Летом 2020 года в канадском издательстве LITSVET вышла книга художника и прозаика, члена редколлегии журнала «Новый Свет» Ульяны Колесовой (Торонто). С ней беседует лауреат Премии им. Хемингуэя Наталья Рубанова (Москва)

Наталья Рубанова: Ульяна, и когда же вам пришла идея сварить «Суп из крыла ангела»? Жанр притчи сам по себе специфичен, а тут ещё ремарка «притчи о любви»… Не пугало, что можно упасть в банальность, провалиться в неё по уши? Всё ведь, по сути, «уже было», ну а о любви-то такой-сякой и вовсе: пето-перепето!

Ульяна Колесова: Да, жанр действительно специфичен, и да, было-было. А чего не было? Что можно сказать о любви такого, чего не сказали Шекспир, Бунин, Набоков? Риск упасть в банальность есть всегда, за что бы ты ни взялся. На мой взгляд, в литературе, как и в живописи, важны нюансы, не сам изображаемый предмет как таковой, а необычный ракурс, нестандартное освещение… Мне пришло в голову попробовать соединить две, на первый взгляд несоединимые, вещи: любовь и притчу. Ведь о любви принято говорить эмоционально, надрывно, а притча — вещь изначально не эмоциональная, а назидательная. Это взгляд на вещи, так сказать, с высоты птичьего полета. Откроет ли этот сборник для кого-то новые истины? Думаю, нет, но и цели такой я, разумеется, не ставила. Буду рада, если развлечет, заставит вспомнить что-то своё, где-то улыбнуться, с чем-то согласиться, что-то не принять, даже возмутиться… По большому счету, в искусстве мы всегда ищем прежде всего приятного и интересного собеседника, не так ли?

Н.Р.: Не думаю, что «все мы». Я, например, никогда не искала «приятного собеседника» в книгах: важен прежде всего интеллект автора, его мастерство. Талант.  А по какому принципу строилась ваша книга? Каждый текст предваряет ваш рисунок. Что первично – притча или иллюстрация к ней?

У.К.: Мне кажется, мы говорим об одном и том же, просто разными словами.  Конечно, талант и интеллект автора важны, но ведь именно эти качества делают его интересным и приятным собеседником, ну или рассказчиком… Работу над сборником я бы назвала хаотичным процессом. Рисую я с раннего детства, возможно, поэтому часто вначале появляется визуальный образ, а из него постепенно начинает прорастать сюжет. Но с некоторыми притчами бывало и наоборот. В любом случае каждую историю я должна мысленно рассмотреть, как фильм, иначе ничего не получится.

Н.Р.: Насколько гармоничным представляется вам сейчас ваше творение, если смотреть на книгу со стороны, с выигрышной позиции наблюдателя?

У.К.: Не уверена, что смогу прямо сейчас встать на эту позицию, должно пройти какое-то время. Знаете, я не верю в достижение полной гармонии. Для меня это лишь заданное направление, с которого, честно говоря, иногда так и тянет свернуть. То ли из любопытства, то ли из озорства. Кстати, во всех особенно любимых мною произведениях есть какое-то противоречие или несовершенство: шестой палец, шрам, легкое косоглазие… Возвращаясь к сборнику, могу сказать, что я его вижу эклектичным, но в той мере, в которой это не мешает ему оставаться подчинённым общей идее. Одни притчи покажутся простодушными, другие — печальными, в некоторых заключена ирония или даже сарказм. Хорошо это или плохо, судить читателю.

Н.Р.: Вы в первую очередь художник-иллюстратор, и лишь во-вторых – прозаик, как я понимаю. Когда мы встречались в допандемичной (было же время!) Москве летом 2019-го, вы, помнится, говорили, что в Канаде у художников, продающих картины, востребованы условные «уточки» и простые пейзажи... Никакого авангарда, никаких экспериментов тамошняя публика, покупающая картины, в целом не приветствует. А значит, вы можете реализовываться исключительно в работах «для себя», ибо книжная иллюстрация – тоже заказ и редко повод для вдохновения… Впрочем, могу ошибаться на сей счёт. Прокомментируете?

У.К.: Не вполне так. «Уточки и пейзажи» — это было мое первое впечатление от выставок-продаж, когда я только приехала в Канаду двадцать с лишним лет назад. С тех пор кое-что изменилось, кроме того, из каждого правила всегда есть исключения. В целом же канадская публика, как потребитель искусства, по-прежнему остается скорее консервативной. До европейского уровня раскованности и рискованности в искусстве Канаде пока далеко. Знаю немало талантливых и необычных канадских художников, но они выставляются и продаются в других странах гораздо чаще, чем у себя дома. Что касается книжной иллюстрации — да, это коммерческое искусство, поэтому приходится считаться с потребностями рынка, с видением заказчика, которое может не совпадать с моим. Если вдохновение не ударяет извне, как молния, приходится его выдавливать из себя, из своих внутренних ресурсов, которые непременно имеются в загашнике всякого художника. Не идеальный вариант, но вполне рабочий: иногда чайной ложки вдохновения бывает достаточно, чтобы качественно выполнить работу. Совсем без него нельзя, это было бы пыткой. Нашу московскую встречу вспоминаю с теплотой, прекрасно мы тогда побеседовали! Можем повторить… прошу прощения за французский!

Н.Р.: Непременно повторим, Ульяна: в Москве или в Торонто – как сложится… Пока же поговорим в скайпе о картинах. Ваш новый «детский» цикл довольно агрессивен. Мне показалась весьма любопытной работа, где изображён маленький мальчик-палач с пилой в ручонках, в карусельном таком антураже… И отрубленные головы то ли кукол, то ли всё-таки детей: какие идеи витали в воздухе, когда работали над этой картиной? И: мотив убийства с пелёнок. Вы верите в то, что зло «прописано» в ДНК двуногого?..

У.К.: Цикл этот, конечно же, не детский. Кроме того, всё, что я рисую, не стоит воспринимать буквально. Эти образы метафоричны и, хотелось бы верить, не однослойны. Любопытное наблюдение: на одной из выставок к работе «Карусель» подходили многие, и многие находили эту работу страшноватой. Только ребёнок, мальчик лет пяти, помню, назвал её «очень смешной». Дети, в отличие от взрослых, ещё не мыслят стереотипами, которыми мы неизбежно обрастаем с возрастом. Для ребёнка оторвать голову кукле — дело вполне обыденное и даже забавное. Кстати, как и для писателя — оторвать голову любимому герою, а заодно и ещё нескольким его соседям по книжке. Эта ироничная работа не об убийстве. Она об игре, об изначальной сути игры. У меня есть другая работа практически на эту же тему, она называется «Невинность творчества». Мы не добрые и не злые, чаще всего мы просто «не ведаем, что творим». Если копнуть глубже, «Карусель» имеет более страшный и ёмкий смысл, но я не хочу заставлять зрителя копать. Каждый вправе воспринимать и картины, и окружающий мир на том уровне, на который ему не страшно опускаться.

Н.Р.: Думаю, ровно наоборот: именно что следует «заставлять копать». И зрителя, и читателя. Иначе зачем, для кого работаем? Для идиотов?.. ОКей, Ульяна, это вечные вопросы, поэтому сменим тему: какие книги вы чаще всего иллюстрируете и в какой технике предпочитаете работать?

У.К.: К сожалению, иллюстрировать приходится то, что заказывают. Это касается и техники. Поэтому, наверное, и захотелось сделать заказ самой себе. Автор текстов заказал художнику иллюстрации… или получилось наоборот, уже не важно. Главное, что работать с собой оказалось легко и приятно.

Н.Р.: Вернёмся к притчам. Ваши персонажи не от мира сего, и это по крайней мере любопытно: читать в 21 веке тексты из разряда «голимый реализм» не то что моветон, а просто непозволительная растрата личного ресурса... Ваши же герои чёрт знает что такое вытворяют, даже суп из крыла ангела варят, чтобы… а кстати, да: чтобы «что»? Супчик-то.

У.К.: Тут все просто. Герои сборника — очень разные, у каждого свои тараканы, объединяет их, как и всех нас, пожалуй, только одно: желание быть счастливыми. Банально, но это так. «Супчик-то» — это что-то вроде символического рецепта счастья, наверное. Или, на худой конец, мудрости. Редкое, «сложноваримое» блюдо...

Н.Р.: Так ли уж надо непременно пробовать – женщине – на вкус семь смертных грехов или – мужчине – переодеваться в дамское платье, дабы прочесть так называемую книгу собственной души?.. Откуда все эти образы – не из снов ли, как и картины?.. Я снова о ваших притчах.

У.К.: Никаких «непременных» рекомендаций в моих притчах нет. У каждого из нас своя дорожка той или иной степени извилистости и бугристости. Что касается грехов, то много ли тех, кто не попробовал или хотя бы не пригубил их? Перефразируя расхожее выражение, можно сказать, что не совершавшему ошибок учиться не на чем. Откуда образы? Отовсюду. Мне кажется, значение снов как источника информации для художника сильно преувеличено. Творческому человеку, на мой взгляд, нужны наблюдательность, хорошее воображение и опыт. И ещё любопытство, которое заставляет всюду совать свой нос и задавать вопросы: «А почему?», «А что, если?».

Н.Р.: Ваша версия того, почему таланту всё сложнее пробиться «в свет»: усиление мафиозно-иерархической структуры тех, кто принимает решение «не пускать любой ценой», ибо сталинское «других писателей у нас для вас нет» никуда из не ушло? Знаю немало загубленных в стране моего языка талантов. Имена литпалачей тоже частично известны. Это преступление против человечества, на самом-то деле: убивать таланты. А литфункционеры именно этим заняты в массе своей. Увы, не только «лит». Небесный трибунал, впрочем, не за горами – жизнь на удивление коротка.

У.К.: О, Наталья, это вопрос ни много ни мало о мироустройстве, а оно всегда было, есть и будет весьма далёким от идеала. Боюсь, моя версия совпадает с уже существующими, я ведь не обществовед, а так, доморощенный философ… Но раз уж вопрос прозвучал… Преступления против человечества совершаются ежедневно и во всех сферах без исключения. На них, собственно говоря, и держится человеческая пирамида. Цензура (или политкорректура по-нынешнему) всегда существовала в той или иной степени, она, как и её родная сестричка пропаганда — часть социальной парадигмы. Кроме того, никто и никогда не относился всерьёз к нуждам и чаяниям интеллектуальной элиты. Решения принимаются элитой финансовой и в расчёте на человеческое большинство. Разумеется, я говорю не о благе для этого большинства, а о методах максимально эффективного воздействия на него с целью управления. Человек, наделённый большим талантом или умом, — это часто аутсайдер, тот, кто не идёт в ногу с мейнстримом не потому, что он непременно против, а просто потому, что чётко видит свой собственный путь. И ему не нужны стрелки. С точки зрения любого общественного руководителя количество таких людей нужно дозировать. Если не затыкать большинству из них рот, человеческая масса начнет внимать и интеллектуально развиваться, а это никому не нужно. Масса, с их точки зрения, не должна думать, она должна верить и идти по стрелочкам.

Н.Р.: Репутация творца сродни патенту, который выдают ему так называемые эксперты-выгодополучатели. На самом деле, в большинстве своём – банальная стая шакалов, паразитирующих на искусстве. Крайне порочная практика: увы, это давняя история, разумеется. И Дали, и Пикассо (и жившие до них, конечно же) – не исключение. И всё же… далеко не только условный Пушкин – «Наше Всё»! Утрирую слегка, но ведь всех «пушкиных» назначают сверху. Ну или почти всех. Мало кому удавалось пробить свет своего искусства, пробить его сквозь толстую заскорузлую материю, будучи живым…  Посмертно у нас любят ценить, и то не всегда. Наследию Баха просто повезло с Мендельсоном: с его энтузиазмом и возможностями.

У.К.: Вы правы, но тут уже вплетаются другие интересы, не идеологические, а коммерческие. Зарабатывающих на одарённых людях в сотни, если не в тысячи раз больше, чем самих обладателей дара. Но чтобы на талантливом человеке заработать по-настоящему, его нужно «раскрутить», превратить в идола. Это требует больших усилий и денег, зато за одного идола толпа даёт больше, чем за сотню «достойных внимания». Идолов не может быть много по определению, ограничивать их количество необходимо, иначе толпа не сможет их всех ни переварить, ни запомнить. А так всем удобно: ввернул в разговор Пикассо, Дали, Ван Гога, вишенкой на списочек добавил Фриду Кало… Глядишь, сойдёшь за знатока живописи… В этой связи умершие таланты выгоднее, они часто уже «раскручены», с ними проще иметь дело: мёртвый гений не опасен, его талант и мировоззрение можно трактовать как угодно и как удобно, он уже не возразит. А если перетрактовать сложно, умершего можно легко и быстро исключить из культурного наследия, как случилось не так давно с Марком Твеном, например. Думаю, это происходит в любом обществе, просто в одних странах эта система более мягкая и завуалированная, чем в других. Дали и Пикассо, на мой взгляд, были весьма одарёнными, но не в большей степени, чем многие другие их современники или ныне живущие художники, которым не посчастливилось стать популярными. Как выбираются знаменитости из числа талантливых? В некоторой степени это лотерея, наверное.

Н.Р.: Хотелось поначалу спросить о будущем, обо всех этих творческих планах так называемых, но смысла-то в этом нет... Ну какие планы, правда? Даже смешно! Вот иди и делай прямо сейчас… Как «делаем» мы прямо сейчас и этот наш разговор в скайпе. Встреча с соприродным – всегда волшебство. В общем, «приезжайте к нам на Колыму» после пандемии, Ульяна! Путешествия, а не Пушкин, – вот Наше Всё. Да, «и это пройдёт», и эти последние, остаточные желания канут в Лету, но запах аэропортов и вокзалов, увозящих тебя далеко-далеко отсюда, – он лучший самый.

У.К.: Совершенно верно, никаких грандиозных планов быть не может. На всякий план, как известно, может найтись своя Аннушка либо местного, либо глобального значения… Что делается, то и делаю в меру способностей и желаний. И да, путешествия, как способ познания мира, как поиск впечатлений и близких по духу людей, — «наше всё».

30.06.2020, Москва-Торонто

Книга на Литрес: https://www.litres.ru/ulyana-kolesova-23937486/sup-iz-kryla-angela-pritchi-o-lubvi/ 

Поделиться