Проза
Времена года канадцы хранят в коробках. Пластиковые ящики по пятьдесят, сто, сто пятьдесят литров, пылятся в подвалах. Ждут распоряжений календаря.
Девушка за стойкой удивлено открыла рот и застыла у кассы. Двое посетителей; преклонного возраста мужчина и дама в серой норковой шубе прекратили разговаривать и уставились на старушку с пистолетом.
Сквозь плотно закрытые выцветшие портьеры солнце пробивалось мощным напором, и класс-музей, всегда залитый светом, был излюбленным местом учеников. Здесь, на южной стороне школы, обычно прямо в пролетах и коридорах проходили в свое время многочисленные выставки и конкурсы поделок.
— Саня Гудков. Ну, кудрявый такой. С веснушками. Как ты можешь его не помнить?! Он к нам в пятом пришел. Два года проучился. А в седьмом уехал… Кудрявый весь. Он еще с Ленькой Кругловым однажды подрался. Там за шиповником, где мы курили. Нос ему разбил.
Склад был длинный, одноэтажный с наглухо закрытыми и опечатанными дверями. Мы ходили с Кукуевым вокруг него, встречались на середине и чтоб себя хоть чем-то развлечь обменивались матюками и всякими забористыми кликухами.
Остановленный (и оказавшийся в сегодняшнем) кадр ничуть не соперничает с сиюминутным. Лица со снимков встречаются взглядами (либо же отводят их) с входящими.
Они и на самом деле любили друг друга, а уж когда выходили в люди, то изображали даже страстную любовь!!!
— Если вы о ценах на картины, то это к моей половинке! Лена, иди сюда!
Это старая история. Ее еще дед рассказывал Саиду, а чеченец Саид, находясь в финском лагере беженцев, пересказал мне.
Худой старик с бейджем волонтера в офисе тель-авивского общественного нотариуса услышал реплику на русском языке и поднял на меня взгляд:
Литературная премия им. Э. Хемингуэя
Литературный конкурс для школьников «Пишем и говорим по-русски»
Рубрики
