• 2020-2 (28)

По крайней мере, я горел в хорошей компании!

 

1. Ваши чувства после того, как вы узнали о том, что вашу книгу сожгли и как это, на ваш взгляд, могло произойти в 21 веке?

2. Чем хороша новая переизданная книга «Я в Лиссабоне. Не одна» и какие у нее шансы войти в историю литературы?

3. Добавьте что-то от себя, если хотите.

 

 

Татьяна Дагович, лауреат «Русской премии» (Мюнстер)

1. Вот именно — как? Мою писательскую фантазию сразу увлекла фактическая сторона дела. Как книгу жгли? Огромный костёр на дворе, ритуальные танцы и хохот? Речи и молитвы? Или жуткая пасть печи? Мне даже пришла в голову мысль, что книгу не сжигали намеренно, а она самовоспламенилась: пролежав годы на складе в ожидании читателя, словно женщина в тщетном ожидании возлюбленного, вспыхнула.

2. Актуальная обложка книги мне нравится больше. Представьте: инквизитор приговорил ведьму к сожжению, а она вернулась ещё более прекрасной. Не знаю об истории литературы, но в историю наша книга уже вошла. «Make love, not war», «занимайтесь любовью, а не войной» — вечная антитеза. Примерно тогда же, когда юристы или менеджеры АСТ приняли решение наложить арест на тираж, совсем недалеко с географической точки зрения было принято ещё одно решение — начать войну, в которой уже потеряли жизнь более 13 тысяч человек. События разные по масштабу, но, несомненно, взаимосвязанные.

3. Как раз в тот день в 2019 году, когда меня достигла весть об «аутодафе», я случайно наткнулась на слова Фрейда по поводу сожжения его трудов в нацистской Германии: «По крайней мере я горел в хорошей компании».

 

 

Каринэ Арутюнова, лауреат премии им. Короленко (Киев)

Семь лет назад я согласилась принять участие в проекте Наташи Рубановой. Сборник эротической прозы — звучит гораздо веселей, нежели сборник пациентов такой-то палаты, сборник пострадавших от насилия или сборник бывших пионеров. К тому же, оформление такого сборника показалось мне делом в достаточной степени оптимистичным и жизнеутверждающим. Пересылая тексты в предполагаемую книгу, я еще не вполне понимала, насколько уместными они окажутся в ней. Ведь эротика — дело довольно тонкое, интимное, субъективное, и порой даже само обозначение жанра напрочь убивает интерес к этому зыбкому явлению. Так или иначе, событие состоялось, книга, оформленная моими «ню» (признаться, я не рисовала их специально, подгоняя к каждому рассказу или новелле), стала фактом, с которым можно было соглашаться или нет, принимать или наоборот, но, на мой взгляд, ее (книгу) вполне можно было считать артефактом. Известие о печальной участи сборника я приняла не без удивления, но со вдохом предчувствия, ведь за несколько месяцев до этого моя книга «Дочери Евы» тоже должна была вернуться из типографии. Однако кто-то там, наверху (закрадывается подозрение, что это был один и тот же чиновник), счел нецелесообразным и, видимо, нерентабельным появление книги (которую он вряд ли даже раскрыл), над которой мы с редактором «Астрель-СПб» Катей Серебряковой работали почти год. Мы сообща вынашивали эту книгу, но все наши усилия, ожидания были перечеркнуты чьим-то жирным и беспощадным росчерком — уже на старте. Наверное, это и хорошо, мою книгу никто не успел сжечь. И вот прошло семь лет. Шутка ли. Вглядываясь в собственные рассказы (написанные даже не семь лет тому назад, а раньше), я не отказываюсь от них. Конечно же, вся история напоминает притчу о Ходже Насреддине, который собирался научить осла чтению за каких-то десять лет. Послушайте, — осел уже умеет произносить две буквы — «И» и «А». Насчет остальных — не волнуйтесь, за десять лет не станет либо осла, либо Муллы, либо меня, Ходжи Насреддина. Не знаю, жив ли (благополучен) уважаемый чиновник, перечеркнувший труд многих людей, их истории, сюжеты, ожидания и планы (отведем же ему роль так и не выучившего азбуку осла). Но за семь прошедших лет многое изменилось. Сейчас я намеренно не касаюсь вопросов цензуры, политики, глобальных событий на нашей планете. Многие авторы, возможно, пересмотрели свое отношение к собственным творениям и отказались от участия в переиздании сборника. Некоторых, увы, уже нет. Но книга, «сожженная в России, в 21 веке», оказывается, жива. Восстановлена, собрана по файлам, по буквам, по слогам. Как и все 24 эскиза перышком, написанные в состоянии легкости и предчувствия жизни, оказались спасенными благодаря усилиям тех, кому небезразлична свобода высказывания (а не только частная история с сожжением каких-то — подумаешь! — эротических рассказов). 

 

 

Александр Кудрявцев (Санкт-Петербург)

1. Известие о том, что книгу «Я в Лиссабоне. Не одна» сожгли, заставило меня испытать целую гамму чувств: от досады, что встреча книги и читателя отменяется, до удивления этой странной историей. 

2. Переизданная в Канаде книга мне очень понравилась новым, очень изящно исполненным оформлением. А насчет того, войдет ли книга в историю, история и рассудит! 

 

 

Лия Киргетова (Москва)

1. «Да ладно!»: такое чувство. Будто идёшь в магазин и встречаешь на дороге живого динозавра. И он тебе говорит: «Добро пожаловать в Юрский период». Удивление, беспомощность, обида и страх. 

2. Это книга, которую интересно читать. Можно начать с любого рассказа, и текст сам затянет тебя полностью. Это большая редкость. Ещё здорово, что и темы, и стили в сборнике очень разные. 

 

 

Андрей Бычков, лауреат Премии «Нонконформизм» (Москва)

Сжигать книги — признак фашизма. Эротические — призрак коммунизма. В канадском издании восстановлена авторская редакция, так как в первой книге корректор почему-то решил «улучшить» мои тексты. Да здравствует эротика, да здравствует секс!

 

 

Денис Епифанцев (Москва)

1. Воодушевление. Ты сидишь, ничего особенного не делаешь, а потом раз — и оказываешься в компании с приятными людьми: Марксом, Фрейдом, Ремарком. Заслужил ни на чем и есть что детям рассказать.

2. Дело не в тексте как таковом, книга-то принципиально не изменилась: дело в подтверждении того, что жизнь неизбежно побеждает смерть. Сам факт радует.

3. Когда мне предложили поучаствовать в сборнике, я думал, что это будет такая небольшая штука, которая даст некоторый срез: как в России в 2014 году люди, писатели, думают и понимают про любовь. В принципе, мне тогда казалось, что примерно в 2014 году эта история и закончится. Сборник рассказов разных авторов — такой очень специальный жанр: интересный очень небольшой группе людей. Сегодня, шесть лет спустя, вдруг выяснилось, что такая легкая и простая вещь, как «рассказы о любви», может оказаться сильным символическим и политическим жестом. Это очень красиво, мне кажется. 

 

 

Улья Нова (Рига)

1. Я только лишь сильнее и острее осознала, как же мне хочется ДРУГИХ издателей и литературных критиков, работающих в сфере русского языка. Чтобы пришли, возникли, нарисовались из тумана принципиально новые люди. По-иному организованные профессионалы, страстно влюбленные в книгу. Свободные и бесстрашные. Опасные одиночки, отчаянные индивидуалисты, утонченные книжные волки.

 

2, 3. Отвечаю на вопросы 15 мая 2020 года. Сейчас осознаю наш сборник еще и как важный документ до-вирусного времени. Тогда еще можно было спокойно разгуливать по городу без медицинских масок, здороваться за руки, знакомиться в метро. Здорово, что книга восстала из пепла в драматичные дни, когда у каждого даже сверх меры актуализировались тревоги за здоровье близких, мысли о смерти, волнения о будущем. Именно сейчас обрела новую жизнь книга историй о любви. В ней каждый автор рассказывает о той любви, которую может чувствовать и о которой считает нужным поведать — искренне, горячо и свободно. От этого испытываю ощущение победы и то самое, хармсовское торжество, что «жизнь снова победила смерть неизвестным для меня способом». 

 

 

Татьяна Розина (Кёльн)

1. И тут выясняется, что книга эта вовсе не литература, а «порнография». Тираж сожгли. Несмотря на мнение специалистов, литературных критиков, которые не поленились сделать профессиональный разбор и доказать, что тексты сборника — это качественная эротическая литература. А те, кто решил жечь, видимо, «кухарки», управляющие страной (в нашем случае — культурой). Опять сработало: «Не читал, но осуждаю». А на мнение литературных экспертов чиновникам от культуры наплевать. Что уж они там узрели в наших текстах, остается только гадать. Но явно оценивали в силу своей испорченности! Никакой свободы слова в России как не было, так и нет.

Как сожжение тиража могло произойти в 21 веке? Я не знаю. Потому что ЭТО невообразимо. Сожжением книг в последний раз занимались фашисты в 33 году. Как можно объяснить сожжение книги в так называемом свободном демократическом обществе в 21 веке? Никак, кроме как безумством непрофессионалов.
В России, начиная с 2014 года произошло много чего ошеломляющего. Но именно сожжение нашей книги было первым в цепи последующих событий… в цепи разочарований и крушении надежд на то, что страна развивается в сторону демократии и свобод.

 

2. Что касается переиздания в Канаде, то это глоток воздуха. Точно так же, как сожжение всего трехтысячного тиража в 21 веке, так и переиздание сожженного сборника — это невероятные факты. Несомненно, в книге собраны отличные тексты. Автор-составитель Наталья Рубанова тщательно и с пристрастием подбирала лучшее из лучшего. Лично я трижды присылала свои рассказы. Каждый раз она была готова взять текст, но все время ей чего-то не хватало…. И я пробовала другое. Критиками книга была оценена достаточно высоко. Она просто обречена попасть в историю литературы.

 

 

Модеста Срибна (Елена Груздева, Киев)

1. После… долго подбираю слово, останавливаюсь на «событии». После «события» я пережила все классические пять стадий: отрицание, гнев, торг, депрессию, принятие. На отрицании задержалась долго. Мой многолетний опыт полиграфического бизнеса упорно сопротивлялся верить в эту ересь. Что же на самом деле могло произойти? В голове паранойяльным образом складывалась только одна версия под названием «нас кинули». Потому что не может нормальный человек, а тем более субъект коммерческой деятельности, потратить столько времени, сил и денег на издание книги (пройден полный цикл!), а потом взять и запретить ее. Схема могла быть только одной: кто-то там проворовался, в конце года установили недочет, нужно было списать какое-то количество материалов на круглую сумму, а где их взять — непонятно. Поэтому наш сборник обозвали порнографией и решили списать, но на самом деле, может его и не печатали вовсе, ну или не весь тираж? Но это после запрета. А после сожжения… Был ступор — немая сцена, потом нервный смех. Знаете, который иногда бывает на похоронах, когда смеяться вообще неуместно, но все происходящее так нелепо, что на какое-то мгновение почти сходишь с ума: не понимаешь, как себя вести, а чувств никаких нет, потому что психика в этот момент расщеплена — отделена от осознающего себя субъекта. Это психотическое состояние, когда рушится устоявшаяся картина мира, и ты совершенно не знаешь, как с этим всем быть, где ты находишься и кто ты. Как это могло произойти? Я не представляю себе людей, которые это сделали. Хотя, почему? Представляю. Ведь такие же люди сейчас не просто сжигают книги, но и стреляют у нас на Донбассе в живых людей, которые разговаривают вроде бы на одном языке и совсем недавно были добрыми соседями. Страшное время.

 

2. Переизданная книга «Я в Лиссабоне Не одна» прекрасна уже тем, что она все-таки дойдет до читателя и, я уверена, полюбится ему. А еще у нее очень красивая обложка с рисунком Каринэ Арутюновой… а прошлая обложка мне не очень нравилась. Книга прошла трудный путь, который теперь является ее неотъемлемой частью, и я рада, что история нашего сборника тоже вошла в новую версию. Выстраданный путь, который в свое время прошел Фрейд, заговоривший о сексуальности на языке психоанализа.

 

Илья Веткин/Шаблинский, лауреат Премии «Русский Декамерон» (Москва)

Я был крайне удивлен, когда узнал об уничтожении тиража. Я помнил, что ее по каким-то причинам запретили, что книжка не ушла в магазины, но полагал, что через какое-то время издательство сможет пробить выпуск, договориться. Хотя я уже знал, что из-за дамоклова меча гигантских штрафов издатели стали очень осторожны с оформлением обложек, с отдельными темами. Они должны помнить об ответственности за упоминания о нетрадиционных отношениях, об употреблении веществ и неких слов... Как бы Набоков протолкнул сейчас свою «Машеньку», где посочувствовал «голубиной любви» пары персонажей? Уж про «Лолиту» и не говорю, с «Лолитой» понятно... Ну и тяжко пришлось бы кое-кому из западных знаменитостей: Уильяму Берроузу, например, или Чарльзу Буковски. Хотя, к переводным авторам наши цензоры, кажется, благосклонней. Хуже нашим, отечественным. Эта сеть запретов ограничений незримо накрыла российскую литературную жизнь и авторы должны, по сути, постоянно о ней помнить.

 

Наталья Рубанова, лауреат Премии «Нонконформизм», Премии им. Хемингуэя и др. наград, автор-составитель книги (Москва)

Узнала о казни лишь в 2019-м. Да, из фейсбука, который использую исключительно как инструмент для работы. И вот этот треклятый инструмент преподносит этакий рабочий сюрприз. «Коленце». Эмоций не было. Никаких. Когда долго бить по одному месту, оно теряет чувствительность. Слишком много вложено в книгу личного: эмоций, энергии, человекочасов. Не считаю сей сборник «высокой литературой»: он не про это. Он — качественный коммерческий проект. Книжка с картинками… Ныне — продукт с политподоплёкой. Книга-Феникс, сожжённая в России и возрождённая в Канаде в двадцать первом столетии. Книга-Феникс, которая радует. Просто так. Не зря всё: для чего-то ведь и это было нужно, так ведь? Кто теперь разберёт! А мы пока поживём-попишем: может, и второй том лиссабонский издадим. Новый. А потом «и это пройдёт». И лишь наши книги — бумажные ли, электронные ли, не суть, — останутся от наших теней.

 

 

Алекс Минц, издатель (Оттава)

Я решил переиздать книгу «Я в Лиссабоне. Не одна» из принципа, потому как очень редко подворачивается возможность исправить несправедливость. И здорово, что ты можешь это сделать. А ещё есть надежда: благодаря новой волне интереса к возрождённому проекту мы заинтересуем читателей: в наше время это редкая возможность, ведь книг невероятно много. Вообще же, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И нужно сделать всё, чтобы это дошло до всех пишущих. Если к нам придут новые читатели за счёт коллективных усилий авторов сборника, это, возможно, станет и «светом в конце туннеля» ещё для кого-то. Сожжение книги — инфоповод сродни анонсу новой Нобелевской! Ну и еще: «Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой…» — единственное, на что остаётся надеяться. Надо работать! Не жечь книги, а продавать. У этой книги точно есть свой необычный читатель.