Со станции Лёха приехал на такси. Как барин. Хотя идти там было километра три.

Отец и мать были уже дома.

— Чего не предупредил? — сказал отец вместо «здрасьте». — Я б встретил.

— Что я, дороги не знаю? — сказал Лёха.

Мать кинулась накрывать на стол.

— Есть хочешь? — спросил отец, чтобы что-то спросить.

— Не откажусь, — сказал Лёха и опустился в кресло. Кресло под ним заскрипело.

Отец тоже сел и попытался начать разговор. Но разговор не начинался. Наконец, он спросил:

— Как здоровье? Ты ж писал, ранение у тебя было. Зажила рана-то?

— Зажила.

Отец опять замолчал. Покряхтел.

— Надолго к нам? Или, может, насовсем?

— Посмотрим, — сказал Лёха. — Отдохну пока.

— Ну отдохни, — сказал отец, а мать тихо всхлипнула. Так тихо, что никто и не услышал. Наверно, от радости.

— Выпивать будем?

— Будем, — сказал отец. — Праздник у нас или не праздник?

Мать вынула из морозилки праздничную водку. Которая для гостей. Всё остальное уже стояло на столе. Только на плитке, на синем огне, булькало жаркое.

— Может, позвать кого? — спросил отец.

— Не хочу сегодня, — сказал Лёха. — Давай так выпьем. Без свидетелей.

— Ну как скажешь.

Они сели за стол. Приготовились.

— Мать, — крикнул отец в кухню. — Ну, где ты там?

— Иду, — ответила из кухни мать, а Лёха взял в ладонь замёрзшую бутылку и медленно прочёл: «Путинкаблядь».

— Нашёл, что читать, — сказал отец, — наливай.

Лёха налил две стопки доверху и одну до половины.

— За мир? — сказал отец.

— Во всём мире, — сказал Лёха, и они выпили.

Мать тоже успела прийти и выпить с ними.

— Хорошая, — сказал отец.

— Пить можно, — сказал Лёха. — И не такое пили.

Они стали закусывать. Не торопясь, тщательно пережёвывая пищу. Хотя есть Лёха хотел давно.

— Винегрет вкусный, — сказал он, — маслом пахнет.

— Так с маслобойки масло, — сказал отец. — Из своих семечек.

Выпили по второй. Мать подала горячее. Ели и говорили о ерунде, ни о чём говорили. Но долго попраздновать в кругу семьи им всё же не удалось. Прознали в посёлке, что Лёха приехал. Наверно, такси кто-нибудь видел. И к ним прискакала кума. Удостовериться.

— Ой, — сказала, войдя, — Лёха вернулся. А я за солью. Нинка магазин заперла — корона у неё. И ковид.

— Сейчас дам тебе соли, — сказала мать и встала.

— Да сядь ты, — сказал отец. — У неё соли запас на две мировых войны. Выпьешь с нами?

— Выпью, — оживилась кума. — Да.

Мать принесла стопку. Тарелку и вилку тоже принесла. Отец налил.

— С возвращением, — сказала кума. — Крестник.

— Спасибо, — они чокнулись.

— Ты повзрослел.

— С четырнадцатого года все повзрослели.

— Офицером стал, — она взглянула на звёздочки.

— Лейтенантом, — сказал Лёха. — Ещё после училища присвоили. Давно.

— Ух ты, — сказала крёстная. И сказала: — Ну, я побегу?

Она ушла, как пришла, а отец сказал:

— Сейчас пойдёт по людям, языком трепать. Про соль и не вспомнила.

— Да пусть треплет, — сказал Лёха. — Нам скрывать нечего.

Они допили водку. И Лёха сказал:

— Пойду и я, пройдусь. По малой родине.

Он как-то неуклюже поднялся, и его сильно качнуло.

— Может, вместе пройдёмся?

— Да ну.

— Фонарик дать? Темнеет.

— У меня в телефоне есть.

— Всё у вас в телефоне, — сказал отец, — ну всё — за что ни возьмись.

Лёха вышел за калитку, закурил и двинулся по дороге. Навстречу ему никто не попадался. Совсем никто. И казалось, что посёлок пуст. «Вымерли они все, что ли», — думал Лёха и шёл дальше. Шёл, конечно, к Витьку. Куда ещё мог он идти?

В училище они поступили вместе. Но учился Витёк плохо. И на последнем курсе просто подписал контракт. Позже, когда Лёха тоже ушёл на контракт взводом командовать, они случайно встретились, но не поговорили. Витёк был пьяный. Или обкуренный. А потом Лёхе сильно не повезло. Два года по больницам. Так что больше они не виделись.

Мать Витька открыла дверь и пошла в дом. Лёха за ней следом.

— Здравствуйте, — сказал в спину, — тётя Стеша.

Она не ответила. А в комнате сразу спросила:

— Говорят, ты в офицеры вышел? В начальники?

— Лейтенант — не большой начальник, — Лёха говорит. — После училища всем присваивают. Лейтенантов.

— В Ростове, небось, служил?

Лёха подумал и говорит:

— Почти.

— Я была в Ростове, — мать Витька говорит. — Там у них спецприёмник.

— Ростов большой город, — говорит Лёха.

А она говорит:

— Я и в часть его ездила. Воинскую. В части сказали — на учениях. Столько лет учится, и всё никак.

Она вздохнула. Лицо сморщилось и постарело.

— А ты, значит, в Ростове?

— В Ростове.

— В училище, в лейтенантах, в Ростове? Сука.

Лёха растерялся и кивнул.

— А Витька нет. Не вернулся с учений. Ты из своего Ростова, — говорит, — почему-то вернулся, а он с учений почему-то нет.

Лёха не знал, что ей ответить и что делать дальше — не знал. Решил было уйти. Но до двери не дошёл. Остановился. Потоптался на месте. Обернулся кругом и начал подворачивать брюки. Сначала одну штанину, потом другую.

Она опустила глаза. И посмотрела на его ноги.

Хотела что-то сказать.

И раздумала.

Потом говорит:

— Ну хоть без ног. И на том, — говорит, — спасибо.

Поделиться

© Copyright 2024, Litsvet Inc.  |  Журнал "Новый Свет".  |  litsvetcanada@gmail.com