• ЛИ-2025-№45

*  *  *

Август катится вниз по наклонной,

По дороге, сбегающей в осень.

Вечно тёплый и вечнозелёный,

Август катится в сетку дождей.

 

Я смотрю ему вслед удивлённо.

Как он ловко петляет меж сосен!

Как цепляет берёзы и клёны!

Как с собой увлекает людей!

 

Я за ним не бегу, больно надо

Оставаться на грани разлома,

В этом лете, что дышит на ладан,

Что сгорит в листопаде вот-вот!

 

Я иду по тропиночке сада

В мой сентябрь, до боли знакомый,

Чтобы там танцевать до упаду

С жёлто-красными кляксами нот.

 

 

 

*  *  *

Я думала: последняя любовь…

Тебе в горстях носила дни и ночи,

Рвала стихи – как хочешь, как захочешь!

А ты всё ждал хлебов и новых слов.

 

Тебе от старых, вечных, не спалось,

Крутил в руках судьбу, как шар небесный,

И было просыпаться вместе тесно,

Но кто же знал, что скучно будет врозь?

 

Внутри меня все чувства перерыв,

Искал мою вину, хоть малый проблеск!

Ты каждый раз устраивал мне обыск,

Потом ходил курить на перерыв.

 

А я, тебе накапав корвалол,

Себе включив луну на всю катушку,

Гадала, опираясь на подушку,

Каким же будет новый протокол.

 

Я знала: утро ночи мудреней,

Пакетик чайный скрасит жизнь и воду,

И ты меня отпустишь на свободу

За тридцать слов – серебряных рублей.

 

 

 

*  *  *

Запелёнуто солнце в тряпьё облаков.

Наша радость ничем не согрета.

На истёршихся крыльях ночных мотыльков

Улетает остывшее лето.

Всё кружит и кружит, никуда не спешит,

Всё листает листочки берёзки.

Оставляет на дне одинокой души

Память-свет да от крылышек блёстки.

 

 

 

*  *  *

Смоленская зима

Зачитана до дыр.

Толстенные тома,

Беззвучных строк пунктир.

Я помню наизусть

Лохматый сонный снег,

Страниц промёрзлых хруст –

Серебряный мой век.

Я помню, как сейчас,

Заметки на полях,

Густые хлопья фраз,

Потерянность в снегах.

Зима не напоказ,

На запах, цвет и вкус –

Белей, чем первый класс,

Честней, чем первый курс,

Плотнее, чем пульсар,

Чем ангел во плоти.

Лишь выбрать окуляр

И резкость навести.

 

 

 

*  *  *

Иероглифы веток на снежных листах,

Нечитаемый бред оголённый.

Белый снег, белый мех, белый пух, белый прах

На остуженных липах и клёнах.

Этот снег под себя подминает пути…

Потерпи, мой любимый, ни звука!

Я январская тоже, и нас не смести

Ни метелями слов, ни разлукой.

Закодирован холод в цепях ДНК,

Зашифрован наряд этот белый.

Я вяжу себе зимы без дыр, на века!

И ношу их на голое тело.

 

 

 

*  *  *

Не в дремучем лесу берендеевом,

А в краю, где живут иудеи,

Расцветает иудино дерево,

От февральских ветров холодея.

 

Не на землях ольхово-берёзовых,

А на голых камнях Галилеи

Разгорается свет ярко-розовый,

Всех озябших и вымокших грея.

 

Дождь метает последние дротики,

В лужах плавают листики-шлюпки,

И, проклюнувшись, март желторотенький

Копошится в яичной скорлупке.

 

 

 

*  *  *

Ах, Боже мой, какие нынче времена!

Но что поделать? Времена не выбирают.

Вокруг да около слоняется весна,

И солнце ходит осмотрительно по краю.

 

Так долго грузится картинка поутру!

Реальность новая сдвигает душу с места.

Экранный диктор, улыбаясь не к добру,

Меня нелепо вырывает из контекста.

 

И я не знаю, где стояла час назад,

В какой строке-шеренге, слева или справа,

Кто рядом был со мной и чей случайный взгляд

Меня прочитывал на листике шершавом.

 

Дождинки марта застывают, как янтарь.

Грачи Саврасова еще не долетели…

Но типографской краской пахнет календарь.

А в нем примерно семь апрелей на неделе!

 

 

 

*  *  *

Река Иордан, ты запомни изгиб моих рук,

Запомни молитвы, что я нашептала на воду.

Плыви, Иордан, отпускаю тебя на свободу!

Я знаю, мы встретимся скоро: ведь памяти круг,

 

Вращаясь в ночной тишине и скрипя тяжело,

Меня, Иордан, повторит для тебя многократно,

И ты понесёшь свои светлые воды обратно,

В то старое русло, где я обронила весло.

 

 

 

*  *  *

                Милая моя, солнышко лесное,

                Где, в каких краях встретишься со мною?

                                                                  Юрий Визбор

 

Лес вливался в аккорды нежности,

Пел с тобой что-то там из Визбора.

О разлуках, о неизбежности…

Ты был первым, последним, избранным.

Небо плыло над нами пёрышком,

Облака возвышались башнями,

Ты меня принимал за солнышко,

За лесное, за недомашнее.

Я же гриф обвивала бантиком

И стихи вышивала крестиком,

Запах снега держала в фантиках,

Запах лета – в тычинках-пестиках.

Я, хранимая амулетами,

Не следила совсем за датами,

Разбирала тобой напетое

На молекулы и на атомы,

На частицы элементарные…

И на колбочки, и на палочки…

Чтобы жить без разлук, без таймера,

Без измен, без одной помарочки!

 

 

 

*  *  *

Дорога в осень пересыпана добром,

Теплом, и астрами, и яблочным наливом.

В саду качаются несорванные сливы,

И пахнет в воздухе незрелым сентябрём.

 

Ещё неделя – и напишется всерьёз

Дождём на стёклах то, что глупостью казалось.

Ещё неделя – Боже мой, какая малость! –

И август ринется с разбега под откос.

 

Дорога в осень – продырявленный тоннель,

В который солнце прорывается пучками.

Держусь за август и руками, и ногами,

Не шью деревьям жёлто-красную фланель.

 

Семь раз отмерив и семь раз свернув в рулон,

Семь раз сложив в сундук сентябрьские ткани,

Я всё не режу, не готовлю летом сани

И не учу таблицу будущих времён.