• ЛИ-2024-№42

– Извини, приятель, но я не смогу тебе платить столько, сколько ты зарабатывал в своём кафе в Метуле, – сказал Вадиму управляющий отелем, – сам посмотри, какая ситуация сейчас в стране. Половину отеля заселили беженцы с севера, и твоя семья в том числе. Доходы, сам понимаешь, какие. То, что государство платит за вас, беженцев, это просто слёзы. Впрочем, зачем я тебе это говорю, ведь ты сам всё прекрасно видишь. Короче, согласен поработать на таких условиях у нас поваром?

– Согласен, – кивнул головой Вадим, – у меня выбор есть, что ли? А что с вашим прежним поваром?

– С началом войны половину арабского персонала пришлось уволить, в том числе и твоего коллегу. А как кормить гостей без настоящего дипломированного повара? Абсурдная ситуация… Кстати, секретарша показала мне твои дипломы и поварские награды – признаюсь, впечатлён… Но это не значит, что смогу платить столько, сколько платил прежнему повару. Хочу для начала убедиться, что ты тот, за кого себя выдаёшь. А дальше посмотрим. Завтра выходи на работу в пять утра, кухонных работников я предупрежу…

Вадиму ещё крупно повезло, хоть разговор со своим новым работодателем, если говорить честно, ему не понравился. Но других вариантов не было, как и не было никакой другой работы для приехавших. После того, как пришлось не просто уехать, а бежать из круглосуточно обстреливаемой с ливанской стороны Метулы, его с семьёй, как и многих друзей и соседей, поселили в одном из отелей Мёртвого моря. Сюда ракеты из Ливана пока не долетали.

 

Отъезд Вадим откладывал сколько мог, и даже то, что в его небольшом кафе больше не было посетителей, не пугало его. Закончится война, люди вернутся в город, и снова заведение заработает в полную силу, в этом он не сомневался. Но когда прямым попаданием ракеты однажды вдребезги разнесло выкупленное и отремонтированное помещение кафе, дальше тянуть было невозможно и незачем. Он быстро собрал жену и детей, погрузил в машину какие-то мелочи и отбыл по указанному адресу нового проживания.

В любое другое время, но только не в войну, пожить на берегу Мёртвого моря, поплескаться в лечебных солёных водах было бы для него верхом блаженства, и таковое действительно было, но только первые несколько дней. Где-то на день третий-четвёртый Вадим взвыл волком от тоски и безделия. Хорошо, когда твоё пребывание даже в самом райском месте ограничено коротким сроком, а если и понятия не имеешь, когда закончится ад с ракетами, постепенно превращающий северные города в печальные руины, негодные для жизни, то и сама жизнь превращалась в ад…

 

Без дела Вадим сидеть не привык. Когда появились волонтёры, собирающие всё необходимое и, в том числе домашние угощения для солдат, воюющих на фронте, он отправился на кухню отеля и попросил дать ему возможность приготовить что-нибудь вкусное, и сам же это он отвёз бы потом в боевые части. Естественно, за продукты, которые понадобятся для готовки, он заплатит. Ему разрешили, и он нажарил несколько противней домашних котлет. Даже управляющий отелем заинтересовался тем, что делает этот неугомонный парень из беженцев, и приходил на кухню попробовать котлетку. После чего, собственно говоря, и поступило предложение заменить уволенного повара-араба.

Непосредственно до границы с Газой доехать не удалось, потому что в военную зону никого из гражданских не пускали. Зато Вадиму удалось познакомиться с танкистами, которые только готовились войти в сектор, и его котлетки пошли нарасхват. Впервые за последнее время у Вадима поднялось настроение, и назад, на Мёртвое море, он возвращался, улыбаясь и радуясь, что тоже внёс свой вклад в будущую победу над врагом. Спустя некоторое время он непременно приготовит ещё что-нибудь домашнее и отвезёт солдатам. Это даже не обсуждается.

 

И вот теперь он собирался отвезти подарки уже на север, где его дом. До последнего времени ехать туда он почему-то опасался. Если всё-таки удастся попасть в Метулу, то что он увидит в этом прежде цветущем зелёном городке, который искренне полюбил и ни на какой другой менять не собирался? Руины своего кафе? Разрушенный домик, в котором всё было сделано его руками? Поломанные деревца черешни, абрикоса и сливы, любовно высаженные им в садике? Сразу сердце начинало болезненно биться в груди и поднималось давление…

Но несмотря на реальную опасность попасть под очередной обстрел, съездить в Метулу было необходимо. Что бы там ни происходило, но очень хотелось не только проверить бывшее кафе и закрытый домик, но и забрать некоторые необходимые вещи. Во-первых, жена просила привезти её ноутбук, ведь уезжая на Мёртвое море, она совсем не рассчитывала, что их пребывание здесь затянется на такое длительное время. Ясное дело, прихваченный с собой планшет не заменит настоящий компьютер, без которого сегодня уже никто прожить не может. Общение с подругами и родственниками, социальные сети и фильмы – всего этого жене крайне не хватало. Во-вторых, ему самому очень хотелось прихватить с собой несколько книг, которые он давно собирался прочесть, но как-то руки не доходили, пока с утра до ночи работало кафе. Ну, и в-третьих, требовалось забрать для детей учебники, чтобы не просиживали без дела. В отеле-то уже сложились группы, в которых учителя проходили с ребятишками школьную программу.

А самое главное, то, о чём он никому не говорил, – ему очень хотелось найти их кота Тимофея, который, пользуясь неразберихой во время отъезда, удрал на улицу, и разыскать его так и не удалось. Так без него и уехали. Теперь же, когда Вадим вернётся, вдруг этот бандит откликнется. Он даже представлял, как проведёт рукой по его дымчатой шёрстке и выложит перед ним одну из котлеток, что приготовил для солдат, но, так и быть, поделится с изголодавшимся любимцем. Только бы Тимка отыскался, ведь всякое могло случиться, пока хозяев не было с ним рядом.

 

До Кирьят-Шмоны, последнего городка перед Метулой, он доехал без проблем. Ему повезло, потому что пока не было обстрелов из Ливана, ставших уже привычными в этих местах. Но на подъезде к городу его остановил полицейский патруль и потребовал документы.

– Дальше, уважаемый, ехать опасно, – сказала девчушка в надвинутой на самый нос полицейской фуражке, – с той стороны наблюдатели не дремлют и постоянно отслеживают все машины, проезжающие по шоссе. Могут подстрелить.

– Я живу в Метуле, – развёл руками Вадим, – и тысячу раз проезжал по этому шоссе. Каждый участок хорошо знаю.

– Причём здесь это? В Метуле никого сейчас нет, – девчушка с удивлением посмотрела на него, – что вам там понадобилось?

– Хочу покормить солдат домашней едой, – Вадим распахнул заднюю дверцу пикапа и поманил полицейских взглянуть на аккуратно упакованные в фольгу котлеты. – И вы угощайтесь!

– Ну, тогда другое дело, – сказал, уплетая котлетку, всё время молчавший за её спиной парень с автоматом наперевес, – пропусти его, доброе дело человек делает!

– Дорогу до Метулы я хорошо знаю, – заверил его Вадим, захлопывая дверь, – а где солдаты находятся, не подскажете?

– Этого мы не знаем, помотал головой парень, – но вы должны ехать очень быстро, чтобы вас с той стороны не отследили и не накрыли миной или ракетой… А армия вас сама найдёт, не сомневайтесь.

Кирьят-Шмона тоже оказалась практически вымершей – ни людей, ни машин на улицах. Вадим проехал весь город насквозь и лишь печально косился на дома. Почти на каждом шагу встречал следы разрушений от прямых ракетных попаданий. Едва ли в Метуле его ожидало что-то иное.

И уже на самом выезде из города ему навстречу устремился военный джип, выскочивший откуда-то из боковой улочки.

– Дальше нельзя, – сказал ему солдат в пыльной каске и с переговорным устройством на плече, – там ты, приятель, будешь уже в прямой видимости с той стороны границы. Проезд закрыт.

– Но я же везу домашнюю еду для солдат, только передам, и сразу назад, – Вадим попробовал продемонстрировать котлеты патрулю, но парень отмахнулся:

– Нам уже передали по рации, чтобы тебя встретили. Но что мы можем делать? Впереди крайне опасно! Зачем лишний раз жизнью рисковать?

– Кому же мне передать всё это? – Вадим беспомощно огляделся. – Жалко, если пропадёт!

– Поезжай за нами, – скомандовал парень, – мы тебя доставим на военную базу, там и разгрузишься.

– Погодите минутку…

И всё-таки Вадим сумел уговорить экипаж джипа попробовать свои волшебные котлетки, а потом, усыпив бдительность жующих солдат, вдруг сорвался и быстро покатил по дороге на Метулу. Он слышал, как за спиной заверещал металлическим скрипучим голосом динамик на джипе, который приказал ему сейчас же развернуться, но он уже ни на что не обращал внимания, только вдавливал до отказа педаль и краем глаза поглядывал в зеркало заднего вида.

Такой наглости патруль, видимо, не ожидал, но спустя мгновение уже вырулил следом за ним и стал потихоньку нагонять пикап Вадима.

Гонка продолжалась минут пятнадцать, и, наверное, ещё чуть-чуть, и джип его настиг бы, но неожиданно над головой раздался пронзительный свист, что-то грохнуло на дороге между машиной Вадима и патрулём, и какие-то мелкие осколки сразу посыпались вокруг мелким дождём. На мгновение Вадим оглох, но руль из рук не выпустил и только прибавил ходу.

Снова глянув в зеркало заднего вида, он, к своему ужасу, уже не увидел настигающего его джипа, а только какую-то стремительно отдаляющуюся воронку на дороге, которой раньше не было, и огненные шевелящиеся куски металла и пластика, разлетающиеся во все стороны. Единственное целое колесо от джипа одиноко катилось вперёд по шоссе, пока не свалилось на обочине.

– Они же из-за меня погибли! – пробормотал Вадим, моментально начиная задыхаться, и притормозил, но за спиной снова раздался свист от новой летящей мины, и он сразу встрепенулся и набрал скорость. Медлить на этом открытом участке дороги и в самом деле было смертельно опасно.

Он косился на мелькающие по правую сторону от него каменистые холмы, с которых стреляли боевики, но никого там не увидел до самого въезда в Метулу. И только проскочив жёлтые раздвижные ворота, брошенные наполовину распахнутыми, и заехав за какую-то бетонную эстакаду уже в городе, он остановился и перевёл дыхание. Раньше он не обращал внимание ни на какие стены и укрытия, а теперь подумал, что бетонные заграждения тут не случайно – где ещё можно укрыться от ракетчиков, которые, как выяснилось, постоянно отслеживают всё, что происходит на этой стороне границы? Отслеживают и стреляют. Стреляют – и попадают…

Дрожащими руками он вытащил пачку сигарет и закурил. Только сейчас начало спадать напряжение. Но в глазах всё ещё стоял взрыв армейского джипа – вспышка пламени, треск рвущегося металла и град осколков, который достал и его машину. Ему даже показалось, что он где-то раньше уже видел подобную картину вселенского ужаса, только тогда он был в безопасности и как бы в стороне, за какой-то невидимой, но прочной преградой, а сейчас – в середине, в самом эпицентре боли и страданий. Пока что чужой боли и чужих страданий…

Вадим оглядел свой пикап – машина почти не пострадала, лишь заднее стекло было разбито и дверь иссечена застрявшими мелкими металлическими осколками.

Интересно, есть сейчас в городе кто-нибудь, неожиданно подумал он, хорошо бы найти людей и рассказать о джипе. Может, удастся спасти кого-нибудь. Хотя… это уже наверняка известно, и его, Вадима, разыскивают. Кто? Кто-нибудь…

Он вытащил из кармана телефон, но позвонить никуда не удалось, потому что не было связи. Он и раньше знал о том, что связь в прифронтовой зоне всегда выключают, – теперь и сам в этом убедился. Сил почему-то не было, руки по-прежнему дрожали, и в ушах стоял какой-то несмолкаемый свист. Он присел на каменный столбик у дороги, потом подхватился и осторожно выглянул за бетонную стену – на дороге, по которой он сюда приехал, было пустынно, лишь ветер разносил какие-то клочки пластиковых пакетов и мятую бумагу. Да ещё чёрные клубы дыма от горящего вдоль дороги кустарника.

Отбросив окурок, он снова сел в машину и медленно поехал на свою улицу. Каждый раз, когда он прежде возвращался домой, то всегда любовался черепичными крышами домиков, спускающихся террасами по живописным холмам. Один из них был его домом, который он купил два года назад, всё это время ремонтировал и перестраивал, и вот всего пару месяцев назад закончил ремонт. Но сегодня никакими местными красотами любоваться он не мог, тем более что кое-где красные черепицы соседских домов зияли грубыми чёрными провалами после прямых попаданий, и это было видно издалека.

Свернув на узкую асфальтированную улицу, петляющую между террасами, он поехал к своему дому, уже виднеющемуся издали, и вдруг наткнулся взглядом на танк, стоявший в тени густого кустарника всего в паре кварталов от его дома. Ехать до него было недалеко, но по открытой местности, и именно здесь, так близко от цели, как назло, не было ни строений, ни того же кустарника, чтобы укрыться. Отсюда всё, что происходит на дороге, прекрасно видно с холмов, с которых обстреливали город. Вадим снова остановился и принялся разглядывать танк. Первая мысль, что пришла ему в голову, это сразу же ехать к танку, ведь там непременно окажутся люди. Можно попробовать проскочить открытое пространство на предельной скорости, и боевики, наблюдающие за дорогой, даже не успеют сориентироваться.

А если успеют?

В иной ситуации он непременно рискнул бы, потому что всегда считал себя везунчиком, но сегодня, после гибели армейского джипа…

Страх цепкими коготками вцепился и не отпускал его сердце, и сколько бы он ни сглатывал сухую солёную слюну, во рту было сухо, а в глазах всё ещё стоял застывшей картинкой взрыв за спиной. И на фоне этой неподвижной картинки медленно катилось к обочине оторванное колесо от джипа…

И опять мозг сверлила непрошенная и неуместная мысль: где-то подобное он уже видел раньше, а значит, этот вселенский ужас, окутывающий всё вокруг своей липкой и тяжёлой гарью, знаком Вадиму и непременно повторится снова…

Нет, лучше раньше времени не рисковать. Вот если бы танкисты, которых пока не видно, заметили его и пришли на помощь, тогда другое дело… Спят они внутри танка, что ли? Почему нигде нет ни одного человека? Всё вокруг взрывается и гибнет, а они… Вадим прислушался, но по-прежнему стояла тишина – не абсолютная кладбищенская, а живая, наполненная какими-то тихими и оттого ещё более пугающими звуками. А где-то далеко позади, за Кирьят-Шмоной, которую он так удачно проскочил, слышались уже знакомые и ставшие привычными глухие разрывы миномётных снарядов, а ещё дальше, вдоль границы, завывала одинокая сирена над каким-то из поселений или кибуцев.

До ночи мне тут сидеть, что ли? – неизвестно на кого обиделся Вадим и вдруг услышал над головой совершенно неуместную весёлую трещотку дрона. У них дома тоже был почти такой же, и Вадим купил его на день рождения сыну. Они всей семьёй запускали эту игрушку и снимали живописные окрестности Метулы. Потом вынимали карточку памяти из камеры дрона и всей семьёй просматривали на компьютере. Было бы времени побольше, Вадим непременно слепил бы из этих съёмок красочный фильм для друзей и родных. Только вот времени никогда не было, не то, что сегодня…

И вот теперь высоко над головой медленно кружил почти такой же дрон. Наверняка его запустили свои, чтобы отслеживать всё, что происходит вдоль границы. О том, что дрон могли запустить с той стороны, он даже не подумал. Вадим помахал ему рукой, и дрон замер над ним, потом неожиданно сорвался с места и быстро полетел к дальним холмам. Вадим проследил за ним взглядом и немного удивился: что ему понадобилось там, у врагов?

А ещё через мгновение он вдруг понял, что это был чужой дрон-разведчик. Что произойдёт дальше, Вадим пока точно не представлял, но на всякий случай отошёл от машины подальше, а когда стал нарастать гул летящей с ближнего холма мины, пробежал ещё несколько шагов и упал за большой валун, лежащий у дороги. И вовремя, потому что ещё спустя мгновение раздался оглушительный взрыв, но он его уже не видел, потому что уткнулся лицом в сухую пыльную траву, обхватив голову руками.

Его засыпало комками земли вперемешку с какими-то изломанными ветками и камнями, уши заложило, и он долго лежал, прислушиваясь к сразу стихшим окружающим звукам, пока не решился открыть глаза и посмотреть по сторонам.

Так же, как и тогда, с армейским джипом, на месте его пикапа теперь зияла неглубокая воронка, весело горели какие-то бесформенные клочки и пузырились капли краски на покорёженных обломках бывшего автомобиля. Главное, сам Вадим не пострадал. Всё-таки вовремя успел спрятаться за спасительным валуном.

Он медленно встал сперва на четвереньки, потом, непрерывно отряхиваясь, сплёвывая набившуюся в рот пыль и не спуская взгляда с воронки на месте пикапа, сделал несколько шагов в сторону, споткнулся обо что-то и успел обхватить посеченный осколками ствол дерева. Потом с ненавистью посмотрел в небо. Но дрона больше не было. На всякий случай погрозив небу кулаком, Вадим медленно и уже не опасаясь новой мины, пошёл к неподвижно стоявшему танку.

– Зачем я к ним иду? – неожиданно спросил он себя и не услышал своего голоса. – Котлетками хотел угостить ребят? Вон мои котлетки, за спиной, совсем немного до вас не доехали… Лучше пойду к себе домой!

Идти было совсем недалеко, но каждый шаг почему-то давался с трудом. Несколько раз где-то совсем недалеко от него раздавалась сирена, следом за ней падали мины и взрывались, но ему теперь было не страшно. Более того, каждый раз он поднимал голову и искал в небе трещащий дрон, чтобы вновь погрозить ему кулаком, однако никаких дронов в небе больше не было.

До своего жилища он добрался без происшествий. В отличие от соседских, его дом почти не пострадал. Прямых попаданий не было, лишь ударной волной выбило стёкла с одной стороны и переломало фруктовые деревья в их крохотном дворике.

Вадим осторожно прошёл внутрь, стараясь не ступать на осколки стекла, и осмотрелся.

В гостиной всё оставалось таким же, каким было раньше, лишь повалило пару горшков с цветами, стоявшими у выбитого окна.

Стряхнув пыль с дивана, он присел, откинулся на спинку и мрачно задумался.

Никаких связных мыслей в голову не приходило, потому что в ушах всё ещё стоял гул от падающих мин, в глазах по-прежнему мелькали раскалённые светящиеся осколки, и среди них надрывно и угрожающе трещали прежде безобидные дроны, совсем такие, как у сына.

Сколько он просидел неподвижно, неизвестно. Очнулся лишь тогда, когда мягкие кошачьи лапки отыскавшегося Тимофея неожиданно коснулись его руки, и кот вскочил ему на колени.

– Тимка, Тимочка, – прошептал Вадим и неожиданно заплакал, – хороший мой… Где ты всё это время был?

Отчего он заплакал – и сам не сказал бы. Наверное, от радости, хоть ему и было жалко взорванного автомобиля и горячих котлет, которые он так и не довёз, чтобы угостить солдат. Дом и ущерб, нанесённый взрывами, – всего этого, наверное, тоже было жалко, но не очень.

Ему было обидно, до безумия обидно, что происходит такая вопиющая несправедливость вокруг него и именно сейчас. А когда ей ещё происходить? Да никогда, наверное…

Он вспомнил, как ехал в Израиль с женой и только что родившимся первенцем, и столько у них было планов начать новую жизнь, родить ещё детей, построить свой дом и посмотреть весь мир, поездить в заграничные путешествия и круизы, и столько в их душах было оптимизма и уверенности в том, что всё сложится удачно.

А что произошло в итоге?

Кто виноват в том, что они старались и делали всё, что могли, а вокруг них, вопреки здравому смыслу, развернулась война, жестокая, бессмысленная и непрекращающаяся, к которой они не имеют никакого отношения, потому что ни перед кем, ни в чём не виноваты.

Многие вокруг них не меньше страдают и не могут ответить на вопрос, который мучит всех: за что?

А ведь жизнь человеческая, по сути дела, так коротка и мимолётна, что жаль тратить её впустую, на такую недопустимую гнусность, как война.

Когда-то давным-давно, ещё в юности, ему попал в руки альбом с репродукциями Иеронима Босха. «Страшный суд» – главная работа художника, поразившая Вадима, и он частенько разглядывал её, всматривался в детали ужасов, изображённых великим голландцем, и каждый раз посмеивался. Какими наивными и примитивными казались ему страшилки, рождённые воображением этого безумца. А сегодня? Сегодня он уже поостерегся бы посмеиваться над его дикими и абсурдными фантазиями… Они словно назло всем нам материализовались, как страшные видения из подсознания, да это уже были и не видения, а самая что ни на есть настоящая жестокая реальность. Взорванные джипы и разлетающиеся горящие осколки, трещащие дроны и завывающие сирены – разве всего этого не было в «Страшном суде» безумного и прозорливого Босха? Наверное, всё там можно найти, если присмотреться…

Кстати, где-то этот альбом должен быть, нужно его найти. Для чего он Вадиму сейчас, он сразу не ответил бы, но разыскать его было необходимо. Одно дело – увидеть этот страшный суд за окном, другое – сравнить с репродукцией в альбоме. Словно в нём, между страницами, таилась так пока никем и не найденная разгадка этому вселенскому ужасу и человеческому горю. И он должен хотя бы попытаться разыскать эту разгадку.

Вадим встал, не выпуская с рук прикорнувшего Тимофея, и прошёл в спальню, где над туалетным столиком висела полка с книгами. А вот и старый альбом Босха. Вадим достал его и хотел было раскрыть и снова посмотреть, но решил этого пока не делать. И без того настроение ужасное. Лучше он заберёт его с собой, когда вернётся к жене и детям на Мёртвое море. Тут же на столике отыскался и ноутбук жены.

Сходив в детскую комнату за рюкзаком сына, он погрузил в него альбом, ноутбук и несколько детских учебников, потом вернулся в гостиную. Хорошо бы чем-то покормить изголодавшегося Тимофея, но не хотелось отпускать его с рук, чтобы снова не убежал куда-нибудь.

За окном уже начало смеркаться. Вадим и сам не заметил, как пролетел почти весь день. Пощёлкав выключателем, он убедился, что света нет. Значит, придётся сидеть в темноте. Сегодня вечером он уже никуда не пойдёт и переночует здесь, а завтра утром что-нибудь придумает. Наверняка сумеет добраться до танкистов, которые помогут выбраться отсюда.

Тимофей приятно согревал ему руки, и Вадим даже задремал, не обращая внимания на завывания сирен. Но к полуночи звуки стихли, и он даже не сразу разобрал, как за окном послышался шум автомобиля.

От неожиданности он вздрогнул и глянул в темноту. Недалеко от его дома притормозил, не глуша двигателя и притушив фары, ещё один армейский джип, почти такой же, как тот, что был взорван по дороге сюда.

Вадиму даже показалось, что погибшие солдаты каким-то чудом ожили и теперь, наконец, добрались до него. Вот сейчас раздастся металлический голос из динамика на крыше джипа, который снова потребует возвращаться, а потом… потом раздастся страшный взрыв…

Вадим зажмурился и прикрыл глаза свободной рукой.

– Есть кто-нибудь живой? – донёсся незнакомый голос, и в пролом выбитого окна протиснулся молодой солдат в каске и с автоматом наизготовку. – Выходи, приятель, здесь лучше не оставаться! Ещё вернёшься сюда, когда всё закончится!

Прижимая кота к груди и неловко забросив рюкзак на плечо, Вадим послушно отправился за ним к джипу. Ему помогли залезть на подножку, потому что у самого сил почему-то не осталось, и потом он, не отвечая ни на какие вопросы, молча ехал вместе с солдатами к выезду из Метулы.

Мимо него промелькнули желтые раздвижные ворота, за которыми джип резко прибавил скорость. Куда они ехали дальше, Вадим уже не смотрел.

Лишь когда они огибали воронку, оставшуюся после взрыва того, первого джипа, он выглянул в окно и неожиданно всхлипнул, а Тимофей на всякий случай впился когтями в его руку, но боли Вадим не почувствовал.

 

Хоть он и не смог сделать всего, что задумывал перед поездкой, но на сердце почему-то только сейчас стало спокойно. В руках дремал пушистый тёплый комочек – единственный, кому он сегодня смог помочь и вообще сделать что-то доброе, а в рюкзаке лежал альбом, который ещё не раз раскроет – даже против желания! – чтобы уже без смеха разглядывать средневековые ужасы, рождённые фантазией не такого уж и безумного, как оказалось, Иеронима Босха, и поискать в них то, что довелось увидеть собственными глазами сегодня.

Полтысячи лет разделяло их с художником, а что изменилось? Что вообще меняется в этом мире, когда идут войны?

А вдруг Босху удалось нащупать ниточку, которая выведет когда-нибудь всех нас из этих бед и страданий, а мы её пока не нашли?!

И ведь художник это оставил почему-то тайной, никому и ничего не сказал, молча удалившись в свои безумные фантастические аллегории.

А может, он и сам не нашёл разгадку и потому оставил вопрос для нас…

– Мы с тобой ещё покопаемся в этом альбоме, – прошептал Вадим и погладил чутко спящего Тимофея, – и обязательно поищем выход. И найдём… Ведь ты мне поможешь, да?

Кот ничего не ответил, только сладко потянулся и, не открывая глаз, покрепче обхватил лапами его руку.