• 2017-1

* * *

здесь время как улитка

лениво ползет по кругу циферблата

море становится на задние лапы

и с любопытством гончей обнюхивает небо

а ядовитая синева

запуталась в пальмовых листьях

точно опытная мелодия в пальцах начинающего пианиста

день-ночь день-ночь ярко тает небесный бекон —

прослойки сала и мяса тонко сменяют друг друга

прибой извивается — сердитый ребенок в кресле дантиста

прозрачной конницей может внезапно налететь тропический дождь

посечь палашами теплых капель лицо

изрезать подержанный выгоревший «мерседес»

но лето бессмертно как Мидас превращающий все

до чего дотронется в золото

в зрелость

в предел совершенства

залив заливная рыба на фарфоровом блюде

и кусочками моркови торчат оранжевые буи

плывет в солнечном мареве профиль гостиницы —

многоликий циклоп с палицей

засохшая пальма громадной ящерицей

напряженно застыла на стене воздуха

с максимальным растопыром лап

 а за ухабистой дорогой начинается подобие хлипких трущоб —

сараи и домики — вросшие-в-плоть-ногти

наглые псы полуголые дети занозы для глаз

вот обломанный невиданной силой бетонный столб —

поломанная свеча и вместо фитиля

из раскрошенного нутра торчит ржавая арматура

здесь ты обгоняешь само время

как улитка улитку

но ненадолго

и время гигантской волной в конце концов настигает тебя.

 

 

***

Живу невпопад,

точно щегол внутри метрополитена.

Герой несуществующего времени и района.

Гляжу, как молоденькие клены слоняются по аллеям,

глубоко засунув тонкие руки в облегающие карманы

(тут же синичка ищет червяка или бородавку).

Окна цвета немытых стаканов

слепнут со стыда.

Июль на вкус, как вареный мозг шимпанзе,

поданный на блюде

из горячего асфальта.

И парк — заспанный ленивец, облитый зеленкой и пылью —

исподволь перебирается из света в тень

по урнам и скамейкам.

Проспект хохочет от щекотки шин, от взглядов

(взгляды лазерными прицелами скачут туда-сюда —

по лицам и бюстам, по аппетитным задам).

Зубами во сне скрипят троллейбусные провода.

Можно бесконечно перечислять

весь список бессмертных вещей,

заложенных в ломбард бытия

за пару грошей. За бесконечный батон

и мясо красных морей.

Вся жизнь пролетает мимо —

и смысл, точно деньги, на ветер!

Ну и что?! Придумаю что-нибудь.

Выкручусь. Я же гений.

 

Смещенный центр Вселенный.

 

 

* * *
Каждая мысль о вечном, как молитва неведомому богу.
Он заждался зарождаться,
он только вращается в осколках фраз,
в догадках, в стрижах, в слегка оттопыренных ушах,
в чёрной, как смола, длинной чёлке. Бог где-то рядом; он летит
к нам из будущего в слепоте, как во время бурана.
Обвязавшись веревкой времени, он бредёт сквозь ливень,
тьму, град, сквозь чёрные дыры
и пустые бездарные звёзды.
Твои мысли — как молитвы в стихах. Ничего, но
ты пишешь слова, а бросишь ли это неблагодарное дело?
Цифра правит бал,
ехидно ухмыляется готическим лицом,
бреет кровь из пальца на экран монитора.
Где же ты? Несуществующий, невозможный, немыслимый.
Где?

 

* * *

Вот и гараж, а вот и моток тонкой проволоки,

похожий на спутанные волосы мертвеца.

И ребёнок ещё несколько секунд-озарений вдыхает

мазутный с резьбой аромат внутри гаража,

замечает керосиновое сияние над верстаком,

и синий «москвич» из глубины косится пугливой касаткой,

и бампер вставной челюстью опёрся о полку,

и жуками тасуются винтики и болтики.

Тихо пищит декоративное танго мелких вещей.

И густая паутина на маленьком окне

застыла плотным подвесным туманом,

и туман сужается к жуткому горизонту.

И паук — в прошлой жизни токарь-фрезеровщик –

затаился в глубине своей пещеры.

Он — семилапый хозяин тумана,

обрезка поляны с бетонными крошками

 

и осколков мира за грязным стеклом.