• 2022-4(38)

Издательство Litsvet, 2023. ISBN 9781329458703

(ссылка)

 

 

7 августа 189… года после 22 дней путешествия,
пароход «Триумф» прибыл в Канаду из Европы.
Из газет

 

Часть первая. Путешествие

 

***

— А бывает так, что волны выше корабля?

— Еще бы. Это же Атлантика, детка.

— Атлантика, — повторяет Элиза, перевешивается за борт и смотрит вниз.

Налетает ветер, срывает с нее шляпку, бросает в воду. Вода от солнца кажется синей, а раньше была только серой. На волнах покачивается соломенная шляпка, теперь какая-нибудь чайка приспособит ее для гнезда. Элиза качает головой, ох, ей точно попадет от мамы, а Стю хохочет: «Ну ты и растяпа! — потом смотрит в ее несчастное лицо: — Ладно, не реви. Я тебе достану новую».

Он убегает, а Элиза удивленно смотрит мальчишке вслед. Этот пароход, конечно, огромный, но магазинов, да еще шляпных, на нем нет и в помине. Где же Стю собирается раздобыть для нее шляпку?

Вот уже третий день они с мамой путешествуют по океану, за это время Элиза успела осмотреть пароход сверху донизу, а еще познакомиться с некоторыми пассажирами и почти со всем экипажем. Пока что она не была только в двух местах: в машинном отделении и на капитанском мостике — это такая будка с прозрачными стенами, чтобы видеть, куда плыть.

Пароход устроен очень просто — есть палуба, по ней можно гулять, уворачиваясь от бегающих туда-сюда матросов с белозубыми улыбками на грязных лицах. На палубе стоят высокие палки — это мачты, только парусов на них нет, потому что пароходу паруса нужны только в крайнем случае, так сказал Стю, а какой случай крайний, Элиза еще не спросила.

Если бы Элиза решила быть моряком, она бы хотела стать вахтенным — эти люди самые главные на корабле — после капитана, конечно; они сидят высоко-высоко в круглой бочке, ищут берег, куда надо пристать, а еще следят, как бы не столкнуться с другими кораблями или кусками льда, которые называются айсберги.

Еще на палубе есть ресторан и кают-компания, там стоят столы с золочеными ножками, а кресла мягкие и обиты красным плюшем, Элизе нравится их гладить. Передняя часть палубы называется бак, здесь можно преудобно устроиться, если хочешь посидеть и помечать, записать кое-что в розовую тетрадь или поболтать, вот как сейчас, со Стю. Под палубой каюты, они очень маленькие, в них не повернешься, как говорит мама. Под каютами — машинное отделение с очень шумной паровой машиной и чумазыми кочегарами.

Ну и, наконец, по бокам парохода, вдоль бортов, висят спасательные шлюпки, их всего шесть, а это мало, и если с пароходом что-то случится, то поместятся только пассажиры.

Это все объяснил Элизе Стю в первый же день знакомства. Стю — юнга, он старше всего на пару лет, но, конечно, задается — еще бы, вот уже три года он плавает вокруг света.

Мальчишка возвращается через пару минут бегом, запыхавшись, смотрит на нее хитро, достает из-за пазухи чуть примятую сине-белую шляпку.

— Ух ты, откуда такая красота? — всплескивает руками Элиза.

— С прежнего рейса осталась, нашел на палубе, когда убирал. Какая-то дамочка потеряла. А я припрятал, будто знал, что пригодится еще. Вот, держи. Там и завязки есть, чтобы снова не улетела.

— Спасибо.

Элиза крутит шляпку и так и сяк, она ей нравится, особенно синий соломенный цветок на боку, девочка нахлобучивает обновку, поворачивается к Стю.

— Ну как? Мне идет?

— Не знаю, — говорит тот, — я в этом не понимаю.

— А что тут понимать. Мама говорит, что на женщину должно быть приятно смотреть. Тебе на меня приятно смотреть?

Стю разглядывает ее с головы до ног. Пожимает плечами.

— Ну, ничего так. Только шляпка, честно говоря, лишняя. У тебя такие волосы... прям золотые, когда солнце. И глаза синие. Как море. А шляпка эта только мешает.

— Вот и я о том же, — горячо соглашается Элиза, — это мама меня заставляет шляпки носить. Говорит, чтобы было понятно, что я из приличной семьи.

— Как она, кстати? — спрашивает Сью. — Так и не встает?

— Не-а. Морская болезнь.

Он сочувственно хмыкает:

— Да уж, беда. Зато ты — настоящая морячка. Ни разу не пожаловалась. Могла бы запросто моряком быть.

— Нет, я моряком не хочу.

— А кем ты хочешь?

— Я хочу детей учить в школе.

— Монашкой, что ли?

— Ну почему сразу монашкой? — в голосе Элизы сомнение. — Нет, монашкой не хочу. Хотя у меня крестная — монашка. Матушка Тереза. Она нас с мамой ждет в Монреале.

Название города она произносит по слогам.

— Это самый большой город Новой Франции, знаешь?

— Я все города на свете знаю, — гордо откликается Сью.

— Да ну? — удивляется Элиза. — А не врешь?

— Нет, конечно. Я уже давно плаваю.

Элиза смотрит на Стю, что-то подсчитывая в уме.

— А где же твои родители?

— Померли. Моя семья теперь здесь. У тебя отец тоже, небось, помер? Вы же с мамой вроде как одни?

— Нет, — Элиза наклоняет голову, — мой отец не помер. Мы от него убежали. У него в голове что-то повредилось. Он за мамой следил и грозился убить за то, что она часто по ночам работает. А мама не виновата, у нее работа такая, чтоб по ночам. Иначе нам кушать нечего. А папе его родители не разрешили с мамой жить. Она была из бедной семьи, а отец из богатой. И после того, как я родилась, маме пришлось идти работать на ночную работу, потому что другой не было. Но отец отыскал ее и стал угрожать, что убьет и ее, и себя. К тому времени вся его семья разорилась, и он совсем с ума сошел. И тогда крестная написала маме, что ждет нас в Канаде. Будто это страна, где очень красиво, где мужчины добрые и сильные, и им очень нужны невесты. Мы собрались и поехали. Мама у меня храбрая, совсем как я.

— Это хорошо, — кивает Стю, — на море храбрость не помешает.

— А что, страшно бывает, когда волны выше корабля?

— Да не только волны. Волны — что… Когда Клепальщик приходит, куда как страшнее.

— Что за клепальщик? — раскрывает круглые глаза Элиза.

— А ты разве ночью не слышала стуки, будто кто-то молотком стучит по борту?

— Нет вроде, я крепко сплю.

— Ну тогда, если услышишь, сильно не пугайся.

— А что это за стуки такие?

— Да говорю же — Клепальщик.

— Расскажи, а?

Элиза усаживается на свернутые канаты, кладет шляпку на колени, смотрит на Стю снизу вверх.

Он пожимает плечами:

— Ну хорошо, только учти, особо времени у меня нет. Скоро Дюк придет.

Дюк — это старший матрос. Он следит, чтобы все работали. У него строгий голос и добрые глаза, Элиза его совсем не боится.

Стю усаживается рядом.

— Давным-давно, когда наш корабль только строили, пропал один рабочий. А был он клепальщик — укреплял клепками двойные стены. В тот самый главный день, как раз перед спуском корабля на воду, он должен быть закончить свою работу, заклепать последнее отверстие. А товарищи его должны были его вытащить. Потому что самому это трудно. Там слишком узко.

— Ну? — голос Элизы дрожит, она уже догадалась, что случилось после, но не хочет этому верить.

— Ну вот, — неторопливо продолжает Стю, — только товарищи-то про клепальщика позабыли. Пошли в кабак, да и напились эля от радости, что работы закончены.

— И?.. — еле слышно спрашивает Элиза, а сама уже готова бежать, спасать Клепальщика.

— Эт-то что здесь такое? — загромыхал строгий голос, и огромная фигура нависла над ребятами. — А ну-ка марш работать, паршивец маленький!

Стю вскочил, вобрал голову в плечи и помчался по палубе, только его и видели.

— А вы, леди, уж простите старого моряка, — обратился Дюк к Элизе, — но порядок на корабле прежде всего.

— Хорошо, — милостиво кивнула Элиза, расправляя складки на холщовой юбке, — я вас прощаю. А скажите мне, дядя Дюк, правда ли то, что мне рассказывал Стю?

— Что еще за небылицы рассказывал нашей прекрасной леди этот мальчишка? — Дюк посмотрел на Элизу и против воли улыбнулся.

Вот она сидит, серьезная, в старом платьице, в соломенной шляпке, из-под которой выбиваются золотые кудри, смотрит на Дюка круглыми глазами, будто маленькая птица какая.

— Про Клепальщика, — еле слышно сказала Элиза.

— Про Клепальщика... — протянул Дюк, с сомнением глядя на девочку. — А вы, леди, не из пугливых?

— Вовсе нет, — гордо ответила Элиза, а сама сжала ладошки.

— Ну, тогда слушайте. Старые моряки рассказывают, что давным-давно, когда этот корабль только спускали с корабельной верфи, одного из рабочих будто бы позабыли вызволить из простенка, где он работал — забивал свои клепки. С тех самых пор….

 

 

***

После обеда Элиза отправилась на поиски Сью. Мальчишка сидел на канатах, набивал трубку.

— Ты куришь как взрослый, — сказала Элиза, усаживаясь рядом.

— Я и есть взрослый. Но я не курю. Это для Дюка. Курить — что… У меня другая мечта.

— Какая?

— Однажды я сбегу с корабля.

— Да ты что? Здорово. И чем займешься?

— Буду искать золото.

— А зачем тебе золото?

— Я поменяю его на деньги и куплю себе корабль. Назову Виктория.

Стю отвлекся от трубки и мечтательно посмотрел на небо.

— Виктория означает «победа».

Стю посмотрел на Элизу, поразмыслил, пробормотал:

— А может, другое какое имя. Потом наберу команду и отправлюсь плавать по свету.

— Ух ты, — Элиза посмотрела на него уважительно, — а девочки тебе в команде не нужны?

— Нет, — Стю посмотрел на нее с сомнением, — бывалые моряки говорят, что женщина на корабле — к несчастью.

Элиза хмыкнула.

— А где ты найдешь это самое золото?

— Говорят, там, куда мы плывем, его видимо-невидимо. Слыхала про Билла Блейка?

— Сегодня за обедом про него говорили.

— Что они знают, — мальчишка презрительно сплюнул через губу, — а мне рассказывали все точно.

— Кто рассказывал?

— Был тут один. Прошлый рейс у нас выдался тяжелый, всю дорогу штормило. С нами плыл один человек, по виду бродяга, но он говорил, что его ограбили, а на самом деле он богач. Звали его Чарльз, но мы прозвали его Чарли Вырви Глаз — из-за свежего шрама в пол-лица. Он возвращался в Европу, по его словам, за деньгами, чтобы снарядить отряд.

— Отряд?

— Ну да, отряд. Без отряда, говорит, золота не найдешь.

— Ну?

— Один раз он сильно напился. И тогда рассказал, что есть в Канаде такой человек Билл Блейк. Опасный человек, понимаешь?

— Понимаю, — голос Элизы задрожал. — Рассказывай же.

Стю набил одну трубку, отложил в сторону, принялся за вторую.

— Я и рассказываю, — продолжал он неторопливо, — этот самый Блейк когда-то тоже плавал юнгой на корабле, а доплыв до Канады, сбежал, уж больно ему понравился этот берег. Он долго скитался, говорят, что дошел аж до другого океана, больше, чем этот.

— Ух ты. Разве на свете не один океан?

— Что ты. Океанов на свете... — Стю задумался, — многовато будет.

— И что же дальше?

— Там, далеко-далеко, течет река по имени Юкон. На ее берегу живут индейцы. Говорят, их женщины умеют видеть в темноте, а еще они очень красивые. Билли Блейк влюбился в одну из них и позвал с собой жить. Эта самая индианка была дочь вождя, и вождь, конечно, был недоволен, но деваться некуда. И он подарил им участок земли, прямо на берегу. И когда Билли с женушкой пришли туда, то рассказывают, что вместо песка на берегу лежало золото.

— Ух ты. И что же Билл?

— Ну, Билл — парень не промах, он тут же сказал индейцам, что за этот золотой песок у белых можно много чего выменять. И начал его складывать и прятать, складывать и прятать. И индейцы ему помогали. Пока туда не пришли другие старатели.

— А кто это — старатели?

— Старатели — это такие люди... — Стю задумался, — которые ходят по свету и стараются найти золото.

— Значит, ты тоже хочешь быть старателем, да?

— Точно. Так слушай дальше. Этот самый Чарли Вырви Глаз был у старателей главным. Они пришли издалека и очень хотели есть. Билл Блейк принял их у себя, сказал, что живет здесь давно и никакого золота не видал. Но Чарли был хитрый и заметил, что берег у реки неровный, будто кто-то здесь работал. Он спросил еще раз у Билла прямо, есть ли тут золото? И Билл сказал — нет. А между прочим, есть у старателей один закон, который для них святой. Закон этот говорит, что если ты нашел золото, то должен рассказать другим. Билл, конечно, знал про этот закон, но ему было плевать на все законы в мире. Такой уж он человек.

— Опасный, — повторила Элиза.

— Точно, — кивнул Стю, — Чарли ему не поверил. Но не захотел войны, и предложил вот какую сделку. Он сказал, что если Билл разрешит, они с товарищами пойдут вверх по реке и если найдут золото, то половину его отдадут Блейку. Билл задумался. Видать, ему было неохота снова искать золото, и складывать, и прятать, а тут бесплатные помощники объявились. И он согласился, но ничего не сказал индейцам. Старатели ушли и очень долго не возвращались. Так долго, что Билл отправился их искать. А когда нашел...

Тут показался Дюк и Стю приложил палец к губам.

— Ах вот вы где, ребята, ну что, набил ты мне трубки, малец?

Стю подал Дюку две трубки.

— Ну я пошел, — бросил он Элизе, — работать пора, потом договорим.

 

 

***

В этом месте берег реки был пологий, камыши надежно скрывали спрятанную лодку. Стив начал неуклюже спускаться. Он еще не привык к своей деревянной ноге и сейчас переваливался с боку на бок как утка. Добравшись до кромки воды и ловко вытянув лодку, Стив обернулся к мальчику:

— Ну что же ты, Кел? Иди сюда.

Кел стоял поодаль, он загляделся на двух птиц, круживших у самой земли.

— Там гнездо, — протянул он руку, — гляди, как они волнуются.

— Им нечего волноваться, — проворчал Стив, — мы с тобой гнезда не разоряем. Иди же скорей, мы и так поздно вышли.

Над рекой стоял туман. Другой берег не был виден. Лягушки распевали утренние песни, сегодня они начали раньше птиц.

— Эти твари нам всю рыбу распугают, — покачал головой Стив. — А ты знаешь, что в одной стране, далеко-далеко отсюда, люди этих лягушек едят?

— Мы тоже их едим, когда ничего другого нет.

Стив посмотрел на мальчика:

— Странный вы народ, индейцы. Три года тут живу, а вас никак не пойму.

— Почему странный, — пожал плечами Кел, закладывая снасти в лодку, — обычный.

Стив зашел в воду, оттолкнул лодку, забрался в нее, Кел запрыгнул следом. Лодка была старая, но надежная и большая, на весла налегли оба, по воде пошел белый след, он исчезал в тумане тем быстрей, чем быстрей работали их руки.

— Да вот даже имена ваши, — после недолгого молчания продолжил Стив, — разве можно назвать человека именем животного? Или птицы? Кел — это же воробей, так?

Мальчишка кивнул. Стив поглядел на него, усмехнулся:

— А ты и правда на воробья похож, знаешь?

— Да, так говорят.

Кел знал, что ростом не вышел, но ему только одиннадцать, он обязательно вырастет еще. Мать переживает, говорит, что ему надо больше есть мяса. Но мясо в их доме бывает редко. С тех пор, как погиб отец, некому ходить на охоту. Еще год, и Кел сможет охотиться сам. Хорошо бы Стив научил его стрелять. Он тряхнул головой. Черные волосы были похожи на перья.

— Скажи, Стив, ты научишь меня стрелять?

— Обязательно, — кивнул тот, — тебе пора становиться мужчиной.

Кел хмыкнул. Он был доволен, что Стив разговаривает с ним серьезно. Белые иногда странно себя ведут, но не Стив.

Они вышли на середину реки и бросили в воду самодельный якорь. От реки поднимался туман, кое-где он стелился вдоль воды, закрывал прибрежные заросли.

Старики рассказывают, что каждая река обязательно приходит к Океану. Кел никогда не видел Океан, а Стив провел в Океане почти всю жизнь. Три года назад его списали с корабля и отправили на берег. А все потому, что ему оторвало полноги, зацепило якорным канатом.

— Я сам виноват, — рассказывал Стив, когда напивался, — зазевался, ну да что теперь. Калеки им не нужны.

Ногу ему починил доктор Паскаль, и первый год Стив сильно пил, потому что скучал по Океану и пароходу, а потом познакомился с Найрой и ее детьми и перестал пить. Может, он понял, что Океан никуда не делся, а жить можно и на берегу тоже. Вот только парохода ему, конечно, не хватает.

Стив разматывал удочки, а Кел вспоминал все, что он узнал от него о пароходах. Пароход Стива назывался «Грейт Истерн», он был такой большой и быстрый, что мог переплыть Океан за двадцать дней, в него была вставлена труба, она гнала пар, пар — это туман, только горячий, и поэтому он может крутить водяное колесо, к колесу приделаны черпаки, похожие на весла. Если согреть воду в баках, то вода превратится в горячий туман, он будет толкать колесо, весла заработают, пароход поплывет. Так объяснял Стив, а Кел любил его слушать.

На другом краю Океана стоят большие города, они гораздо больше, чем здешний поселок для белых. Что за люди живут в этих городах, Кел не знал, но вряд ли это индейцы, потому что там, где много домов, слишком мало воздуха и деревьев.

— Ну, с богом, — Стив поплевал на руки, потом обтер их о штаны. Насадил наживку, забросил, обернулся к Келу:

— Что же ты, давай.

Кел кивнул, пошевелил губами, произнес про себя несколько слов.

— Что ты говоришь, когда забрасываешь? — спросил его Стив потом, усаживаясь поудобнее и зорко следя за водной гладью.

— Я говорю с Маниту. Рассказываю, что я собираюсь делать. Прошу помощи. Обещаю не сделать плохо.

— Маниту — это ваш Бог?

Кел задумался. Он знал, что белые ходят в специальные дома, где молятся Богу, и обязательно что-то просят у него. Он тоже зашел один раз, чтобы посмотреть, как выглядит этот самый Бог, и ему не понравилось. На всех картинках Бог мучился — руки и ноги прибиты гвоздями, а на голове колючки и кровь. Он тогда подумал, как можно надоедать Богу просьбами, если ему так больно? Сначала надо постараться избавить его от мучений.

— Нет, — ответил он, помолчав, — не Бог. Ведь мы его ни о чем не просим.

— А тогда для чего он вам? — удивился Стив.

Кел посмотрел туда, где туман превращался в клочья, через которые начинали пробиваться первые солнечные лучи.

— Маниту — он не для чего-то. Маниту — это…

Но тут случился первый клев.

Кел вскочил, начал выбирать леску, потом подсек и вытащил большую серебряную рыбу из воды, уложил ее на дно, осторожно убрал крючок. Рыба открывала рот и смотрела на мальчика безо всякого выражения.

— Глупые создания, — сказал Стив, — оленя убить труднее.

— Убивать трудно, — согласился Кел, — но если для еды, то можно. Жалко только, что ей больно.

После этого рыбы стали клевать одна за другой, и сильные руки выбирали их из воды, а лодка принимала, пока не стала совсем тяжелой и не осела.

— Пора домой, — сказал наконец Стив, и Кел молча кивнул.

У индейцев не так, как у белых, они никогда не ловят рыбы больше, чем могут съесть.

— Здесь хватит и вам, и мне, а еще можно снести с десяток рыб в поселок, обменять на табак и яйца. Как Уна?

— Кашляет, но меньше, — откликнулся Кел, — приходил доктор Паскаль, сказал, что ей нужно хорошо питаться, и тогда она пойдет на поправку.

— Доктор Паскаль свое дело знает. Я принесу вам из поселка яйца и молоко.

— Спасибо. Мать будет рада.

Они быстро гребли к берегу, а потом выбрались из лодки, сложили рыбу в два мешка, поднялись по пологому склону на тропинку.

— Ну, я пошел, — сказал Стив, взваливая мешок на плечо и перенося тяжесть на здоровую ногу, — ждите меня к обеду. Он повернулся и заковылял к поселку.

Кел взял свой мешок и повернул к лесу. Их дом стоял на самой окраине индейской деревни, идти было недалеко. Уже подходя к дому, он услышал голос его матери, Найры, она напевала. «Красивый у нее голос, — подумал мальчик. — И вообще она красивая. Недаром к нам так часто наведывается Стив. Если повезет, он останется жить в нашем доме. Уна совсем не помнит отца и будет рада. Да и я тоже, мы с ним за это время подружились. Только Виту рассердится, я знаю. Но Виту забрали в интернат, а оттуда не все возвращаются».

Кел вздохнул. Этим летом должны были прийти и за ним. В деревню приехали две повозки, в них сидели люди в темных одеждах. Но мать сказала, что ему девять, а в интернаты забирают детей после десяти. Через несколько дней они увезли из поселка двадцать индейских детей. Кел не понимал, почему детей забирают только у индейцев, а дети белых людей остаются дома. Он пытался спросить об этом у доктора Паскаля, когда тот приходил проведывать Уну. Доктор только отшучивался, хотя глаза у него были грустные. Когда подводы уехали, мать сказала, что будущим летом Кел должен спрятаться в лесу. И что она его ни за что не отпустит. Кел еще не рассказал об этом Стиву, но потихоньку готовится, делает запасы. Только бы научиться стрелять. Тогда в лесу можно выжить.

Кел зашел в дом, положил мешок с рыбой на пол, огляделся. За стеной кашляла Уна. Мать сидела в кухне, что-то шила. Солнце освещало чистые полы. Он подошел к матери, обнял ее, уткнулся в ее плечи.

— Мы со Стивом рыбачили. Он придет к обеду, принесет для Уны яйца и молоко.

— Это хорошо, — сказала женщина и прижалась губами к его голове. — Ты молодец, Кел. Ты похож на своего отца. Это тоже очень хорошо.

И Кел обрадовался и заулыбался.

 

 

***

Солнце перевалило через верхушку холма и сейчас светило Келу в затылок, будто подгоняло.

Дорога домой всегда короче, чем из дома. Кел думал об этом и шагал по лесу, бережно поддерживая мешок за спиной.

Еще Кел думал о том, что все люди разные, и дело не в цвете кожи, а в том, что выглядывает из глаз. У Муэты из глаз выглядывает ум, у Найры сила, а у Стива... Пожалуй, правда.

Стив всегда говорит с ним, как со взрослым.

Кел вспомнил, как Стив рассказывал, что скоро все изменится, что в Большом Городе поговаривают о том, чтобы переселить индейцев в дома, огородить дома проволокой, а если позволять выходить, то только по специальному разрешению. Даже охотиться нельзя будет без разрешения, а где его брать — непонятно.

Стив говорил, что на той стороне земли, куда уходит солнце, живут племена равнинных кри, им сейчас очень тяжело, потому что бизонов почти не осталось, а тех, которые остались, забирают белые. Еще белые забирают земли, мало что осталось от Великих равнин, а ведь это был океан желтой пшеницы, Стив сказал, что белые забрали у равнинных кри не только пищу, но и надежду.

Тогда Кел спросил, а как же Маниту? Разве он не должен следить за тем, чтобы все было правильно?

Стив посмотрел на него, усмехнулся и ответил:

— Может быть, ваш Маниту заснул? Что скажешь?

— Я найду его и разбужу, — воскликнул Кел, а мама и Уна засмеялись.

Кел шел легко и бесшумно, он думал, что нет на свете ничего лучше, чем идти по лесу домой, а еще о том, что белые, конечно, не отберут у них этот лес и большую синюю гору за ним, и реку, где водится рыба; она сверкает на солнце, если подходит близко к поверхности, а вот если ее подцепить и втащить в лодку — сразу тускнеет.

Так и индеец. Если отобрать у него лес и дом, он будет похож на мертвую рыбу.

Кел покачал головой.

А ведь индейцы могли бы приносить много пользы белым — они хорошие охотники, а еще они честные и никогда не обманут. Есть, конечно, и среди индейцев те, которые попадают в темные истории, что ж, вот еще одно доказательство того, что иногда Маниту засыпает.

Тут он услышал выстрелы и огляделся по сторонам.

Кто-то охотился, лес замолчал, соек больше не видно. Кел пошел быстрее, чтобы попасть домой до темноты. Он не боялся, ведь лес был его другом, просто мать всегда волнуется, если его долго нет.

Во дворе Стив колол дрова, Найры не было видно.

Уна увидела его, подбежала:

— Ты был у Муэты, да? Что ты принес? — спросила она.

Кел потрепал ее по голове.

— Я принес тебе мед.

Уна запрыгала, повисла на нем, как зверек.

— Когда я смогу пойти с тобой к Муэте?

— Скоро. Если мама разрешит.

— Мама разрешит. Теперь у нее есть Стив. Она улыбается.

Кел внимательно поглядел на сестру.

— Что ты знаешь?

Уна поглядела на него хитрым глазом:

— Стив сказал, что будет жить с нами. Мама рада.

— А ты?

Уна задумалась.

— Если мама рада, то и я. Только не знаю, что скажет Виту.

Она помолчала. Сдула черную челку с глаз. Посмотрела нерешительно на Кела и спросила:

— Как ты думаешь, что он сейчас делает?

— Не знаю, — Кел бросил взгляд на Уну. Не хочется ее зря расстраивать. — наверное, у них сейчас обед.

— Обед? Но мама говорила, что их там очень плохо кормят.

— Мы точно не знаем. И потом — хоть чем-то да кормят. Не могут не кормить.

— А правда, что им не разрешают разговаривать по-нашему? А кто говорит, тому язык отрезают?

— Уна, — Кел даже рассердился, — не говори ерунды!

— Но ты же не знаешь точно, — Уна смотрела на него темными глазами, в глазах были слезы.

— Я знаю. Никто ничего не отрезает.

— А что? Как их наказывают?

— Ну… Немного бьют. Это да.

Уна отвернулась. Проглотила слезы. Заговорила снова.

— Тогда… Тогда, может быть, он сейчас гуляет?

— Может быть, — закивал Кел. Он уже и сам не знал, как закончить этот разговор.

— Разве в интернатах можно гулять? — засомневалась Уна.

— Дети должны гулять, — Кел упрямо наклонил голову.

— А там есть лес?

— Лес есть везде.

— Тогда почему Виту не убежит?

— Может быть, он не помнит дороги домой?

— Может быть, — Уна вздохнула, — когда он вернется, Кел?

— Не знаю, — покачал головой Кел, — может быть, ближе к зиме?

Он не помнил, чтобы кто-то возвращался.

— А если нет? — не отставала Уна.

— Если нет...

Кел задумался, посмотрел на сестру. И сказал то, о чем давно думал:

— Если нет, я сам пойду его искать.

— Хорошо, — кивнула Уна, — только не пропадай, как он, обещаешь?

— Обещаю.

 

***

Так много деревьев сразу Элиза не видела никогда.

Один раз они были с мамой в Булонском лесу, но это было совсем не то.

До сих пор она думала, что больше всего на свете любит Париж, и остров Сите, и набережную, по которой шагают платаны. Оказалось, что есть на свете места, которые совсем не хуже. Хотя и другие, непохожие на то, что... Где-то щелкнула ветка, Элиза вздрогнула.

Мама сказала: «Погуляй недалеко и возвращайся к обеду».

Элиза вышла из дома и огляделась.

Поселок стоял на берегу реки, сразу за ним начинался лес, из леса росла гора, она была вся зеленая, только кое-где горели на солнце оранжевые верхушки деревьев.

Была середина дня, кругом кипела жизнь, люди сновали вдоль берега, никто не улыбался, не было видно кафе и магазинов. «Это совсем не похоже на Париж», — подумала Элиза.

Потом она стала вспоминать, как они причалили к берегу, как раздался сначала скрежет якорной цепи, потом глухой стук и последний рывок, как пассажиры заволновались, как суетились, спускаясь по трапу, как гремели тележки носильщиков, а по каменной набережной разгуливали важные и толстые белые чайки.

Она помахала рукой Стю и тоже спустилась вслед за остальными. Накануне они договорились, что он накопит еще денег и приплывет через год, и они вместе отправятся искать золото.

Правда, непонятно, что скажет на это мама. Но, может быть, Элиза найдет золото здесь, в этом самом Бопре, и не надо будет уезжать слишком далеко.

Элиза подумала, что сидеть на одном месте скучно, и что они правильно сделали, решившись отправиться в это плавание.

Они плыли две с половиной недели, так сказала мама.

А потом их вместе с другими пассажирами рассадили в повозки, запряженные лошадьми.

Два дня назад они добрались до поселка Бопре. Здесь им надо было обустроиться в ожидании оказии.

Оказией, как объяснил Грег, назывался специальный обоз, на котором переселенцы смогут переправиться в Большой Город, пока не наступила осенняя распутица.

Грег не оставлял их с мамой ни на минуту, помогал с сундуками, забегал проведать по несколько раз в день.

Отец Шарль тоже зашел один раз, огляделся, посмотрел, как они устроились, и сказал строгим голосом: «Я буду вас навещать. Нашей миссии очень нужна женская помощь. Начните с того, что познакомьтесь с местными монахинями. Кстати, девочку необходимо как можно раньше определить к ним на обучение. А Монреаль подождет. Пользу Богу нашему можно приносить в любом месте».

Элиза потом спросила, неужели мама тоже собирается стать монашкой? Но Магдалена лишь улыбнулась, покачала головой и поглядела на Грега. А тот повернулся к Элизе и сказал серьезным голосом, при этом глаза его улыбались:

— Чтобы приносить пользу, совсем не обязательно становиться монашкой.

И девочка с ним горячо согласилась. Ей не хотелось, чтобы мама становилась монашкой. И уезжать из поселка не хотелось, ведь она еще ничего не разведала насчет речки и золота. Да и лес — надо же, какие бывают на свете леса.

— Можно мы останемся здесь подольше? — спрашивала она у мамы.

Та смотрела на Грега, и глаза ее светились.

— Лучше бы вам действительно пока остаться здесь, — отвечал тот.

— А вы тоже с нами останетесь?

— Нет, — покачал головой Грег, — но я обязательно приеду за вами, как только закончу одно важное дело.

— А что это за дело? И нельзя ли нам поехать с вами?

Мама улыбнулась, покачала головой.

Грег уселся напротив Элизы и принялся объяснять:

— Я журналист. Работаю в газете. Меня послали в Канаду с заданием. Написать все, что я узнаю про добычу золота. Для этого мне надо ехать еще дальше, на запад. Там есть большая река — Юкон.

— Я знаю про эту реку, — важно заметила Элиза. — На берегу Юкона вместо песка — золото.

— Именно так, — качнул головой Грег.

Элиза пожала плечами:

— А почему бы не попробовать поискать золото здесь?

Грег и Магдалена переглянулись.

— Хорошая мысль, — кивнул Грег, — надо поспрашивать местных.

— Я займусь этим, пока вы будете в разъездах, — важно сказала девочка, и Магдалена с Грегом засмеялись.

Элиза шла вдоль берега и вспоминала этот разговор, размышляя о том, что хорошо бы найти золото до приезда Стю. Тогда — кто знает, они смогут все вместе остаться в этом самом Бопре, который ей пока что очень нравится.

Да и маме нравится Грег, это она сразу заметила. Он и на пароходе от нее не отходил, а в последнее время мама почти всегда улыбается и напевает, такого очень давно не было.

Элиза брела вдоль берега и присматривалась к людям. Не найдя никого, достойного ее расспросов, она пошла дальше, уходя от построек, подошла близко к лесу, и лес позвал ее, а она откликнулась.

Надо же, сколько деревьев сразу. Тропинок нет, но идти легко.

Под ногами шуршат прошлогодние листья, а вон ручей, полный камней, наверняка он течет издалека, чтобы в конце прибежать к речке.

Птицы переговариваются, это не голуби, как в Париже, она еще их обязательно разглядит, а если в следующий раз принести с собой булку, то можно с ними познакомиться поближе.

Девочка шла и шла, как будто знала куда.

Снова хрустнула ветка, теперь наверху. Элиза подняла голову.

Сквозь гущу листьев просвечивало солнце.

На толстой ветке сидел мальчишка и внимательно ее разглядывал.

Он был смуглый и чумазый, черные волосы торчали вихрами, на нем была странная одежда, такую Элиза никогда не видела.

— Привет, — сказала она, ничуть не испугавшись, — ты кто?

— Я Кел. А ты?

— Я Элиза.

— Ты приплыла на большом корабле?

— Да.

— Одна?

— Нет, с мамой.

— Откуда?

— Из Парижа.

— Это далеко?

— Очень. Мы плыли долго, даже пароход немного устал.

— А Океан? Какой он?

— Как река. Только больше.

Кел слез с дерева, подошел поближе, принялся рассматривать девочку.

— Ты к нам надолго?

— До первой оказии, а может и дольше.

Кел хмыкнул. Он не знал, что такое оказия.

— Расскажи про пароход, — попросил он.

— Ты что же, никогда не видел пароход?

— Нет.

— Ты живешь в лесу?

Кел посмотрел на нее с сомнением, можно ли девчонке доверить тайну, и вдруг решился.

— Пока нет.

— Почему — пока?

— Потому что скоро буду.

— Будешь жить в лесу?

— Да.

— Убежишь и спрячешься?

— Да.

— Здорово.

Элиза задумалась.

— Хорошо, я расскажу тебе про пароход. Слушай. Он очень большой. Почти как этот поселок. И людей на нем много. Есть люди-пассажиры, они переплывают на пароходе с одного берега Океана на другой. А есть те, которые их везут. Матросы, кочегары. Капитан. Они с парохода никогда не уходят. Если только... Если только не убежать. Как ты — в лес. Через год пароход снова приплывет сюда. И тогда Стю убежит. Он отыщет меня, и мы пойдем искать золото.

— Кто это Стю?

— Мой друг.

— Зачем вам золото?

— По-разному. Я бы построила большой дом и сделала там школу.

— А Стю?

— Он мечтает построить корабль. Большой. И отправиться плавать вокруг света.

— Я тоже хочу найти золото.

— А тебе зачем?

Кел почесал в затылке.

— Сначала я спасу Виту. Потом посмотрим.

— Кто это Виту?

— Мой брат.

— А почему его надо спасать?

— Он не успел спрятаться в лесу, и его забрали в интернат.

— Я уже слышала про интернаты. Это ведь такая школа, да?

— Школа для индейцев.

— Ты индеец?

— Да.

Элиза помолчала. Слишком много нового и странного в этой Канаде.

— Значит, в ваших школах действительно страшно? — наконец спросила она.

— Да уж не весело, — кивнул Кел, — говорят, что оттуда еще никто не возвращался.

— И давно твоего брата забрали?

— Два лета назад.

Элиза подумала, но совсем недолго, и сказала:

— Если хочешь, можем искать золото вместе.

Кел посмотрел на девочку и серьезно ответил:

— Хочу.

— Тогда нам надо начать как можно скорее. Пока мы с мамой не уехали в Большой Город.

— Хорошо. С чего начнем?

И ребята уселись на поваленный ствол и принялись обсуждать свои планы.