешь меня пугать своим дурацким мертвиком, то я разозлюсь и всем будет только хуже». — «Ну это мы еще посмотрим, кому будет хуже…»

 Маша назло придвинулась поближе к маме и обняла. Наташа улыбнулась и спросила:

— Машуля, а ты кого больше хочешь, братика или сестричку?

Пришлось соврать, что без разницы, лишь бы мама была счастлива.

Креветка свернулась тугим калачиком, но глаз не закрыла, сверля взглядом Машу и угрожая: «Если не хочешь, чтобы твоя мама умерла во время родов, не раздражай меня». — «Но ведь это и твоя мама тоже!» — «Она мне не нужна. Выносит — и довольно. Я саморазвивающееся и самодостаточное существо — высшая ступень эволюции». — «Ты же уродина, каких мало!» — «Поговорим, когда я выйду на свет. Вы все с ума сойдете от моей красоты». — «Запомни, — рассвирепела Маша, — если с мамой что-то случится, я тебя уничтожу». — «Ой, напугала… Я бессмертна, понятно?»

 

Перед Наташиной выпиской Валентина затеяла генеральную уборку. Она перемыла окна, отдраила полы, наготовила еды. Все это она делала без особой радости, не прекращая бухтеть про предстоящие заботы и бессонные ночи, про Наташкину безответственность и глупость.

— Тетя Валя, прошу вас, замолчите! — умоляла Маша. — Это опасно. Тот, кто в маме, все слышит и чувствует.

— Ишь ты, — отмахивалась Валентина, — во загнула! Слышит, чувствует… Да он еще букашка безмозглая. Ох, что-то опять голову сдавило, видимо, давление скачет. Присяду-ка, а ты мне капельки принеси. Там, в сумочке…

«Скорее бы мама вернулась, — думала Маша. — Тогда Валентина притихнет и перестанет злить Креветку. Эта тварь угробит ее первой…»

 

Вернувшись домой, Наташа сразу же пресекла причитания соседки, не подозревая, что тем самым спасла ей жизнь. Вопросы: «На какие деньги будешь растить? Где отец ребенка?» не имели для нее никакого значения. Поглаживая себя по еще плоскому животу, постоянно улыбалась, много спала, вот только почти ничего не ела. Ее от всего тошнило. Даже прежде любимая жареная картошка, блинчики со сметаной и вишневым вареньем заставляли Наташу пулей выбегать из-за стола прямиком в ванную комнату. Валентина уговаривала ее съесть хоть что-нибудь, но свежевыжатый сок выходил носом, а фрукты застревали поперек горла. Селедочка и соленый огурчик тоже не помогали. Наташа катастрофически худела. Доктора начали бить тревогу, прописали уколы витаминов и глюкозы. Валентина заметила, что Наташа отколупывает со стены обои, чтобы добраться до штукатурки, а однажды чуть не лишилась дара речи, застав Наташу с полным ртом земли, которую та наковыряла в цветочных горшках. Но больше всего Наташе нравилось обсасывать камешки — как леденцы. Если находила их на прогулке, то тянула в рот, как маленькая. Доктора не находили в этом ничего удивительного, объясняя странностями поведения беременных, но Маша понимала, что дело в том, что Креветка выбирает продукты по своему вкусу и высасывает из мамы последние соки. Через месяц такой жизни Наташа еле ходила, все время хватаясь за живот. Креветка пиналась, крутилась, как заведенная, если что-то было ей не по нраву. Особенно ее раздражало молоко. Маме достаточно было на него взглянуть, как получала удар по дых. Так долго не могло продолжаться, и Маша с нетерпением ждала назначенного маме УЗИ в надежде, что там-то все и откроется.

За день до процедуры Креветка была тихой, сонной, дала маме спокойно спать и даже немного поесть нормальной еды.

— Испугалась? — злорадствовала Маша. — Так тебе и надо. Теперь они увидят, какое чудовище растет, и сделают маме операцию…

— Чему радуешься? После этого мама точно умрет. Мы теперь с ней одно целое. Она жива, пока жива я.

— Я буду за нее бороться. Если не знаешь, как я это умею, спроси у папочки.

 

Проверка на УЗИ ничего странного не показала: плод развивался нормально, вот только пол ребенка пока трудно было определить. Врачей волновало другое: состояние крайней истощенности будущей матери. Предлагали уложить в стационар и назначить капельницы с питательными растворами. Наташа от больницы отказалась, но обещала соблюдать рекомендации по питанию.

Маша поняла, что Креветка способна мимикрировать, и ходила мрачнее тучи. Витька тоже был как в воду опущенный. От мамы он держался на расстоянии, словно она болела заразной болезнью, а еще было видно, что его гнетет какая-то тайна. Маша прижала его к стенке:

— Колись, опять с покойничками разговариваешь?

У Витьки даже нос зачесался и выступили слезы. Опустив глаза, он уставился на свой тапок и пробубнил:

— Вчера ночью мама с бабушкой ругалась.

Маша тряхнула его за плечи.

— Мама с бабушкой? Тебе не приснилось? Мама же никогда до этого с мертвыми не разговаривала. Плохо это. Ты слышал, о чем говорили?

— Да. Бабушка просила отдать ей ребенка. Я испугался, что опять за мной пришли, но она просила отдать нового, который еще не родился. Мама накричала на нее, а бабушка ни в какую, типа, погубит тебя ребенок этот… Отдай!

— Да ты что! — обрадовалась Маша. — Это значит, Креветку хотят забрать!

Витя вытаращил глаза:

— Какую креветку?

— Неважно, забудь!

Она решила пока ничего ему не рассказывать про чудище, растущее в мамином животе. Витя может перепугаться и ей рассказать. Мама на него обозлится, а Креветка начнет ему мстить.

 

После проверки на УЗИ мамино поведение изменилось. Она перестала есть штукатурку и землю, исполняла все предписания врачей. Креветка тоже не осталась прежней: приняла вид человеческого зародыша, притихла, но не перестала доставать Машу дурацкими разговорами: «Как я вас всех обдурила? Теперь больше нравлюсь? Видишь, у меня ручки и ножки появились, даже два глаза и два уха. Не думай, я все вижу и слышу, а уж понимаю, что происходит, получше вас. Вот, например, скоро Наташа позвонит Руслану, чтобы тот помог найти моего папу. А чего его искать? Он тут, всегда рядом со мной». «С тобой окей, — огрызнулась Маша, — главное, чтобы не с нами. Нашла, чем пугать. За тобой, дорогая, тоже уже приходили с того света. Сама знаешь. И папа тебе не поможет». — «Еще как поможет. Да, кстати, ты же еще не знаешь самого главного: денежек у вас как кот наплакал, вот мама и решила дом в Предгорье продать. Жалко? А я могу помочь и сделать так, что она передумает…» — «Очень надо…Туда ему и дорога этому дому с проклятым Предгорьем».

 

Креветка не обманула. За ужином, как гром среди ясного неба, прозвучало Наташино решение продать дом в Предгорье. Объясняла она это просто: Предгорье после наводнения уже не то. Гора, создававшая уникальный микроклимат, разрушилась; нет искусственного моря, а только бурная река, в которой и не поплаваешь особо; смыты подчистую элитные гольф-клуб и спа-центр, а самое главное — семье сейчас нужны деньги. Валентина охнула, а Витька разревелся. Он все лето носился с идеей «живой воды», которая пришла ему в голову после странного происшествия. Когда воду из водохранилища отвели в русло реки, плавать не получалось, поэтому детям только и оставалось, что смотреть на свободное и бурное течение, пускать кораблики из лопуха, забегать по пояс, радуясь щекотке веселого потока, и распугивать стайки мальков. Река неслась с чудовищной силой.

Однажды Маша, зайдя по колено в речку, потянулась за проплывающей веткой. Она забыла снять браслет, его чуть не сорвало с руки. Вовремя подхватив, заметила, как вокруг запястья закрутилась лента голубых огоньков. Они, словно приклеенные, следовали за рукой, играя в потоке. Догадка поразила Машу: ее мертвик, как магнит, притягивает частички камня, растворенного в воде. Река полна им. Он никуда не исчез! Витька, выпучив глаза, зачерпнул горсть светящейся воды. Даже у него в ладонях она продолжала мерцать. От тут же набрал воду в бутылку и засунул в рюкзак. Пока шли домой, вода из бутылки вылилась. Это не сразу обнаружили.

Забросив мокрый рюкзак под кровать, Витя не вспоминал о нем весь день. Среди ночи он проснулся от странного шороха и копошения под кроватью. Дотянувшись до ночника, включил свет и заорал благим матом. Маша и Валентина подхватились на крик, а когда зашли в его комнату, то застыли от ужаса: из-под Витиной кровати лезли полчища жирных, розово-сине-бурых дождевых червяков, покрывая колышущейся, склизкой массой весь пол. Пришлось среди ночи выгребать их и выносить на улицу. Валентина чертыхалась, а Маша обнаружила откуда лезут эти уродливые, но безобидные существа. Витин рюкзак был полон ими. Прижав брата к стенке, она устроила допрос, как такое могло прийти в голову, наполнить рюкзак червями? Витя ревел белугой. Он клялся, что в рюкзаке была только маленькая коробочка с парочкой дохлых червячков для рыбалки. И тут Маша поняла — все дело в светящейся воде! Витя разлил ее, намочив коробку с червями. Они ожили и размножились в невероятном количестве.

 

После случившегося Витька не мог успокоиться и продолжил эксперименты. Он уговаривал Машу засовывать руку с браслетом в тазик с водопроводной водой — эффекта свечения не наблюдалось. Даже речная вода, принесенная в дом, оставалась просто прозрачной водой, сколько бы Маша не держала в ней свой браслет. Свечение возникало только тогда, когда Маша входила в реку. Но кое-что получилось, например, воскрешение раздавленной на берегу бабочки. Витя нашел несчастную в песке. Перенес поближе к реке и, зачерпнув светящейся воды, выплеснул на расплюснутое тельце. Бабочка забила крыльями и взлетела. Он завопил:

— Сработало! Тут получается, а дома ни одна муха не воскресла!

— А червяки? — напомнила Маша.

— Они ожили потому, что вода на них попала прямо из реки. Бутылка в рюкзаке разлилась пока домой шли. Давай еще попробуем кого-нибудь оживить. Сейчас поищу. А если не найду, пару мух прихлопну. Тут их тьма! Жуков и муравьев тоже…

— Отличная идея, — саркастически усмехнулась Маша, — Будем воскрешать, но сначала кого-нибудь прибьем. А мне что прикажешь делать? Вообще из воды не выходить?

 

Наигравшись с насекомыми, Витя, как настоящий исследователь, решил провести опыты на себе. Умирать не собирался, но хотел выяснить может ли светящаяся вода залечивать раны. Так, чтобы Маша не заметила, полоснул острым стеклом по руке и опустил в светящийся шлейф на воде. Брызнула кровь, и в этот момент огоньки в воде погасли. Кровь продолжала течь, а Маша, испугавшись, вытянула Витьку из воды, перевязала майкой руку и пригрозила, что, если он будет и дальше так себя вести, вообще в речку не зайдет. Рана потом еще долго кровоточила.

Маше все это не нравилось. Ей надоело торчать в холодной воде, но радовало, что мертвик после купаний оживал. В городе он тускнел и сжимался. Если удавалось кого-то «полечить», он набирался сил, но Маша не решалась предлагать это людям, чтобы не прослыть чокнутой. Например, Костя Мякин, ее одноклассник, всем растрезвонил, что Маша предлагала его лечить ведьмовскими способами. Ребята всегда ее сторонились, а теперь вообще решили, что она придурочная. Лечить животных тоже не получалось. Больные собаки и кошки на улице, конечно, попадались, но как их отловишь и заставишь сидеть на месте? Одни проблемы с этим камнем! Маша все чаще задумывалась, а нужен ли ей мертвик и хочет ли быть его хозяйкой. Получалось, что нет. Может и хорошо, что мама продаст дом. Проще простого бросить камень в реку — и с концами…

Вот только Витю и Валентину жалко. Они так любят Предгорье. А что, если поторговаться с Креветкой? А вдруг та поможет уговорить маму не продавать. Тогда Витя и Валентина будут счастливы.

 

Улучив момент, когда маму сморил послеобеденный сон, Маша присела рядом на кровать и поднесла руку с браслетом к маминому животу. Креветка вздрогнула и открыла круглый черный глаз.

— Привет! — шепнула Маша. Не волнуйся, просто хотела тебя разбудить. Слушай, а как к тебе обращаться? Привет, сестренка? Или привет, братишка?

Креветка булькнула:

— Я еще не определилось. Пока я и мальчик и девочка одновременно. А может, таким и останусь. Ты мне придумала имя унисекс?

— Есть парочка… Например, Женя, Саша — оно же Шурка. Какое хочешь? Саша нормально, а Шура так вообще — супер!

Креветка задумалась, а потом скороговоркой залепетала:

— Аруш, Ашам, Ашатан… Классно получается, если наши имена задом наперед читать: Шура, Маша, Наташа, а Витя тут лишний.

— Что значит — лишний? — возмутилась Маша.

— Согласись, ведь гадкий мальчишка. И как ты его терпишь? Ничего, я тебе помогу.

Креветка противно хихикнула. Маша старалась держать себя в руках, чтобы не сорвать переговоры.

Она начала издалека:

— Тебе же не нравится мой браслет, так? Всякий раз, когда я близко к маме подхожу, ты дрожишь. А знаешь почему?

— Да знаю, знаю… Мне папа рассказал, что ты хозяйка мертвика, а он у тебя в браслете. Но это пока ты хозяйка, потом он подчинится мне без разговоров, не сомневайся, да и вы все тоже. Папа уже договорился с самым главным в стране — я буду у его в советниках, и мы весь мир заставим подчиниться…

— Это мы посмотрим. Но без Предгорья мертвик умрет. Это проверено. Уговоришь маму не продавать дом?

Крутанувшись на привязи пуповины, креветка спросила:

— Маша, а в Предгорье хорошо?

— Очень. Сама увидишь, если поможешь.

— А ты будешь звать меня Шуркой? И маму уболтаешь, чтобы так называла?

— Попробую.

— Тогда по рукам! Я посылаю в мамин мозг сигнал «отмена». Она оставляет дом, а ты настаиваешь на имени Шура.

— Но ведь ты сама можешь послать ей сигнал с именем.

— Могу, но хочу, чтобы это сделала ты. Знаешь, ты мне все больше нравишься, хоть у папы на тебя и другие планы.

— Какие еще планы? — напряглась Маша.

— Узнаешь, — хихикнула Креветка, которую с этого дня следовало называть Шуркой.

Маша с облегчением выдохнула — это была выгодная сделка. Оставалось уговорить маму.

 

Помогла ли Креветка своими сигналами, неизвестно, но имя Александра, Шура маме понравилось. Пока так и оставалось неясным, что будет с домом в Предгорье.

Тем временем Наташа пыталась дозвониться Руслану, чтобы попросить о помощи в поисках Антона и посоветоваться, стоит ли продавать дом. На звонки он не отвечал. И на то были свои причины, о которых Наташа не догадывалась.