• ЛИ-2025-№46

Страна моя

Страна моя качается под небом.

Она одна. И ам Исраэль хай.

И ничего тебе не сделать с нею.

С ее прозрачным камнем, он пропитан

Луной и солнцем, и нехай она

Сама с собой ругается и в споре

Такие смыслы обретает, – истин

Всё мало ей, как мёда и вина.

 

И налитые женщины ее

Развесисты, как пальмы, – пригубляя,

Поберегись веселого словца.

И, вороньё гоняя от границ,

Прищурившись от света и свинца,

Солдат листает крылья у страниц,

И не прочесть нам книгу до конца,

Ни победив, ни распри устранив.

 

Но слышу я в молчании отца

И в детском гомоне на водопое,

И в мертвой соли павшего лица

На поле боя, что одна лишь вечность

Так буднично обречена всходить

На горизонте по часам и звездам

И встречных молоком своим поить,

Как раненых, глотавших воздух.

 

 

*  *  *

У Аушвица лишь один сезон.

Жара и дым, а дальше неизвестность.

Я примеряю обувь, снова тесно,

И между нами только в шаг зазор.

Протянешь руку – и поддержишь путь.

Наступишь на оброненное слово,

Себя окликнешь – обойдешь другого

И вытолкнешь на свет кого-нибудь.

Оттуда тоже можно бы махнуть

Рукою, если б разжимались пальцы.

Так мать ребенка мертвой хваткой в пару

Загонит, смерть сбивая вниз, как ртуть.

 

*  *  *

Журчал иврит и осыпалось море,

Как мы с тобой в неспешном разговоре.

Соль таяла, как юность на губах.

Еще не знали мы, что эти войны

Не залатают раны и пробоины,

И что любовь не побеждает страх.

Они идут совместно, забегая

Вперед поочередно: я другая,

Чем прежде, но меня узнаешь ты

По горечи и гари: наш Освенцим

Ушел под землю, там он неизменчив

И так же смотрит вверх из пустоты.

Там по туннелям, как по венам, память

Струится, и кто кинет в небо камень,

Тот промахнется, как сказал мудрец,

Когда начало и конец сливались

И прорезала нас иная завязь

На острие обугленных сердец.

 

*  *  *

Посмотри на часы. Мы еще успеваем проститься.

Но твои отстают, пояса у нас не совпали.

В зале лица мелькали. А души – взлетели, как птицы,

Эти дали с тобой мы еще до сих пор не видали.

На вокзале все врет голосистая злая шарманка,

Нет билетов – меня даром под руки выведут скоро.

И с утра до забора ты будешь, как пуля шальная

Или в камере зэк раздвигать горизонт кругозора.

Это небо утыкано взглядами приговоренных,

Их последний привет, прикурить разговоры о главном.

Потому и толкуем все время с тобой не о том мы:

Спичка гаснет, а дым все мерещится за облаками.

И я через тире поцелую тебя из-под снега,

Эта нега такая и анестезия от света.

Ничего, дорогой, вот и не было человека.

А что будет – того, бесконечность, тем более нету.

 

*  *  *

Море продето в игольное ушко пустыни.

Мама о сыне, о дочке вздыхает и судит

По облакам, как там шарят ракеты простые

Или опять нам сегодня пощады не будет.

Эх, отдохнуть бы немного, – хотя бы ей выспаться,

Встанет во сне в полный рост тишина и обнимет.

Море и слёзы погорячатся и высохнут.

И домочадцы вернутся. И ты вместе с ними.

 

*  *  *

Душа болит за Якова, мой друг.

И корчится за Леву и Бориса.

Всё кажется, однажды соберись я,

И всё, как было до войны вокруг.

Не долетает до тебя каскад,

Сирены – в море, по домам – подружки.

Но строят дом они, а днем – по службе.

И под обстрелом не глядят назад.

Их дом торчит, как флаг, среди руин.

И я, читая боевые сводки,

Смеющихся, их вижу над собою:

Наш пляжный день, и мы туда рулим.

Потом шабат, и нам еще шагать,

На выходные нужно встретить наших.

Андрей и Сеня. Мы всегда на марше.

Не только свечи – звёзды зажигать.

Рожает Ривка. Выборы – потом.

Достроим дом, польем слезами пальмы,

Еще устроим вечер поминальный.

Победа завтра. Что стоишь, пойдём!

 

*  *  *

Я каждый раз считаю этажи.

У вас же нет не что бы мамада*, –

Нет ничего того, что бы вам надо,

И от судьбы не убежать, скажи.

Один лишь тот потусторонний свет

В окне сияет тенью автострады,

И ничего еще, что бы вам надо.

И кроме неба, ничего там нет.

Возможно, кошка, если дожила.

Должно быть, я слоняюсь отрешенно, –

Нужны же вам подруги или жёны:

Остались крошки на краю стола.

Но главное, что вас там тоже нет.

Ушли куда-то в гости до тревоги.

Что ж, иногда нас приглашают боги

На звон лучей, дождей или планет.

Тогда я с полки книжку заберу.

Спрошу привычно – так оно вам надо?

Нет ничего. Одна страна – преграда.

Ты с ней родился. А я с ней умру

___________________

* бомбоубежище

 

*  *  *

Еврейские фамилии – как музыка.

Ищу местечки, сравниваю, лузгаю,

Как семечки, родня ни по кому –

А тот же свет спасительный в дому.

В черте оседлости и за чертой,

Мне имя каждое – путеводитель

Из лагеря, удача в жизни той,

Где спасшийся – и мой родитель.

И он бы мог, испепеленный дым,

Не уцелеть, и мне его везенье –

Как личное, когда идешь к родным,

Чтоб опуститься на колени.

 

*  *  *

Наш новый Холокост встал в полный рост.

Я не причастна к слабости Европы.

Не для того я уезжала, чтобы

Решать еврейский вежливый вопрос.

Народ мой есть и был и будет быть.

Не смоет лава, повернуть не смеет

В страну. И я дышу в обнимку с нею,

Как снайпер, тихо: по заданью – блиц.

Мы отыграем! И во всех углах

Земли, и впереди планеты душной –

Мои герои. Мы сирену слушаем

Из ваших телефонов и в миклат

Спускаемся за вами, а потом

В кафе сидим и вместе травим байки.

Чудесно утро. Мягок ночи бархат.

Всегда евреи строят новый дом.

На шаг вперед и на столетья раньше.

Пока Европа катится туда,

Где место ей и где ее беда –

Пока чужая и моя не ранит.

          

          *  *  *

Взошла звезда Давида, остриём

На небе кровью проступила. Нету

Мне света без нее, она – примета

Побед, и то, что с нею вы вдвоём

Там под бомбежкой, знак или стигмат,

Назад ни шагу, а чужих стократ –

Мой маленький Израиль, как дитя,

В кольце врагов растет и процветает.

А что там стая? Так земля святая.

И не заметит, в небеса летя.