• 2021-2 (32)

Проект: «Литературное бюро Натальи Рубановой»

Хочу, чтобы ты ела снег.
Пока внутри тебя не будет сплошной лед.
Пока ты не станешь самой собой.
Настоящей.
Той, которая ничего не будет чувствовать.

Ю Несбё «Снеговик»

Я всегда знала, что вдовой быть лучше, чем разведенкой, причем еще задолго до обретения психоаналитического знания. Вдова объект теряет, но может обрести в символическом, причем этот объект теперь принадлежит ей навсегда. К тому же, в социуме обычно принято сочувствовать и даже помогать вдовам. Разведенная женщина остается отброшенной объектом, хотя бывшие мужья живы и зачастую обитают как фантастически безответственные твари. Особенно эта ситуация обострена в странах, где на законодательном уровне (а значит, и в символическом) не особенно заботятся о семейном праве. Ледяной тошнотворный толчок в области солнечного сплетения, от которого рушится мир при потере объекта, испытывают обе, но, в отличие от вдовы, изменения на структурном уровне у брошенной женщины имеют более серьезные последствия.

Небольшая ремарка. Когда я говорю об отношениях в паре, речь идет об отношениях между двумя субъектами, где вступает в действие закон желания, а значит, существует распределение тревоги, и в структуре другой претендует на особое место привилегированного объекта.

Если такой субъект сталкивается с утратой и в сложный период может обратиться за психотерапевтической помощью, есть опасность, что представители некоторых психотерапевтических течений начнут его «лечить» от зависимости и «делать» из него самодостаточного субъекта. Само по себе это нонсенс: можно «лечиться» очень долго. К тому же, в процессе приобретается ряд последствий в виде отчуждения субъекта и включение его в идеологическую систему некоего рода знаний, где циркулируют суггестивные методики, а на уровне структуры субъект подключается к общему симптому сообщества, поддерживая его тревогу. Впрочем, это один из вариантов справиться с утратой. Рецептов множество, и по тому, к каким из них чаще всего прибегает субъект, можно попытаться понять, что же происходит с ним сегодня.

В фокусе моего исследования находится женский субъект. В качестве материала я взяла ремейк популярного в 80-е годы прошлого столетия английского сериала «Вдовы» (Widows), снятого по сценарию Линды Ла Плант более тридцати лет назад. Его новая версия — не очень удачная работа режиссера Стива МакКуина, в которой действие происходит в Чикаго. После любопытного для аналитического прочтения фильма «Стыд», где хорошо предъявлена проблематика мужского субъекта определенного типа, я надеялась, что увижу некую интересную работу, проведенную над женским субъектом, тем более что над новым сценарием режиссер работал с Гиллиан Флинн, которая подарила нам «Исчезнувшую» и «Острые предметы». Но фильм получился вовсе не динамичным триллером, как было заявлено, и это не согласуется с медленным ритмом и художественным взглядом МакКуина. Впрочем, оставим все это кинокритикам, ну а я попытаюсь проследить, что за эти 35 лет произошло с женским субъектом.

Далее будут спойлеры!

Первые кадры фильма напомнили вышеупомянутый «Стыд», где на мятых простынях лежал то ли живой, то ли мертвый герой Майкла Фассбендера. «Вдовы» тоже открываются постельной сценой главной героини Вероники (Виола Дэвис) с ее мужем — главарем банды Гарри Роулинсом (Лиам Нисон). В реальности данной сцены и ее героев не приходится сомневаться: несмотря на продолжительную совместную жизнь, пара сохранила любовь и даже страсть. Чего нельзя сказать о других парах — красивую блондинку Элис муж время от времени бьет, но она все равно привязана к нему, а муж Линды проиграл на бегах ее магазин: она осталась с двумя детьми без средств к существованию. Впрочем, этих средств после смерти мужей не будет уже ни у кого. Что самое печальное, к Веронике придет один из мафиози, требуя долг, с которым якобы отправился на тот свет ее покойный супруг. Это обстоятельство явилось поводом для знакомства с женами покойных участников криминальной группировки Гарри Роулинса и самостоятельной организации преступления (цель — похитить крупную сумму денег, чтобы расплатиться с долгом и обеспечить свое дальнейшее существование).

Веронике достается дневник Гарри, в котором записаны все прошлые дела и планы будущих грабежей. Стоит заметить, что в старом сериале охота идет именно за этим дневником. Причем ведут ее, с одной стороны, конкурирующая в прошлом с Гарри криминальная группировка, а с другой — полиция, которая, кстати, в новой версии не появляется, а место гангстеров занимают мафиози-политики: их интересует не столько дневник, сколько сами деньги, поэтому они не торопятся овладеть записями, а просто наблюдают за вдовами, оставив им всю грязную работу.

Уже в этом, казалось бы, небольшом, изменении в сюжете происходит иная расстановка позиций. Если в сериале, справедливо названном феминистским (он завершает период второй волны феминизма) положение вдов не обременялось долгами мужей, то их жизням, по большому счету, ничто не угрожало. Овладение же дневником можно рассматривать как овладение символическим фаллосом, которым они решили распорядиться по своему усмотрению, тем самым заняв место погибших мужей и не собираясь его кому-либо передавать. В варианте 2018 года положение вдов заметно ухудшилось: их вынуждают пойти на преступление, они загнаны в угол, им угрожают, у них просто не остается другого выхода — удовольствия от своих новых ролей они не испытывают.

Английские вдовы прошлого века довольно неплохо освоились с мужской ролью и в третьем сезоне уже могли заткнуть за пояс любого представителя мачизма. Но не все. Некоторые так и не смогли справиться со своей новой ипостасью и до третьего сезона просто не дожили. Представительницей такого женского субъекта является Ширли Миллер в английской версии, она же Элис (Элизабет Дебики) в новом фильме: стройная блондинка, внучка польских эмигрантов, она хороша собой и неглупа, однако пресловутая проза жизни невероятно банальна: ее жизнь полностью зависит от мужчины. Она, бедняга, тяжелее всех переносит весть о смерти мужа, который ее изрядно колотил — мы видим ее постоянно заплаканное лицо, с которого еще не сошли следы побоев. Мать пытается ее утешить, но не знает никаких других вариантов, кроме как предложить дочери заняться проституцией. И вдовушка довольно быстро утешается, найдя себе богатого спонсора.

И все же Элис (Ширли) в структуре произведения можно рассматривать не просто как отдельную героиню. Ее можно увидеть буквально в каждой из женщин сериала «Вдовы». В Веронике (Долли) этот объект олицетворяет маленькая белая болонка Оливия, которая тоскует по хозяину. В сериале Долли почти никогда с ней не расстается, но в итоге она все равно погибает: ее буквально растоптал ногами брат Гарри. Погибает и Ширли, ее убивает новый бойфренд. В мире Линды Ла Плант такой женский субъект не выживает.

В мире, который изобразил Стив МакКуин, этот субъект претерпевает сложную трансформацию. Изображает он ее в привычной манере, как в «Стыде», при помощи отражений, что, конечно же, хорошо поддается психоаналитическому прочтению. Мне хотелось бы выделить несколько отдельных сцен.

Первый эпизод, в котором Вероника собирается на похороны супруга. Мы видим ее сзади-сбоку в черной одежде, стоящей перед зеркалом, в отражение которого попадает белоснежная недвижимая болонка Оливия, лежащая на скомканных простынях опустевшего супружеского ложа. И тут Вероника дает волю эмоциям и слезам — это вопль одинокого раненого зверя.

Потом будут статичные кадры Вероники с Оливией, подчеркнутые цветом: темнокожая женщина и белоснежная болонка, в некотором роде ее альтер-эго — скулящее беззащитное существо, беззаветно преданное хозяину. Учуяв запах Гарри в квартире четвертой вдовы, Оливия и подскажет Веронике о его предательстве. Но на тот момент Вероника еще не готова узнать правду — она спасается бегством. МакКуин Оливию не убивает, но она исчезает с экрана: ее место занимает такая же безвольная и неприспособленная к самостоятельной жизни блондинка Элис. Она долго колеблется перед принятием решения (участвовать ли в ограблении вместе с другими вдовами), вместо встречи идет на свидание, но после все-таки присоединяется к остальным и не оставляет своего нового любовника Дэвида.

Отдельно можно рассмотреть линию отношений Вероники с Элис. Поначалу молодая неопытная вдова получает бесконечные тычки от главаря женской банды — «железной» Вероники. Но переломный момент наступает, когда, узнав об убийстве водителя и новых угрозах, Вероника приходит не к кому-то другому, но почему-то именно к Элис, застает ее с любовником, выдает ей очередь оскорблений и пощечину, на которую Элис реагирует ударом с двойной отдачей: «Я не позволю обращаться с собой как с дерьмом. Никогда. Ни тебе, никому». Элис противостоит Веронике и сама становится для нее опорным объектом. Но удивительно даже не это, а проявление слабости, нужды Вероники в ней, чего никогда не позволяла себе Долли в английской версии: она всегда занимала родительскую позицию для своих подельниц. А для американской Вероники в этой «болонке» есть что-то очень важное: то, что она боится утратить навсегда. И в этот момент объединения двух женщин произошла перекрестная идентификация: Элис проявила силу, а Вероника смогла показать свою слабость.

Следующий интересный эпизод с разотождествлением происходит в ресторане, где Элис встречается с любовником, который приглашает ее полететь с ним в Шанхай. Кадр разделен на две одинаковые части: сначала даже не совсем понятно, какая часть представляет собой отражение происходящего. Элис отказывается от поездки и говорит, что у них разные жизни, а также напоминает про свои обязательства. На что Дэвид просто предлагает ей обсудить сумму вознаграждения: «Они принесли нам напитки — они принесут нам счет. Так устроен мир». Но Элис уже отказывается от зеркального образа в пользу желания, вкус которого все больше начинает ощущать. И МакКуин не стал ее убивать: он «лишь» «слегка» подстрелил ее... И когда Линда дотягивает раненую до больницы, то называет ее другим именем — Дженифер. Этот жест прикрытия можно воспринимать и как инициацию, ибо это уже не прежняя Элис. За время действия фильма из симпатичной скулящей болонки она превратилась в красивую раненую женщину, которая уже никогда не сможет предложить себя в качестве вещи. А если продолжить рассматривать ее как альтер-эго Вероники, стоит обратиться к последней сцене, где они случайно встречаются в кафе — сидят за разными столиками: мы снова видим их отражения на разных гранях зеркал. Этот прием зеркальных отражений говорит о присвоении новой идентичности. Теперь они очень похожи: серьезные, собранные, осторожные.

Вдовы МакКуина не испытывают эйфории от победы, их не так радует место, которое они заняли по принуждению. Слишком многое поставлено на карту. Им пришлось выживать, а через такие испытания субъект не проходит неповрежденным. Что произошло с женским субъектом, прошедшим сквозь горнилище утраты объекта и выживания? Теперь это не просто независимая, но одинокая и раненая женщина, которая больше никогда не сможет стать нежной, любящей и преданной подругой мужчины.

Английская Долли убивает Гарри (стреляет в упор) и сбрасывает тело в болото. Он ее предал, а она этого не прощает. Вероника убивает Гарри в поединке: либо он — либо она. Несколько лет назад эта женщина потеряла своего единственного сына из-за мужа, теперь убила мужа. Она вдова. В самом начале главы я писала, что вдове легче, чем женщине в разводе, но Вероника не просто вдова. Прежде чем умереть, Гарри предал ее, отбросил. И убивая его, она больше защищалась, нежели вершила правосудие, хотя это можно рассмотреть и как двойной акт. Но если Долли этим удовлетворяется и потом полностью присваивает идентификацию покойного супруга, возглавляя новую банду после выхода из тюрьмы, то подобной перспективы у Вероники нет. Она отказывается от подобной идентичности, она для нее не закрыта, но отторгнута. Если феминистский лозунг «Болонка, сдохни!» можно вложить в уста Долли, то Вероника не проронит ни слова.

Поделиться