• 2017-4 (18)

Горстка маленьких островков в Охотском море. Чудо-архипелаг. Цветущий оазис средь суровых холодных морей. Средь ветров и течений… Причуды Шантарского моря, омывающего острова со стороны суши, отпугивают оттуда корабли — опасно больно…

Почему? Уж больно сильны здесь ветра, начинающиеся внезапно. Густы туманы, прилетающие вдруг неизвестно откуда. Быстры приливно-отливные течения, несущие потоки соленых вод по узким проливам средь причудливо изрезанных берегов. И, конечно, льды. Льды, которые стоят с ноября по июль. А ведь могут и в августе не сойти! Вот так-то. Суровый климат. Говорят, виновата во всем Якутия — близко больно. А ведь на широте Москвы острова располагаются.

И все же Шантары, эти острова в океане, это море красок, эта игра форм, этот нетронутый мир дикой природы, это дыхание чистоты, наверное, не стали бы для меня столь многим, если бы там, на почти необитаемом острове, на маленькой почти недоступной метеостанции я не нашла бы свою любовь.

Но все по порядку. Ведь сначала было море. Зеленое. Холодное. Страшное.

А еще раньше был Амур. Желтый. Теплый. Ласковый.

Яхта «Ника» вышла в плавание пятого августа около двенадцати ночи. Где-то в глубине сознания звучит: «Прощай любимый город, уходим завтра в море…»

Нет, все же сегодня.

На борту нас пятеро — четверо мужиков и я. Капитан, Алексей Лобанов, быстро распределил вахты. «И ты что ли рулить будешь? Сначала на кухне — потом за руль?» — издевается.

«Буду. Почему нет?»

И все же ночи на себя взяли мужики. Рулю только днем.

Погода стоит роскошная. Небольшой попутный ветерок. Сияет солнце. Курорт, в общем.

Купание в реке, дареная рыба, остановка для ее копчения — спокойная амурская жизнь.

Последние дела в Николаевске-на-Амуре и…

В путь! В море!

Отправляясь из Комсомольска-на-Амуре, мы имели неутешительную информацию, что Шантарское море во льдах. Да. Чудное это море. Лед только в июле сходит. Но беда-то не в этом. Беда в том, что угол этот — это море — «гнилой», говорят. Как ветра с востока подуют, так весь лед с Охотского моря в угол и гонит. Вот и болтаются они там бедные до западных ветров.

Перспектива льдов нас пугала сильно. Ладно бы только на нас пятерых была яхта. Мы бы на Сахалин дернули, еще куда-нибудь…

Так ведь нам еще шестерых мужиков в Чумикане надо встретить — они там по Уде сплавляются. А как туда попасть, если льды? С востока огибать Шантары? Подставлять свой крохотный кораблик страшным ветрам мирового океана? Волнам гигантским? А если ветер с запада — и все льды на нас?

В Николаевске нас утешили слабо. Люди, только что вернувшиеся с Шантар, подтвердили ледовую ситуацию. Неделю ждали — не прорвались. И все же, может нам повезет?

Выходим в Сахалинский залив. Спокойный вечер, не предвещающий никаких бед. Тихо-тихо…

Сидишь на палубе, как на сковородке — так солнце жарит. Покой… Только иногда рыба плеснется. Тут и там уже видны любопытные мордочки тюленей. Еще же не море! Вы здесь откуда?

Приключение началось неожиданно. По крайней мере, для меня. Отрулив свою вахту, я только задремала, как в каюте появился Алексей: «Быстро убирай посуду, еду! Сейчас все будет падать!» Качало уже сильно.

Битва с ветром усугублялась сложным Амурским фарватером. Здесь всюду были мели. Их-то по хорошей погоде и большой воде обойти не просто, а тут — шторм, да отлив.

Ох, качает! Сознание уплывает. И пустота в голове…

Откуда-то из глубины существа медленно, но верно выползает беспощадное чувство одиночества…

Слегка проявившись, я стала считать, где мы сейчас должны быть. Уже, наверное, недалеко от залива Счастья — там ведь можно будет спрятаться. Если так, то слева вблизи коренной берег, справа вдали — Сахалин. И что же? Выйдя на палубу, я вижу совершенно противоположную картину.

— Что это за берег?

— Мы возвращаемся, — поняли мое удивление мужики, — завтра утром, по приливу пойдем. Может, и потише станет.

Настала ночь. Алексею удалось поставить яхту так, что уже почти не качало. Мне, таким образом, стало возможным приготовить ужин. Едим вместе — никто не на вахте. На якоре мы. Но ночью, увы, вахты необходимы. Тень-тенью, а ведь и усилиться ветер может, и измениться. Яхта слегка ползет. На эхолоте мелькает 9-8, 7-6, 6-7 футов под килем. Пока достаточно. Только бы на мель не снесло.

Ночью, как и следовало того ожидать, ветер и усилился и поменялся. Снимаемся с якоря, чтобы найти новое пристанище.

Как же странно все это. Как для нас необычно морское плавание! Все мы байдарочники, катамаранщики, походники, привыкли — днем идешь, вечером пристаешь к берегу. Костер. Палатки. Ночь на берегу. Если открытое пространство — озеро, море — пробираешься вдоль бережка. Ветер — чалишься. Шторм — на берегу пережидаешь. Мало привычное нам судно, опасно, а ведь берег близок, мели не страшны!

Разве мы представляли другое!

Кто-нибудь из нас мог представить, что нам предстоят суточные переходы от земли до земли в нескольких километрах от берега? Ближе — мели. И только молиться приходится, чтобы за эти часы плавания не поднялся шторм. А спрятаться от шторма как? На берег не выйдешь. И не только не выйдешь. Берег — самое страшное. Не дай бог — на него выбросит — щепок не соберешь. А где тень от ветра найти? Это совсем не просто. Часы можно ее искать.

И все же тень найдена. Качает, конечно, но потише…

Утро. Утро есть утро. Это хотя бы дневной свет. Хоть что-то вокруг себя можно увидеть, а не только мертвые приборы. Утро принесло слабое утешение.

И все же… Тише… Тише… Тише…

Что? Вперед? Может, прорвемся, пока вода не упала?

Вскоре далеко справа появились миражи — отражения в небе далекой суши. «Сахалина отсюда не видно», — сурово одернул меня капитан. И все же — это был Сахалин.

Почти совсем тихо. Благополучно минуем мели. Долго-долго параллельно с нами идет стая белух, то и дело показывая нам свои снежно-белые спины…

Вот уже виден заход в залив Счастья. Впереди море! Четкая линия — меняется цвет воды. Пенный гребешок бежит по водоразделу: слева желтая, справа зеленая.

Сейчас ветра нет, залив Счастья нам ни к чему. Выходим в море!

Ого! А здесь качает!

Это идет с моря остаточная волна. И наша яхта продолжает свой путь, переваливаясь с боку на бок.

Качка. Вот уж не думала, что качка — это такая беда. Ощущение, будто все жидкости в теле: вода в желудке, мозги в голове, кровь в сосудах, все ходит ходуном: вверх-вниз, вверх-вниз. Качка… И пустота… И тело и душа все оторвано от земли. Все где-то в невесомости. И в эту бесконечную, бездонную пустоту тупой болью врывается все то же упрямое одиночество. В мозгу стучат безумные вопросы: «Зачем мне все это нужно? Зачем я здесь? Почему уплыла от любимых? Что я ищу в этом туманном мире штормов и ветров? В мире бесконечной воды и крохотных островов?»

А море красивое — лазурно-зеленое…

Всюду вокруг — головы тюленей.

У Петровской косы пауза. Суша? Не верю. Кажется. Это море, качка, тупое чувство одиночества длились вечно и будут длиться столько же.

Петровская коса — это узкая полоска суши, отделяющая бушующее море от тихого залива — залива Счастья. Полоска эта метров двести шириной — не более. Шикша (вороника), брусника, медвежьи следы. Среди зарослей кедрового стланика — памятник Геннадию Ивановичу Невельскому, основавшему здесь в 1850 году поселение Петровский пост. Здесь же — огромный крест. Повествует он о том, что на его месте было кладбище первых поселенцев 1850-1854 годов. Здесь же похоронена дочь Невельского. Сам же исследователь последовал дальше и в устье Амура основал поселение Николаевский пост, позже названный городом Николаевск-на-Амуре.

Постепенно мы приближаемся к желанным островам. Море спокойное. Светит неяркое солнышко. В его лучах блестят и переливаются светло-зеленые волны за кормой. Кругом летают, плавают, ныряют топорики с топорятами. Эдакие чудные птицы с широкими красными клювами и франтоватой внешностью. Да! Первые ласточки наших далеких и уже так близких Шантарских островов. Украшение здешнего бесконечно-разнообразного мира птиц. Эти птицы, так беспечно снующие сейчас в море, живут высоко, на скалах. Там, в поднебесье, они устраивают свои гнезда в норах или скальных расщелинах и нишах среди камней. Там же гнездятся и другие не менее чудные птицы: очковые чистики — черные птички с белыми ободками вокруг глаз, а также нежные ипатки, бесконечно-женственные, все с тем же красным широким клювом и странной отделкой глаз — как реснички накрашены…

Глянешь вдаль — белые точки в рядок посажены. Что это? Чуть ближе подплывет такая линеечка и ясно — это чайки на коряге плывут. Еще ближе — и разлетелись белые точки.

— Киты! — Алексей резко меняет курс и направляет яхту к черным спинам.

— Где же они?

— Мель! — воскликнул было Сергей, как стало ясно, что это касатки пронырнули ровно под нашим килем, и вот уже метрах в десяти мы видим пять гладких черных спин с острыми треугольниками-плавниками.

И снова киты. Теперь уже Алексей не экспериментирует и близко к китам не подходит. Поэтому еще несколько раз любуемся этими красавцами издалека.

А Шантары уже совсем близко…

Проплываем мыс Александра. Средь черных туч садится ярко-лиловое солнце. В последних его лучах видим чудо природы — кекур Александра. Да! Потрудилось здесь море. Веками тесало оно прибрежные скалы, терзало их, мыло, вымывало те породы, что помягче, рушила то, что можно разрушить. А самые твердые устояли! И тянутся теперь из воды высокие стройные столбы — кекуры, напоминающие различных животных и птиц, образующие причудливые арки, корабли, паруса…

Утро, в которое мы надеялись увидеть долгожданные острова, встретило нас сплошным «молоком» — всей яхты не видно. Сеется морось — туман.

Что это? Какая-то полоса серого тумана? Земля? Земля!

Плывя в сплошном тумане, мы почти уткнулись в остров Беличий.

Мы приплыли! Льдов нет!

В связи с близостью берега, руль в свои руки взял капитан. Но что это? Испуг в его глазах!

Алексей уже отпустил руль и судорожно хватается за приборы. Точки на навигаторах скачут.

— Это аномальное явление! Приборы не могут поймать спутник!

Вода бурлит вокруг корабля. Скорость 2 км/ч. Стрелка компаса вертится как заведенная.

— Леша! Мы же между Беличьим и Малым Шантаром! Пролив Опасный!

Да! Вот мы и столкнулись с одной из главных опасностей Шантарского моря. Шалости это приливного течения.

Приливная волна приходит к Шантарам с востока и северо-востока. Сперва, у острова Большой Шантар, она невелика, всего 4-6 км/ч. Дальше же, двигаясь по узким проливам между островами, она разгоняется аж до 15 км/ч. И это в проливе Опасном, совсем рядом с нами.

И скорости эти — уникальны в мировом океане!

Проливы с так текущей водой напоминают бурные реки, изобилующие многочисленными воронками. Вот в такую-то воронку мы и попали.

Наконец, разобравшись с ситуацией и совладав с собой, капитан твердо берется за руль и выводит нас из воронки. Все хорошо. Приборы прекращают бесноваться. Скорость 9 км/ч. Все спокойно.

Скользим средь густого тумана. Только изредка чувствуем берег. Вот он, рукой дотронуться можно. А еще почти не видать.

Вот и Шантары. Смотрите. Любуйтесь…

Но вот туман начинает рассеиваться. И перед нами открывается остров. Это Малый Шантар.

Солнце сперва неявно пробивается сквозь туман. И вот… Яркие лучи заливают такой новый для нас, диковинный, таинственный мир!

Плывем вдоль изрезанного берега. Вдоль причудливых фигур и бесчисленных арок.

Увы, на прогулку дан всего один час. Как заведенная, ношусь по берегу, снимая сказочные скалы-замки, гроты, волшебные круги мертензии, ярко-лиловые очитки, любопытные морды тюленей…

Только мы отошли от острова, его снова закрыл туман. Казалось, это нам специально был сделан подарок — луч солнца над Малым Шантаром.

Увы, любоваться островами нам еще рано. Держим путь на коренной берег — там встреча со второй половиной нашей команды.

Яхта плавно рассекает прозрачную зеленую волну Шантарского моря. Вокруг разбросаны столь манящие к себе «острова в океане».

Вечерний покой переходит, увы, в ночную качку. Волны стучат о корабль. Вздымаются столпы брызг.

Внутри моего организма снова что-то булькает и переливается.

И темно-темно… И страшно… И в душе все та же пустота... И одиночество… И такая болезненная необходимость тепла, ласкового слова, мягкого прикосновения чьих-то рук, губ… Ведь тогда ушли бы и боль, и пустота, и страх…

Волны бросают корабль из стороны в сторону. Сергей, стоящий на вахте, еле держится на ногах.

— Так не пойдет, — и Алексей поворачивает яхту в тихую гавань, за остров Медвежий.

Ночь была беспокойной, бессонной. Мужики несли вахты. Хоть гавань была тихой, да не совсем. До нас доходила очень странная волна — качку заменили частые-частые толчки. И организм весь сотрясался какой-то мелкой дрожью…

Утром по-прежнему стоял туман. По-прежнему шла зыбь. Но она была поменьше, а, главное, днем все понятно и плыть гораздо легче.

Туман чуть-чуть рассеялся, образовав почему-то ровные края. Возникло ощущение, что плывем в блюдце, наполненном до краев водою. Доплывем до края — и — плюх, куда-то в бездну…

До назначенного места встречи добрались легко. Но в реку можно войти только по приливу. Иным путем берега, к сожалению, не достичь никак. Ждем. Только бы волна не усилилась!

Наконец, шустрое приливное течение вносит нас в реку.

А вот и наши мужики. А сколько у них вещей!

Куда же мы это все денем?

Но самым невероятным в этот вечер было ощущение суши. Мы спим на суше! В палатках! Впервые за восемь дней! Не качает…

Новый день. На яхте — новый состав. Все диваны расставлены. Народ после бессонной ночи, после праздника встречи, уваливается спать.

Сижу на палубе. Рулю. Везу десятерых мужиков. Чудно…

Все тот же туман. Все та же зыбь. Но хорошо. Тихо. И на душе спокойно. Предчувствий никаких нет. Но откуда-то взялся покой…

И вот завеса тумана чуть-чуть приоткрылась, и показались контуры мысов. Это остров Феклистов.

Увы, так желаемое солнышко не выглянуло. А заморосил дождь. Час от часу не легче! Чудо природы остров Арка проплываем под мелко сыплющим дождем. Небо от моря отличить трудно — все светло-серое. Ну и пейзаж!

Арка… Как же море трудилось, чтобы выточить такое восхитительное сооружение! Но что это? Это разве сплошной камень? Что-то огромное, но живое шелохнулось не ее вершине. Орлан. Белоплечий орлан. Чудо этих мест. Редчайшая птица охотоморья. Живут они здесь. Гнездятся. И не просто гнездятся: сотни пар этих величественных птиц насчитывают Шантарские острова!

Но света в мире становится все больше и больше. Сейчас капитан ведет свой корабль еще к одной изюминке Шантар, к выходам яшмы. Да! Да! Здесь, на обнаженных скалах, вымытых морем, можно изучать все породы, из которых сложены острова. И вот одна из них — разноцветная яшма. Кажется, не зря полил скалы дождик! Красные, зеленые, светло-желтые прожилки, извиваясь причудливыми змейками, сверкали в лучах закатного солнца…

Все же приняли нас Шантары! Очередной туман рассеивается, и мы оказываемся в прекрасном, голубом поднебесном мире.

Море сверкает. Порхают чайки и топорики. Купаются тюлени. Всюду разбросаны чудные островки. К одному из них — Утичьему — мы и держим свой путь.

Утичий остров, наверное, красивейший из архипелага. Крохотный островок, сотканный из узоров скал. Повыше — птицы, пониже — тюлени. Белые в черную точечку — ларги, небольшие бежевые с желтыми колечками — нерпы, и самые большие — серые неуклюжие лахтаки.

Тихо-тихо подбираюсь к лежбищу. Нет. Услышали. Испугались. Попадали в воду. Но не все. Лежу. Жду. Снимаю. Кто посмелее, начинает подплывать поближе, выбираться на берег.

— Сюда иди! Тише! — слышу голос сзади. Подбираюсь и вижу — две нерпы на суше. Одна сидит — не двигается — только шипит, когда к ней подходишь. Вторая убегать пытается. Но неудобное для этого место выбрала. Узкий коридор, ведущий к воде, перегорожен камнем. Она и так, и сяк — не пролезает неуклюжее толстое тельце в щель. Замирает. Смотрит грустными глазами. Что ж? Снимаем. Гладим. И перекидываем через «вредный» камень — плыви, подруга, а нас не бойся!

Сказочный нерпичий остров остается позади, и мы направляемся в сторону Большого Шантара.

— Рулить прямо на домики? — спрашивает Сергей и направляет яхту прямиком на метеостанцию. На берегу — люди. Встречают.

Алексей уверенно заводит корабль в реку. Пришли. Остров Большой Шантар.

Сейчас на этом острове, самом большом в архипелаге, стоит маленькая метеостанция. Прежде людей на нем бывало много. Богатый животный мир островов не давал покоя людям. Воды Шантарского моря кишели китами и ластоногими. Острова всегда были богаты лесом и зверьем разным: соболями, лисами, горностаями.

Вот и стремились сюда со всех концов земного шара китобои и прочие охотники за бесчисленными дарами чудо-уголка. До сих пор сохранились на острове остатки салотопного заводика американских китобоев конца XIX-начала XX века. Но киты практически перевелись — и жизнь на острове заглохла. Воскрешаться снова она стала с 1926 года. Первые переселенцы активно взялись за лес — планировали его экспорт, следующие — за пушнину. Отстроили поселок Большой Шантар. Люди рубили лес, ловили рыбу, занимались сельским хозяйством. Разводили черно-бурых лис и соболей.

В 1966 году поселок ликвидировали, людей переселили на материк. Только и остались на островке маяк на мысу Северном, да метеостанция здесь, где был поселок, в устье рек Якшина и Амуки. Потом упразднили и маяк.

И вот мы входим в устье реки Амуки.

Нас встречают четыре человека, что обитают на этом почти необитаемом острове. «Может, нам женщину сегодня покажут?..» — это то, о чем мечтали они, увидев в море яхту. Но это уж было совсем маловероятным, совсем сокровенным. Радостью были любые люди, любые встречи, любая информация. Ведь связи с материком здесь почти нет. Лишь два раза в год — продуктовый вертолет. С ним же — пресса, почта. С ним же можно выехать с острова…

Я стою на палубе. Я вижу берег, поросший шикарным ковром иван-чая, чуть дальше — островок лиственниц, я вижу аккуратные домики, вдали — сопки…

И я вижу человека. Я вижу стройную фигуру, широкую открытую улыбку…

Человек этот, Владимир, оказался начальником метеостанции, проработавшим здесь пятнадцать лет! Отдавшим этому острову, метеостанции более трети своей жизни. Абсолютно честный и порядочный, правильный и добросовестный, не щадящий себя, влюбленный в свое дело, в свой остров. Метеоролог. Скиталец. Охотник. Рыбак. Человек, улыбка которого сразу говорила обо всем, что позже я узнала о нем.

Остальные двое метеорологов — Александр и Родион. Родион — парень лет двадцати, здесь совсем недавно. Только-только освоил сложную профессию. Надолго ли задержится здесь? Александр — журналист, собирающий материалы по Шантарам и временно работающий на станции.

Четвертый человек — личность одиозная. Старожил этих мест. Охотник Анатолий.

Невероятный контраст представляло его коричневое от загара лицо с белоснежными волосами и абсолютно седой дедо-морозьей бородой.

А начинал он здесь геологом. И на метеостанции пришлось поработать. И вот теперь охотой живет. Настрелять зверя, обработать мех — не сложно. Обменять на продукты, водку, курево — сложнее. Это — только когда туристы на остров придут, или краболовы. Давно не выбирался с острова. Да выберется ли вообще? Хорошо здесь человеку. Остров знает, как свои пять пальцев. Показывать туристам любит. Все расскажет. Покажет, где какая рыба ловится, где зверье живет.

И вот яхта разгружена и установлена для осушки.

Идем на метеостанцию. Наш приход — здесь большой праздник. Я в центре внимания — женщина на острове.

Следующий день посвящен бане, прогулкам на салотопный заводик и кладбище древних лет и, конечно, рыбалке.

Я взялась печь хлеб. Сама пеку первый раз. Конечно, постоянно консультируюсь у Владимира.

Пока подходит тесто, идем на экскурсию на метеоплощадку, на заводик…. На море…

«Шикшу когда-нибудь ела? А дерен? Они же съедобны и очень вкусны. Попробуй…»

И протягивает мне ладонь с шикшей, с голубикой, с жимолостью, с моховкой…

Я иду рядом с этим удивительным человеком, слушаю его, ем ягоды с ладошки… и влюбляюсь все сильнее и сильнее…

Неужели завтра я уплыву от него навсегда? На другой конец Земли?

Путь отсюда наш лежал сперва на другую оконечность острова, к озеру Соленому. Там мы планировали провести три дня. Выйти из Амуки мы могли только по большому приливу. Близилось полнолуние, вследствие чего дневной и ночной приливы сильно отличались по высоте. Дневной — чуть более двух метров, ночной же — около шести. Лишь ночной прилив заполняет реку. Алексей решает, что будем выходить вечером… «Нет!!!! Завтра! Еще немного счастья! Еще глоток любви!» Правда, сомнения есть и у всех остальных — куда в море после бани?! А выпить? А песен попеть? Какие тут могут быть вахты?! Итак, компромисс. Алексей ночью, по большому приливу, выводит яхту на рейд.

Уходим утром. Прощальное касание рук — может, еще увидимся…

В заливе море спокойно. Обогнув мыс Радужный, начинаем качаться на волнах. Качка, следствие бессонной ночи, горечь утраты…

«Трясясь в прокуренном вагоне,

Он был забытым и бессонным.

Трясясь в прокуренном вагоне,

Он полуплакал, полуспал»… (А. Кочетков)

Слова эти бились в голове. Там же бились отчаянные мысли: «Остаться! Остаться! Остаться! — Нельзя!» — и сознание снова уплывало…

Так прошел день. К вечеру мы добрались до северо-западного мыса и оказались открытыми восточному ветру. Яхту яростно закачало на волнах. Ветер засвистел в вантах. Давление падало. Завернув обратно за западный берег, встаем на ночь болтаться в море.

Наконец, сон сморил меня. Очнулась я поздним утром, когда мы уже приближались к протоке Соленого озера. Доплыли мы туда по затишью. Но затишье, как всегда, бывает перед бурей. И разбудила меня, конечно, лихая качка.

Облака летели по небу, как заведенные. Мелькали свет и тень. И море под этим бегущим облачным покровом беспрестанно меняло цвет от бледно и темно зеленого до свинцового и почти белого. Цвет шел полосами. Волны вздымались все выше и выше. Они налетали на прибрежные скалы, и резкие порывы ветра разрывали на мелкие частицы пенные гребни. Как будто пурга поднималась над морем.

«И никого не защитила

Вдали обещанная встреча.

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали».

Стучали в голове слова. (А. Кочетков)

И снова: «Остаться! Остаться! Остаться!»

— Толя, отведешь меня на станцию? — молящий вопрос к шантарскому охотнику, отправившемуся с нами на Соленое.

— Решайся. Отведу.

Близился дневной прилив. Ветер крепчал. Волна неистово билась о берег. Алексей повел яхту в протоку. Но что это? Совсем мелко. Едва не налетев мель, капитану удается в последний момент развернуть яхту. «Мал прилив. Будем ждать ночного» — и мы уходим в тень ближайшего мыса. «Здесь болтаться целый день!?? А если шторм усилится, вообще отсюда уходить!?» Мысль остаться зрела. Теперь уже неистовый страх вызывала возможность нашего ухода от острова.

И все же вечер пришел, а с ним и большой прилив. Море стало тише, и Алексей с легкостью завел яхту в протоку.

На палубе суета — все сходят на берег. «Какой смысл выходить? Буду спать на яхте», — думаю я и тотчас слышу:

— Саша, ты на берег не пойдешь? А там Володя со станции пришел…

— Что? — выдыхаю я и выскакиваю на палубу.

Глаза не верят тому, что видят. Медленно, чтобы не забыть ничего, я собираю свои вещи так, чтобы спуститься на берег и больше не подниматься на яхту…

Следующие три дня наши мужики провели на озере Соленом и реке Тавалаке (Оленьей). Я знала, что там еще побываю. У меня весь остров был впереди. Мы же остались на побережье.

Волны сурового Охотского моря с шумом раскатывали серую гальку.

Но вдруг это капризное, грозное море стало таким добрым и ласковым. Таким теплым и дружелюбным. Ныряю в набежавшую волну. Рядом плещутся тюлени…

Двадцать первого августа в пять часов ночи большой прилив. Яхта должна покинуть остров.

Вечером не прощаемся — встанем провожать.

Но…

Яхта ушла, не дождавшись пика воды. Выходим на берег. Вслушиваемся, всматриваемся. Тихо. Только где-то вдалеке мелькнул слабый огонек и погас. Ушла яхта. И только мы вдвоем стояли в ночи на самом краю света.