• 2018-2 (20)

Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка… В коммуне ли? Развал СССР оставил открытым вопрос: было ли возможно светлое будущее — то самое, неминуемое, наступление которого обещала советская власть к 1980 году. И как случилось, что в конце следования по маршруту с красивым названием «развитой социализм» двести миллионов пассажиров, машинисты и проводники чудесного паровоза оказались не на сияющей станции «коммунизм», а на мрачном полустанке под названием «лихие 90-е»?

Смутные времена породили множество диаметрально противоположных теорий.

Я никогда не искал ответ на вопрос, почему коммунизм так и не наступил. Не получилось, не смогли. Да мало ли причин! Но ответ — словно хотел, чтобы я его озвучил — сам нашёл меня. Случилось это, как ни странно, в Израиле, будто там хранятся ответы на все, даже ещё не заданные вопросы. Как бы то ни было, полвека назад коммунистические настроения на Святой земле были довольно сильны. Не удивительно, если вспомнить, при чьей активной поддержке в ООН было официально признано и появилось на карте государство Израиль. Правда, товарищ Сталин не столько пёкся о счастье еврейского народа, сколько хотел воткнуть (и воткнул!), по его собственным словам, «шило в задницу арабских государств», чтобы заставить их повернуться спиной к Британии и тем самым перехватить у неё влияние на Ближнем Востоке. План «великого кормчего» был реализован в полной мере, а Израилю от него обломился кусочек коммунизма — самые настоящие коммуны, в которых отсутствовали частная собственность и капитал. Зато имелось коллективное хозяйство, трудодни и общественные столовые. Коммуны эти существуют по сей день и называются киббуцами. Находятся они на более высокой ступени эволюционного развития, чем до боли знакомые нам советские колхозы. В киббуце вы не увидите угрюмых людей в кирзе и телогрейках, нет там раскисших дорог и поваленных заборов. Проблема алкоголизма отсутствует. Не тот климат, другой менталитет. Сходство с колхозом только в марксистко-ленинском подходе к общественному управлению. С разницей в том, что председатель в киббуце — «один из своих», но не назначенец сверху. Все члены общины равны между собой: один человек — один голос. Любой разочаровавшийся волен покинуть пределы коммунистического рая, и за это ему ничего плохого не сделают — никакого железного занавеса. Налицо волеизъявление народа, элементы демократии и плюрализма мнений, о которых с трибуны мечтал последний советский генсек.

Казалось бы, идеальные условия для процветания… а хозяйство убыточное. Без государственных дотаций и льгот — нежизнеспособное. Любопытный феномен, требующий более пристального рассмотрения.

Итак, начало 90-х годов. Киббуц на юге Израиля, коммуна, которая владела заводом по производству водопроводных кранов, курятником, коровником и апельсиновой плантацией.

К слову сказать, ещё в советские времена, когда в СССР клеймили сионизм как марионетку западного империализма, предприимчивые израильтяне из того киббуца штамповали коробки с красной звездой и маркировкой одной из арабских стран и экспортировали свою продукцию на родину пролетариата. Туда же отправлялись апельсины с наклейками «Марокко». Об удачной коммерции мне с гордостью поведал начальник сбыта. Правда, потом я выяснил, что столь изысканная коммерция — не результат хитроумных еврейских комбинаций, а такую форму торговли предложили советские товарищи, у которых чистые руки, горячие сердца и холодные головы. Идеологической борьбой сыт не будешь, а вот апельсины к столу на Новый год — в самый раз. Да и качественные водопроводные краны в хозяйстве пригодятся... Но вернемся к общественному устройству киббуца и организации труда.

Работа там выполнялась принципу «от каждого по возможностям и каждому… поровну». Потребности всегда бегут впереди возможностей. И это замечательно! Ведь если каждому выполнить все его желания, то он захандрит, как голливудский миллиардер, и начнет пихать в себя алкоголь галлонами и наркотики.

Киббуцники провозгласили коммунизм, и тут же возник весьма щекотливый вопрос: кому руководить, а кому сортиры драить. Каждый хочет стать директором завода, но мало кто прельстится в киббуцном курятнике испражнения убирать. И ящики с апельсинами по жаре таскать — удовольствие не из самых заоблачных. А кто-то всю киббуцную продукцию продаёт, заключает договора, ездит на презентации. Кто-то должен составлять бизнес-планы и пресс-релизы. И все живут в равных условиях.

Со временем появляются обиженные. Возникает скрытое недовольство. Почему один с мозолями на руках и полной лопатой пахучих коровьих лепёшек, а другой в галстуке, облит дорогим парфюмом и в запонках, как классовый враг шампанское на подписании договоров потягивает и чистые ладошки партнёров по бизнесу пожимает. Где социальная справедливость, где обещанное равенство?!

Попытались установить очередность в руководстве — опять беда. Нельзя быть сегодня бухгалтером, завтра дояркой, послезавтра оператором станка с числовым программным управлением. Стали выбирать людей на длительный срок. Долго ли научиться сидеть в директорском кресле и на звонки отвечать: «Я занят!»?

Ежегодная ротация: откомандовал свой срок — марш в курятник! Можно ли теперь кричать: ура-ура, да здравствует коммунизм? Нет, нельзя.

Повар, хоть ты его на котлеты покрути, хоть перец им нафаршируй, не способен разобраться с токарным станком. Ни через год, ни через два года. Электрик не может отличить курицу от петуха. Прачку страшно назначать фельдшером. И мало кому захочется жить в доме, построенном бригадой пианистов по проекту скрипача. А сбор апельсинов — работа сезонная. Так что, товарищу плантатору сидеть без дела, пока апельсины зреют?

— Нет, — говорят ответственные товарищи, — пусть он пока в коровнике поработает.

А плантатор справедливо возмущается:

— Да знаете ли вы, что такое пудовые ящики в сорокоградусную жару таскать?! Я за день всё, что наотдыхал, отрабатываю!

Скандал и вопли, киббуцники на общем собрании дискутируют. Умные речи об эффективности труда и благе родного колхоза с трибуны льются, но договориться народ не может, потому что личное благо всегда дороже общественного!

Наиболее активные киббуцные пассионарии продавливают постановление по взбунтовавшемуся плантатору. Обязан, говорят, работать в межсезонье. Кто за, товарищи? Голосуем. Почти единогласно — один несознательный плантатор против. Решение принято большинством голосов, внесено в протокол собрания. Но плантатор стоит на своем. Никаких компромиссов, и плевать ему на мнение коллектива. Обиделся. Стул ногой пихнул, дверью хлопнул. Только его и видели.

Что делать? Совершенно верно — заставить негодяя подчиниться большинству, пугая запретом пользоваться машиной. У киббуцников весь транспорт принадлежит коммуне. Каждый член общины записывается, указывает, для каких нужд ему автомобиль, и в порядке очереди получает доступ.

В порядке очереди — обратите внимание — это и есть дефицит в широком смысле слова. Машин на всех не хватает и свою купить нельзя. Дефицит — обязательный атрибут коммунизма.

Тут мы подходим к главному! Чтобы запретить плантатору пользоваться транспортом коммуны, нужно иметь власть! А власть у народа, частью которого является пресловутый плантатор. Хочешь или не хочешь, по каждому поводу собирай собрание, устраивай голосование. На таких голосованиях плантатор одерживает победу. Вчерашние враги голосуют за него не из любви, а из шкурных интересов:

«Сегодня плантатору руки заломали, а завтра кому?»

Председатель давит с одной стороны, но появляется оппозиция. Первые неофициальные группировки вступают в борьбу за право лоббировать свои интересы. Председатель пугает анархией и ставит вопрос ребром: что делать с распоясавшимся плантатором? Члены коммуны понимают, что ситуация тупиковая: бунт на корабле надо давить. Подвергают плантатора остракизму. Победители ликуют, плантатор повержен. Вынесено постановление о его занятости в межсезонье на расчистке коровника. Ликование, аплодисменты, даешь коммунизм!

Но не тут-то было! Плантатор делает ход конем — покидает киббуц и селится в городе. Кто хочет занять место предателя? Ну, товарищи, подходим, записываемся! Дураков нема, все помнят, как сами стаей накинулись на одного. Победа большинства оборачивается сокрушительным поражением.

В киббуце я вдруг понял, почему коммунистические государства ставят вдоль границ колючую проволоку, мины и патрули с собаками. Если людей не держать насильно в коммунизме, то они убегают в трижды проклятый капитализм. Правило без исключений. Никогда в истории не было массового бегства из капиталистических стран в социалистические. Бегут из социализма через минные поля, под дулами автоматов, бросают дома и семьи — бегут прочь.

Тем временем киббуцные активы тают. Апельсины выращивать некому, да и навоз убираться сам собой не желает. Победителям становится ясно, что пора спасать их рай. Для этого надо работать и что-то приятное посулить новому плантатору. А чем его купить, если в киббуце не практикуется денежный оборот? На одном патриотизме и высокой социальной ответственности далеко не уедешь. Хоть из-под полы черным налом плати!

Помню, в заводском цехе работала старушенция лет под 90, мама кого-то из киббуцников, которая сама членом коммуны не являлась. На инвалидном кресле с моторчиком приезжала. Ибо нечего бесплатно казённый хлеб жевать вставными челюстями! И откупить старушку от общественного труда не получается. Как это сделать, если вместо денег начисляют трудодни?

Не знаю, какова эффективность труда у бабулек в инвалидных креслах, но на одном их ударном энтузиазме далеко не уедешь. Поэтому пытаются нанять волонтёров со стороны. Желающих мало. Израиль — это вам не сытая Европа, битком забитая страдающими от безделья идеалистами. В Израиле никто задарма вкалывать не станет, и никакими красивыми словами их не проймёшь. Доллары и шекели — вот мерило признательности, а вовсе не почётная грамота и похлопывания по плечу.

Приезжали в киббуц отдельные молодые романтики из Европы, Австралии, Северной Америки. Ехали за приключениями и свободой. Дискотеки, пиво, танцы. Черноглазый парень из Австралии влюбился в белокурую норвежку. Музыка, поцелуи. Здоровенный датчанин не поделил миниатюрную канадку с парнем из Челябинска. Откуда белёсому викингу знать, что в Челябинске суровые люди… Вот и ходил он на следующее утро с синяком под глазом. Знатный фонарь, от души: «Челябинск — Норвегия, счёт 1:0», наши выходят в финал. Смуглой американке приглянулся атлетической комплекции парень из Украины — женатый парень. Свободная от предрассудков американка, продукт сексуальной революции, не придумала ничего лучше, как спросить его жену: «Какие твой муж любит позы в постели?» Потом обижалась, за что некультурная жена вырвала ей клок волос. Столкновение культур и темпераментов...

С волонтёрами было весело, хотя они явно не инструмент спасения коммунистической экономики. Поэтому приходится киббуцу нанимать работников из города. Те работают честно и хорошо. Только им платить нужно, подвозкой обеспечить и питанием. Дополнительная статья расходов легла тяжким бременем на киббуцный бюджет. Поселение обрастает долгами, как дерево мхом. А ещё бывший плантатор, мерзавец, приехал в киббуц этаким иностранцем. Друга он навещает, по киббуцу разгуливает и до омерзения любезно с членами коммуны, своими бывшими «единоверцами», раскланивается. Как там апельсины, спрашивает, ещё не пропали? ГУЛАГа на него нет и статьи за измену малой родине. Как спасать киббуц из долговой ямы?!

Тут появляется гениальная идея... Она генерируется из воздуха, потому что каждый второй в Израиле — Кутузов… ну, или Моше Даян (оба одноглазые полководцы). Хотя эту идею, полагаю, придумали не полководцы, а чиновники министерства абсорбции с коллегами других ведомств: для спасения тонущего коммунизма в отдельно взятом поселении нужна дармовая рабочая сила! Без неё киббуцу хана. И вот оно — благоденствие! В Израиль каждый день в начале девяностых годов массово прибывали новые репатрианты. Возник вопрос, как провести селекцию: выделить из толпы работоспособную молодежь и заманить в киббуц.

Опять умная голова подсказывает: «Объявите через своих представителей, что набирается студенческая подготовительная группа для тех, кто будет продолжать обучение в израильских вузах. Дескать, учиться будете много, и чуть-чуть поработаете. А сделаете всё наоборот. Правда, здорово? Маленькая ложь, но за неё никто не спросит. Дайте новоприбывшим жильё в вагончиках; преподавателем языка назначьте воспитателя из детского сада, хватит с них этого. Да следите, чтобы не переедали. Вредно это для молодого организма. В течение полугода, пока они не осмотрятся, гоняйте их, как вам будет угодно, а потом других наберете». Гениально!

Коммунизм в отдельно взятом поселении был построен только через доставку бесплатной рабочей силы. Главный элемент коммунистической экономики, его несущая опора — бесплатный труд. Без этого рычага коммунизм рушится в течение двух-трех поколений. Если одно поколение идеалистов с фанатичной верой в «светлое будущее» строит коммунизм, то их дети и внуки обязательно устроят драку за наследство и не оставят камня на камне от мечты своих предков.

Апофеозом этого стало убийство красивой женщины. Её муж, высокий, мускулистый электрик, попал в аварию и потерял возможность ходить. Сама же дама, страстная и знойная, с пышными смоляными волосами и черными глазами, ему давно изменяла с начальником заводского цеха. Изменяла она тайком от супруга, хотя на заводе их связь была на виду у коллектива. Только муж-рогоносец, как водится, ничего не знал. Но тайное стало явным. Поговаривали, будто смуглянка сама объявила о разводе. Так ли это, не берусь достоверно судить, но у инвалида от горького известия «сорвало башню». Он впал в дикую ярость и проломил молотком изменнице голову, оставив сиротами троих детей. А ведь был хороший парень, скромный и застенчивый, уступчивый и даже какой-то мягкотелый, неуверенный в себе. Не чета любовнику. Тот умел в жизни устроиться, даже в коммунизме. Крутил какие-то свои дела в городе, машину брал без очереди, потому что «ему надо по неотложным делам». Ловелас слыл ловким и обаятельным интриганом, был уверенным и наглым, хотя и не красавцем на фоне молодого мужа. Любовник таскал пивной животик и седоватую шевелюру. Однако он чем-то пленил прекрасную деву...

Финансовую дыру киббуц кое-как заткнул, но с новоприбывшими у местного населения стали возникать проблемы ментального характера. Переселенцы всегда сильнее местного населения, потому что живут и закаляются в спартанских условиях — победи или сдохни. Естественный отбор… Новоприбывших поселили на окраине киббуца. В условиях ограниченности пространства в «неблагоприятном районе» и по причине половой диспропорции его обитателей — одна девушка на десяток парней — возникали конфликтные ситуации. Перво-наперво, группа юношей оказалась в медпункте с крайне постыдным недугом — лобковой вошью. Девушка, охочая до подарков и знаков внимания, чуть не подверглась побиванию за такой «презент» своим ухажерам. Парни с горя поехали в город и затарились там алкоголем. Сначала они буйствовали в своих вагончиках, а потом пошли гулять по киббуцу. Законопослушные члены коммуны, услышав пьяные вопли, попрятали своих деток по домам и сами сидели, как мыши в норках. А парни, погуляв и заправившись новой порцией алкоголя, решили, что в коммуне царит социальная несправедливость и не надо ждать подарков судьбы, когда блага можно взять... Впрочем, эта история уже не про коммунизм, а про западные страны с их потерпевшими фиаско теорией мультикультурализма и убогой иммиграционной политикой.

Паровоз так и не доехал до сверкающей коммуны, потому что нет такой станции — есть миф о ней, как о рае, который никто и никогда не видел.

Поделиться