• ЛИ-2025-№46

Утро в нашем провинциальном полицейском участке начинается почти всегда одинаково, какие бы происшествия за ночь ни случились. К восьми утра во двор, окружённый редкой решётчатой оградой, съезжаются на своих и казённых машинах сотрудники, а те, кто без машин, проходят через КПП, приветливо махнув рукой старичку-охраннику в будке. Потом некоторое время перед тем, как нырнуть в незакрывающиеся двери участка, все курят у большой мусорной корзины под навесом, потому что курить в помещениях строго-настрого запрещено, и нехотя исчезают внутри.

Первые посетители следом за сотрудниками ныряют внутрь, и начинается новый рабочий день, такой же жаркий, как и предыдущие, несмотря на работающие во всех помещениях кондиционеры.

Как правило, начальник управления полковник Дрор приезжает на службу ровно в девять, если, конечно, не случилось что-то из ряда вон выходящее, но, слава богу, в нашем заброшенном почти в центр пустыни Арава городке что-то необычное происходит крайне редко, и местная преступность, на зависть столичным полицейским участкам, блюстителям закона сильно не докучает. Но сегодня полковника Дрора вызвали на работу раньше, и уже с семи утра он находился в своём кабинете и проводил экстренное совещание. Кроме него, в кабинете присутствовали ещё двое сотрудников.

– Можем начинать? – обвёл недовольным взглядом полковник присутствующих и покосился на часы на стене, которые показывали десять минут восьмого. – Или мы кого-то ещё ждём?

– Одну минуточку, – поднял вверх палец начальник следствия лейтенант Миха Алони, – я велел нашему стажёру Ариэлю подготовить все материалы по погибшей женщине, и он, видимо, немного задерживается.

– Он был с вами на месте происшествия?

– Нет, я его вызвал в четыре утра, и он сразу отправился в Управление готовить материалы. На месте происшествия и без него было народу достаточно, так что больше пользы от него будет здесь. Не сомневаюсь, что скоро сюда наедет пресса и телевидение, поэтому нужно встретить всех во всеоружии. Особо рьяные из них уже успели побывать на месте аварии. Когда они только успели всё это узнать?

Некоторое время Дрор молчал, ненавидяще разглядывая пока не остывшее кофе в стаканчике и пустой лист, на который он собрался записывать всё, что покажется любопытным:

– Хорошо. Ждать никого не будем. Давай, лейтенант, излагай всё по порядку, пока не начало звонить начальство из центра и требовать отчёта.

Миха тяжело вздохнул и, покосившись на свой стаканчик с нетронутым кофе, начал:

– В час тридцать ночи к нам на пульт поступило сообщение о дорожно–транспортном происшествии, которое случилось на южном шоссе в двадцати километрах от города…

– А что дорожная полиция?

– Они сразу отправили туда два экипажа и машину скорой помощи. Всё как и положено. Ну, и мы следом за ними подтянулись.

– Мы-то причём? – Дрор глянул на Миху недовольным взглядом и отпил глоток кофе. – Если в аварии не прослеживается криминал, то пускай они и занимались бы этим. Что тебя насторожило?

– Насколько я понимаю, никакого криминала в происшествии и в самом деле нет. Где-то приблизительно в час ночи водительница пикапа «Ситроен-Берлинго», вероятно, не справилась с управлением и на крутом повороте вылетела на обочину, после чего автомобиль несколько раз перевернулся, в результате чего водительница получила травмы, не совместимые с жизнью, и скончалась ещё до приезда скорой помощи. Парамедикам оставалось только констатировать её смерть.

– Кто обнаружил машину?

– Водитель грузовой машины, развозивший по окрестным кибуцам молочную продукцию. Он сразу позвонил в полицию и дождался, пока кто-то приедет на место аварии…

Дрор встал из-за стола и некоторое время молча походил из угла в угол.

– Имя погибшей женщины мы знаем, – Дрор пристально посмотрел на присутствующих, – из-за чего же тогда такой переполох? Мало ли людей гибнет на дорогах? К сожалению, это у нас уже становится вполне заурядным явлением.

– В том-то и дело, что эта авария, – Миха сделал ударение на последнем слове, – не совсем вписывается в общую статистику.

– Поясни!

– Имя погибшей – Анна Шрайбер. Репатриантка из России, в стране четырнадцать лет, не замужем. Популярная блогерша, у которой в Инстаграме очень много подписчиков. Гибель её несомненно приведёт к общественному резонансу.

– О чём ты? Какой резонанс? Она государственный деятель, что ли? – отмахнулся от него Дрор. – Если человек погиб по собственной вине, то какой может быть спрос с полиции?.. Может быть, эта дамочка находилась за рулём в нетрезвом состоянии или под действием наркотиков. А может, просто устала… Что говорит дорожная полиция?

– Говорит, что это самое заурядное происшествие. Обыкновенная халатность на дороге, которая привела к такому печальному результату.

– А что нам скажет доктор Фишбейн? Он же был с тобой?

Второй из присутствующих, к которому он, наконец, обратился, рыжий веснушчатый толстяк в очках, встрепенулся, зевая от недосыпа:

– Мы прибыли на место аварии не сразу, а через некоторое время после скорой помощи, и детально разобраться ни в чём, естественно, уже не смогли, но, судя по внешнему осмотру трупа, можно предположить, что трагедия произошла именно по неосторожности водителя. Ночное время, пустое шоссе, вероятно, усталость и невнимательность при вождении. Но пока это только мои предположения. После вскрытия всё станет ясно.

Дрор вернулся на своё место:

– И всё равно не понимаю, что вас так переполошило?

– В том-то и дело, – проговорил Миха, – что переполошило это происшествие пока только нас, и мы не хотим без вашего разрешения предавать дело широкой огласке.

– Это ещё что за тайны Мадридского двора? – нахмурился полковник. – Про какую вы огласку, ребята, говорите?! От кого у нас могут быть секреты?

– Повторяю, погибла Анна Шрайбер – личность довольно скандальная и известная в Интернете. У её блога масса подписчиков, притом темы она выбирает… выбирала самые громкие и резонансные. Например, поливала правительство, защищала угнетённых палестинцев, нарывалась на неприятности от армии и полиции, когда разгоняли незаконные демонстрации. Якобы даже «разоблачала» незаконную деятельность наших спецслужб. Короче говоря, полный комплекс делишек, за которые можно залететь не только на крупный штраф, но и отправиться за решётку. Отчаянная девица, сующая нос повсюду, куда другим не положено. И всё это она снимала на видео и выкладывала в своём блоге. Её и в самом деле неоднократно задерживали, штрафовали, но она не успокаивалась… Вот я и попросил у нашего стажёра Ариэля, чтобы он на всякий случай сделал сводку по её деятельности, выбрал наиболее характерные фрагменты из материалов её блога. Думаю, что через полчаса-час всё будет готово. Не сомневаюсь, что отыщется что-то интересное.

– Ну, и для чего это нам? – Дрор удивлённо потёр лоб и уставился на Миху. – Её деятельность – это одно, а халатность на дороге – совсем другое. Тем более, к нашему городу она никакого отношения не имеет. Где она, кстати, живёт?

– В Бат-Яме.

– Ну вот, если у неё есть какие-то грешки перед законом, пускай в тамошней полиции и разбираются. Мы-то с какого бока?

– Дело в том, что мы изъяли из разбитой машины её сумки с видео-оборудованием, ведь она, как я понял, ехала с каких-то очередных съёмок, и… Короче говоря, пока мы ехали домой, я решил по дороге заглянуть, что она такого наснимала, и обнаружил одну очень странную вещь.

– И эта вещь, как я догадываюсь, имеет прямое отношение к нам или к работе нашей полиции?

– Вовсе нет, просто… – Миха развёл руками, но Дрор его тут же ворчливо оборвал:

– Тогда какого чёрта ты меня среди ночи поднял?! Не мог до утра дотерпеть? И ещё, кто тебе позволил без санкций копаться в чужих вещах? Тебе больше заняться нечем?! Если эта дама такая популярная, то уже сегодня весь Интернет заполнится всяким бредом о том, что её гибель была подстроена какими-нибудь официальными структурами, а то, что она снимала, было изъято полицией вместе с аппаратурой. Ведь, ясное дело, она со всеми подряд находилась в контрах, ведь так?

– Откуда мне знать? – развёл руками Миха. – Я в число её поклонников не вхожу, и вообще, если говорить честно, её имя услышал сегодня первый раз. Из новостей мне хватает и наших ежедневных сводок по Управлению.

– Так я и поверил, что ты такая овечка невинная! Даже если ты что-то и обнаружил в её вещах, тебе никто не поверит, потому что ты это делал противозаконно. Кто, в конце концов, окажется крайним? Думаешь, ты? На меня все бочки покатят! В том же Интернете, а потом это и до моего начальства дойдёт – тогда всем нам не поздоровится…

– Господин полковник, – подскочил со своего стула доктор Фишбейн, – вы даже не выслушали, что вам Миха собирался рассказать! Тогда совсем иными глазами на всё посмотрели бы.

Обычно на подобных совещаниях главный эксперт Управления чаще всего отмалчивался и подавал голос только тогда, когда задавали вопрос ему непосредственно.

Некоторое время Дрор сидел молча, лишь растирал виски, будто у него жестоко разболелась голова, потом махнул рукой:

– Хорошо. Я выслушаю ваши аргументы. Докажите мне, что имеете право копаться в чужих вещах без оформления… ведь я же угадал, что у вас никакие бумаги не оформлены, и оформлять вы не особенно торопитесь? Не первый год на службе и прекрасно знаете, как непросто получить разрешение на просмотр изъятых видеоматериалов, может быть, даже личного или интимного характера…

Миха с доктором Фишбейном переглянулись, и доктор невольно усмехнулся, но Дрор уже завёлся, и остановить его было довольно непросто:

– Вам смешно? А мне не очень!.. Жду ваших объяснений!

Миха молча вытащил из нагрудного кармана пакетик с маленькой чёрной сим-картой:

– Эту симку мы извлекли из кинокамеры покойной Анны и даже успели просмотреть минут десять отснятого ею материала, после чего решили, что лучше просмотреть всё полностью вместе с вами, и уже тогда решим, что с этим делать.

– И что же вы там успели увидеть за десять минут? – Дрор был всё ещё крайне раздражён, но чувствовалось, что ему тоже интересно, и он потихоньку успокаивается.

– Там интервью с одним человеком, о котором уже несколько раз писали газеты, и даже на каком-то из телеканалов была небольшая передача. Вот погибшая Анна Шрайбер и решила взять у него интервью. Живёт он в одном из кибуцев в пустыне Арава в двадцати минутах езды от нас, занимается выращиванием цветов в тамошней оранжерее. Но основная его деятельность…

– Что ты мне, как ребёнку, всё пережёвываешь? – снова стал заводиться Дрор. – Неужели я сам не разберусь? Включай своё видео…

– Проблема в том, что беседа между Анной и этим человеком ведётся на русском языке, потому что этот человек, как и Анна, в стране совсем недолго, – Миха исподлобья поглядел на полковника, – я-то их разговор понимаю, потому что мои родители между собой по-русски общались, для доктора он вообще родной, а как вы?

– Разберусь! – Дрор впервые за сегодняшнее утро попробовал усмехнуться. – Каких только языков с нашей работой не выучишь! Давайте, не тяните время.

Миха вставил симку в ноутбук начальника, и все уставились на экран. Поначалу изображение стремительно металось по экрану, видно, Анна выбирала ракурс и устанавливала штатив для камеры. Наконец, камера замерла напротив низкого журнального столика с двумя креслами. На одном из них уже сидел маленький сухощавый старичок с густой кучерявой копной седых волос и пристально вглядывался в глазок объектива. Рядом с ним, на соседнее кресло, уселась довольно разбитная дама в модных джинсах и полупрозрачной блузке, сразу же провозгласившая сиплым прокуренным голосом:

– Не беспокойтесь, уважаемый Илья Григорьевич, я ещё буду потом ещё редактировать съёмку – все ляпы и неточности вырежу, если где-то ошибётесь, тоже подкорректирую. Короче, всё будет в лучшем свете, как и в нашем предыдущем интервью…

Дрор нажал кнопку на ноутбуке, и изображение сразу же замерло.

– Так у них эта съёмка уже не первая! А что было в предыдущей, если вы мне предлагаете потерять время на просмотр этой?

– Именно за ней я и отправил нашего Ариэля. Он парнишка способный – быстро разыщет в Интернете блог этой Анны и вытащит из него всё, что нам нужно.

– А нам это и в самом деле нужно? – с ехидцей переспросил полковник.

– Посмотрим… А пока послушаем дальше.

Изображение на экране вздрогнуло, и Анна Шрайбер, откинув в сторону длинную прядку обесцвеченных волос продолжала, улыбаясь ослепительной фарфоровой улыбкой в экран:

– Итак, погнали. Три, два, один… Здравствуйте, друзья! Сегодня мы предлагаем вашему вниманию давно обещанное новое интервью с нашим замечательным экстрасенсом, предсказателем Ильёй Авербухом, дальним родственником великого Вольфа Мессинга, дар которого перешёл к Илье по наследству. Так же, как в прошлый раз, Илья Григорьевич согласился ответить на несколько моих вопросов, но не на все – он так об этом и сказал. После нашего первого интервью в комментариях задавали много вопросов, но все они сводились, по сути дела, к одному: почему его предсказания такие расплывчатые? Если наш уважаемый интервьюер может с такой уверенностью предсказывать грядущее, то почему он очень редко называет точные даты? Что бы вы сейчас ответили нашим зрителям?

Дрор покосился на Миху, и на лице его было написано разочарование:

– И это всё, чем вы меня собирались поразить? Что это за цирковые фокусы? Осталось только попросить господина фокусника определить, в каком кармане у подопытного кролика спрятан носовой платок!

– Не торопитесь, господин полковник, давайте посмотрим дальше.

Мужчина на экране повёл головой из стороны в сторону, но так и не остановился взглядом ни на чём. Потом заговорил глухим голосом, делая довольно большие промежутки между словами:

– Вы у меня, кажется, уже спрашивали в прошлый раз, откуда берутся мои предсказания, и я вам тогда ответил, что не знаю. Просто они неожиданно встают перед глазами в самое неподходящее время, порою даже снятся ночью. Нормальные сны, в которых нет ничего пророческого, утром легко забываются, а вот эти – они никуда не исчезают, стоят в глазах, и после пробуждения становятся только ярче. Более того, мне становятся известны даже точные даты всевозможных событий, и это для меня самое ужасное. Я потом объясню, почему о них не всегда могу говорить…

Блогерша Анна жестом остановила его и почти пропела, приблизив лицо к объективу:

– Друзья, смею вас заверить, что всё сказанное уважаемым Ильёй сущая правда! Но убедиться в этом можно, к сожалению, лишь тогда, когда предсказанное событие уже произошло. Как вы считаете, Илья, почему такое происходит? Гораздо логичней было бы выдавать всё заранее, чтобы можно было как-то подготовиться…

Но предсказатель, казалось, её не слышал:

– Людей больше всего интересуют всевозможные катастрофы, крушения самолётов и кораблей, даты и сроки военных противостояний, результаты выборов, в конце концов. Если кому-то рассказывать о том, что какое-то знаменательное событие вскоре произойдёт и нужно к нему быть готовым, то это всегда кажется окружающим крайне абсурдным и невозможным. Тебя сразу обвинят в паникёрстве и чуть ли не в кликушестве. Но когда случается предсказанное бедствие, тогда-то мы и хватаемся за голову, начинаем лить слёзы и причитать: почему мы не отреагировали на это, ведь знали же и предупреждали нас…

– Вы можете привести примеры?

– Могу, но не хочу, потому что вы мне всё равно не поверите. Если уж не поверили различные спецслужбы, в которые я несколько раз обращался с предостережениями…

– Неужели? И что же они вам сказали?

– Сказали, что не нуждаются в таких непрофессиональных предсказателях, как я. У них сегодня самые современные средства разведки и наблюдения, и обстановка им известна прекрасно… И всё-таки они постоянно прокалываются, но это ничего не меняет в наших взаимоотношениях. Все двери передо мной закрыты. Поэтому я и перестал с ними общаться. А когда тебе ещё и угрожают, мол, привлечём к ответственности за распространение панических слухов, то, сами понимаете, что мне остаётся…

– И что вам остаётся?

– Замолчать, чтобы не нажить себе неприятностей. У меня их и без того достаточно.

– Насколько я помню, ваш дальний родственник Вольф Мессинг пробился к самому первому человеку в государстве и сумел ему доказать свои выдающиеся способности…

– Сегодня такое невозможно ни в России, ни у нас. Да я и не такой выдающийся предсказатель, как он. Жалкий подражатель. Даже не наследник, каковым вы меня объявили… К тому же, если уж вы упомянули Вольфа Григорьевича, то должны помнить, что общение с верховным правителем не сделало его более счастливым человеком, а жизнь его не стала от этого лучше. Знание того, что произойдёт с тобой и с твоей страной завтра, едва ли делает человека более уверенным в своих силах и в своём завтрашнем дне, а может, даже и наоборот, делает более несчастным и, я бы даже сказал, обречённым…

В дверь кабинета постучали, и все от неожиданности вздрогнули. Дрор, уже порядком заинтересовавшись увиденным, раздражённо велел зайти посетителю. Это оказался молодой стажёр из следственного отдела Ариэль.

– Я сделал выборку по блогу Анны Шрайбер, как господин лейтенант велел мне, и выяснил следующее… – начал он, но Дрор махнул рукой, мол, потом доложишь, а сейчас не мешай.

– И всё-таки приведите нам какой-нибудь пример, – принялась настаивать Анна, – чтобы наши зрители поняли, о чём разговор.

– Пример? – задумался Авербух. – Какие тут примеры? Каждый раз перед очередным обострением отношений с Газой или Хисболлой я принимаюсь звонить в разные государственные учреждения и даже армейскому руководству, но надо мной просто смеются. В спецслужбах меня уже хорошо знают и даже в глаза открыто называют «нашим Нострадамусом». И хоть потом удивляются тому, что мои предсказания сбываются, и даже осторожно интересуются, откуда у меня такие точные сведения, – уж, не засланный ли я провокатор? – всё равно не верят. Все мои призывы – глас вопиющего в пустыне… Что мне делать, чтобы пробить эту бетонную стену недоверия, ума не приложу. Может быть, именно поэтому я и согласился дать вам, Анна, интервью. Другие меня всерьёз не воспринимают

– Помните, а это было два месяца назад, мы решили провести эксперимент в прямом эфире? – напомнила ему блогерша. – Я имею в виду письмо, которое вы прямо на глазах наших зрителей написали и заклеили в конверт, а потом мы его вместе с вами отправили по почте на мой адрес. Так вот, я его через неделю получила, но распечатать и прочесть ваши предсказания мы решили в нашем сегодняшнем эфире. Выполняю своё обещание.

– Конечно, помню, – кивнул головой Авербух, – письмо у вас с собой?

– Да, вот оно, и вот на нём дата отправки, – Анна помахала перед объективом камеры запечатанным конвертом…

– Стоп, остановите воспроизведение, – неожиданно заявил Дрор, – о каком письме они говорят? И зачем они его по почте отправили Анне?.. Кстати, Ариэль, вам удалось найти первую передачу с этим экстрасенсом?

– Да, господин полковник, – юный Ариэль бодро подхватился и вытащил из-под мышки принесённый с собой ноутбук. – Я успел просмотреть весь пятнадцатиминутный ролик, и там действительно этот Авербух вместе с Анной пишут какое-то письмо, но Анна, естественно, содержания не знает, потому что они пообещали зачитать его в следующем эфире.

– Покажи нам этот фрагмент, а потом мы продолжим смотреть, что же произошло во втором эфире… Как я понял, в Интернет он пока не выложен, если Анна сообщила в самом начале, что съёмка нуждается в редактировании. Мне это кажется странным, потому что эти ребята в погоне за сенсацией мало обращают внимание на качество и прочие грехи записи. Главное для них – успеть первым и опередить конкурентов.

Единственное, что удалось узнать из просмотра первого ролика, принесённого Ариэлем, это то, что Анне так и не удалось заглянуть через плечо экстрасенса, чтобы увидеть написанное на листке, вложенном в конверт. Затем они вместе отправляются к почтовому ящику возле административного знания кибуца и бросают письмо туда.

– И всё-таки какую секретную дату этот Илья указал в письме? – задумчиво почесал лысину Дрор.

– Наверное, дату очередного террористического акта, – неуверенно предположил Миха, – а что же ещё?

– И вот что ещё показалось мне весьма странным, – перебил его осмелевший Ариэль, – в конце ролика Анна несколько раз пыталась вытащить из Авербуха какой-то непонятный час «А». А он категорически не хотел этого делать. Видимо, они обсуждали это ещё до эфира, и сюда попали только упоминания о разговоре. В конце концов, она вынудила Илью пообещать, что тот назовёт его в следующий раз.

– Следующий раз – это в этом ролике? – Дрор ткнул пальцем в экран своего ноутбука. – Тогда давайте смотреть дальше, что мы ждём? Мне становится всё интересней.

Камера бесстрастно зафиксировала, как Анна демонстративно вскрыла конверт, предварительно показав почтовый штамп получения письма, и вытащила тонкий лист бумаги. Авербух сидел рядом с каменным лицом и никак на это не реагировал.

– А сейчас, дорогие зрители, внимание! – почти пропела своим сиплым голосом блогерша. – Зачитываю вслух то, что написано рукой Ильи Григорьевича на листке: «Ужасающее террористическое нападение на несколько израильских населённых пунктов. Множество жертв. Война. Время нападения – утро 7 октября этого года…» Это же… это же было в самом деле! Господи, неужели вы про это знали заранее?!

Даже на небольшом экране ноутбука было видно, как побледнело лицо Анны, губы задрожали, а листик выпал из рук и спланировал под ноги. Она рассеянно посмотрела по сторонам, но никого, кроме её и Авербуха, в скромном кибуцном жилище не было. Миха переглянулся с доктором Фишбейном и еле слышно пробормотал, почти повторяя слова Анны:

– И он это, оказывается, знал заранее? Почему же никому не сообщил, и даже для этой взбалмошной бабы устроил спектакль с письмом?! Как он только смог?

– Кто бы ему поверил? – грустно отозвался Дрор и прикусил карандаш, которым всё время что-то записывал на листке перед собой. – Он же говорил, что ему никто не верит! За шута держат…

– Да тут следовало в набат бить! Двери в начальственные кабинеты пинком открывать, газеты, телевидение подключать. Скандалить, орать на каждом перекрёстке, а не обижаться на непонимание… У меня в голове это не укладывается…

После того, как Дрор снова остановил запись, в кабинете наступила мертвенная тишина. Полковник нашарил на столе свой сотовый телефон, попробовал куда-то звонить, но правильно набрать номер дрожащими пальцами у него никак не получалось. Тогда он в сердцах бросил телефон на стол и принялся нервно расхаживать по кабинету. Миха, доктор Фишбейн и Ариэль только молча провожали его взглядами.

– Теперь я понимаю, для чего вы принесли мне эту запись, – пробормотал полковник, – но… что мне с нею теперь делать? Сделать вид, что меня это не касается, уже не получится. Первый раз сталкиваюсь с такой тупиковой ситуацией!

– Тут ещё упоминается про какой-то час «А», – напомнил о себе Ариэль, – не мешало бы разобраться, пока не поздно. А то опять будем задним числом рвать на голове волосы…

Дрор вернулся на своё место и кивком велел включить видео дальше.

Некоторое время на записи стояла тишина, и было видно, как Анна попыталась что-то сказать, но у неё отчего-то пропал голос, и она, отмахиваясь от собеседника, словно от какого-то наваждения, вдруг громко раскашлялась. Потом нервно достала сигарету, прикурила и принялась разгонять дым, попадающий в объектив камеры. Наконец она встряхнула чёлкой, бросила недокуренную сигарету под ноги и посмотрела прямо в камеру:

– Все эти пустоты мы потом вырежем, а оставим только то, что будет представлять интерес… Продолжаем запись… Итак, скажу вам, дорогие наши зрители, что произошёл очень необычный поворот, притом в прямом эфире, и я такого совершенно не ожидала… Кто-то усомнится и решит, что мы это искуссно подстроили, но… – Анна приблизила лицо максимально к объективу, и на глазах у неё блеснули слезинки, – разве такими вещами шутят? Надо быть просто законченным мерзавцем, чтобы разыгрывать подобные вещи… Если это наше интервью посмотрит кто-нибудь из самого большого начальства, то, думаю, оно будет не в меньшем шоке, чем я. Чем все мы… Ведь могли же услышать и принять какие-то меры… Разве было бы тогда столько жертв? Я просто слов не нахожу… А вы что скажете, Илья Григорьевич?

– Я пытался задолго до этого ужаса звонить повсюду, куда только можно было, но везде со мной разговаривал лишь автоответчик, – донёсся грустный голос Авербуха. – Там, где удавалось пробиться и поговорить с живым человеком, меня, как правило, грубо обрывали на второй фразе и твердили, чтобы я не нёс чепуху и не морочил голову занятым людям. Мол, того, о чём я хочу предостеречь, просто по определению не может быть. Даже с самыми низовыми начальниками не соединяли, оберегая их покой…

– Наверное, этот экстрасенс и в полицию тоже звонил, – смущённо пробормотал Миха и исподлобья поглядел на Дрора, – только разве у нас и в самом деле ответят по телефону нормально? А ведь все обращения граждан записываются…

– Ты что, теперь этот звонок разыскивать будешь? – огрызнулся полковник. – Для чего? Если искать виновных, то виновны все. Без исключения… Нужно было сразу реагировать на эти звонки, да кто ж знал… Наверняка дежурный принял этот призыв о помощи за розыгрыш очередного шутника–сумасшедшего… И ведь не одни мы такие! Только это и утешает…

Снова на экране возникло лицо блогерши Анны, которая уже успела смахнуть слезинки, и теперь обращалась напрямую к будущему зрителю её ролика:

– Друзья, мы только что убедились, насколько могут быть чёрствыми и сухими люди, которые отвечают за нашу с вами безопасность. Не знаю, как бы повела себя я, окажись на их месте, ведь для нас любые предсказания – это нечто мракобесное и запретное, чему доверия нет, и мы больше доверяем всевозможным техническим и электронным средствам слежения. Страшно становится, когда неожиданно сталкиваешься с тем, что все эти бездушные приборы и камеры наблюдения ничего не сумели обнаружить, а предсказание такого человека, как Илья Григорьевич, сбывается на сто процентов. И ведь это, по его словам, уже не первое предсказание, на которое никто не отреагировал… Что ещё нужно, чтобы мы, наконец, его услышали? Остаётся только прямой эфир… Илья Григорьевич, вы согласны сообщить многотысячной аудитории нашего блога о том, что нас ждёт в ближайшем будущем? А мы уже постараемся, чтобы эта информация дошла до максимально большого числа зрителей. Пускай нас обвиняют какие-нибудь злопыхатели в том, что мы выкладываем непроверенную информацию, пускай даже обвиняют в желтизне – мне всё равно, лишь бы люди узнали…

– Если бы всё было так просто, – донёсся глухой голос Авербуха, и камера сразу наехала на его лицо, – я бы так и сделал, не раздумывая. Но я давно уже заметил одну странность. Даже не знаю, как её объяснить в точности… Если я начинаю делиться с кем-то увиденным, – как правило, чем-то страшным и неприятным, – то оно, увы, сбывается со стопроцентной вероятностью. Вы только что стали свидетелем того, что я записал на листке и запечатал в письмо. 7 октября, страшная террористическая атака Хамаса из Газы… Когда же я молчу или пытаюсь медлить и никому ни о чём не сообщать, то страшное видение иногда и не происходит… Опять же не могу найти этому никакого объяснения…

– Вы же мне обмолвились прошлый раз, – перебила его Анна, – что вам стало известно о чём-то ещё более страшном, чем 7 октября! Хотя… что может быть страшнее?! Неужели вы оставите нас в неведении?! Если такое случится, дайте нам хотя бы шанс подготовиться к этому… Ну, или не точную дату, а хотя бы что произойдёт, чего ожидать…

– Не знаю, что произойдёт в точности, но что-то пострашнее последнего нападения Хамаса. Я и сам боюсь этого.

– Снова Хамас? Хисболла, Сирия, Иран?!

– Говорю же, что не знаю. Но мне видится, что это станет Апокалипсисом – так я это для себя назвал…

– Апокалипсис? – голос Анны почти сорван, но она пытается настаивать. – И всё-таки вы просто обязаны предупредить нас о времени его наступления – часе «А»…

– Если я назову, то это уже перестанет быть просто угрозой. Угрозой – смертельной… Я уже говорил вам об этом!

– И вы так спокойно это повторяете! Как вы можете?!

– Я просто хочу уберечь ваших зрителей, и не только их…

И опять наступила продолжительная пауза, при которой Авербух сидит неподвижно и смотрит в одну точку, а Анна шуршит сигаретной пачкой и зажигалкой, потом вдруг раздаётся её взволнованный голос:

– Давайте поступим так. Мы сообщили нашим зрителям о приближающемся Апокалипсисе. Если честно, то я не особенно в него верю… Извините, но такая уж я недоверчивая особа! На этом мы закончим сегодняшнюю съёмку, хорошо? Но вы мне скажете на ушко эту злополучную дату часа «А», договорились? Пускай это останется нашей тайной – вдруг ничего не случится, и это будет замечательно. Я от всей души желаю, чтобы вы на сей раз ошиблись…

– Если я сообщу вам этот, как вы сказали, час «А», это окажется именно для вас смертельной опасностью. Вы не боитесь?

– Нет. Повторяю, что я в это до конца не верю, вы уж меня извините…

– Ну, если вы настаиваете…

На этом запись второго ролика закончилась. Больше на симке ничего не было.

В кабинете Дрора установилась тяжёлая тишина. Не выключенный ноутбук тихонько попискивал, и все почему-то никак не могли оторвать взглядов от экрана, будто там могло появиться ещё что-то. Наконец Дрор пробормотал:

– Интересно, сказал ли этот Авербух блогерше Анне час «А», как думаете?

– Очень хочется надеяться, что нет, – впервые за долгое время подал голос доктор Фишбейн, – этот Илья сам себе рамки дозволенного поставил, мол, если не скажу, то, может быть, пронесёт.

– А сам-то он в это верил? – всё ещё недоверчиво спросил Дрор. – Может быть, просто нагнетал атмосферу, чтобы повыгоднее себя продать…

– Перестаньте! – нервно качнул головой Миха. – Как вы можете об этом говорить, когда такое вокруг творится?! Тут уже чему угодно безоглядно поверишь…

– А мне кажется, – не слушая его, задумчиво произнёс стажёр Ариэль, – что он всё-таки шепнул Анне точную дату, как она просила.

– Почему ты так решил? – поднял на него взгляд Дрор.

– Во-первых, потому что от этой ушлой дамочки так легко не отвяжешься, и она непременно вытащила эту дату из Авербуха. А во-вторых, потому что Анна погибла, ведь она отнеслась к опасениям этого Ильи легкомысленно…

– Ну, тут может быть масса причин! – отмахнулся от него Дрор. – Позднее время, усталость после съёмок, превышение скорости на дороге, хотя… хотя и водитель она, судя по всему, была неплохой, законопослушный…

Он впервые за долгое время глянул на часы на стене и вздохнул:

– Что будем делать дальше, друзья? Честное слово, не знаю, как поступить со всей этой информацией. Докладывать начальству? Засмеют и заставят предоставить более веские аргументы, а что у нас есть на руках, кроме этих двух роликов? Да и состава преступления нет, так что нам, как полиции, и копаться во всём этом не резон. Как думаете?

– Мне кажется, что нам нужно съездить в кибуц к этому загадочному Авербуху, – сказал Миха, – побеседовать с ним. Может быть, он нам и расскажет что-то такое, чего мы не знаем. А если ещё и убедит, что этот пресловутый час «А» не за горами, то и возможностей сообщить об опасности у нас куда больше.

– С чем ты к нему поедешь? – усомнился Дрор. – И почему он с тобой разговаривать согласится?

– Думаю, что это как раз именно то, что ему больше всего нужно…

И тут снова подал голос Ариэль, который уединился со своим ноутбуком на краю стола и листал какие-то страницы:

– Вы только посмотрите, сколько в Интернете сообщений о таинственной гибели блогерши Анны Шрайбер! Тут уже и террористов приплели, и происки спецслужб, которым она была как кость в горле, и какие-то мистические – чёрт бы их побрал! – совпадения, и какая-то месть неизвестно за что со стороны предсказателей-экстрасенсов, которым она посвящала свои последние материалы…

– Ну, вот, что я говорил – встрепенулся Миха – нужно ехать! А то мало ли что может произойти! Какие-нибудь фанаты Анны запросто приедут к Авербуху с целью отомстить за гибель блогерши.

Некоторое время полковник напряжённо размышлял, потом согласно кивнул головой:

– Ладно, едьте, а то, чувствую, что если уже пошёл шум, то и до меня скоро доберутся – начальство начнёт интересоваться, что мне известно по этому вопросу. А у меня на руках только два ролика. Вы хотя бы какие-нибудь показания с этого Авербуха возьмите – что он думает про случившееся с Анной, и… вытяните из него этот дурацкий час «А»!.. Всё, совещание закончено. Забирайте свою симку из моего ноутбука и раскручивайте этого колдуна. А у меня голова от всего этого раскалывается…

Через два часа Миха ему перезвонил.

– Господин полковник, мы на месте, в кибуце. У нас нештатная ситуация. Объясняю всё по порядку. Дом, в котором живёт Авербух, мы нашли сразу, но дверь нам никто не открыл. В совете кибуца мы узнали, что машины у Авербуха нет, поэтому никуда уехать он не мог. Все кибуцные машины никуда сегодня не выезжали. Значит, он заперся дома и никому не открывает. Это показалось нам крайне загадочным. Мы взяли с собой местного слесаря, и он для нас взломал замок, чтобы мы могли пройти внутрь. На пороге нас никто не встретил, но мы услышали звук работающего телевизора. По новостному каналу передавали срочное сообщение о гибели известной блогерши Анны Шрайбер. Когда мы прошли в комнату, то обнаружили, что Илья Григорьевич Авербух повесился… Нет-нет, это по всем признакам самоубийство. Никакого криминала… Да, и ещё. Он оставил короткую записку: «Никого в моей смерти прошу не винить. А вот я виноват, потому что не сдержался и нашептал погибшей сегодня ночью Анне Шрайбер точный час “А”. Люди, очень прошу вас: будьте всё время начеку, ведь час “А” для нас – это каждый час, когда мы теряем бдительность или по ошибке считаем друзьями наших смертельных врагов…».